Самый лучший сезон в заповеднике - конец весны и начало осени, уверен Сергей Максимов, инспек­тор охраны, смотритель кордона «Старое Ямное». Потому что нет комаров и мух - главных врагов всего живого в лесу. Я бы добави­ла, что зимой в этом отно­шении совсем хорошо. Кровососущие твари не беспокоят, а по Неруссе можно ходить «аки по суху». Осенью мы добирались до дальнего кордона на лод­ках, а сейчас быстренько дотопали пешком, едва за­мочив ноги. После недав­ней оттепели лед на реке можно рассматривать как живую книгу - столько сле­дов оставили местные оби­татели на белых «страни­цах». Вот несколько цепо­чек человечьих следов - это инспекторы заступают на службу в положенный срок, прощаясь с миром осталь­ных людей на две недели. Только позывной «Нептун-4» изредка нарушит трес­ком тишину Максимова царства. Рядом - то парал­лельно человеческим, то убегая от берега к берегу - следы волчьи. Крупные, тя­жёлые. Видимо, волку тоже неплохо живётся на запо­ведных землях - сытно и спокойно. Около незамер­зающей, полыньи - следы выдры и ещё какого-то зве­ря, забыла спросить. И зайцы отметились, и лисы -полный комплект. А уж ка­банов тут ходило - целые стада. По натоптанной тропке спускаются с берега и идут по каким-то своим делам.

Им, пожалуй, лучше всех: на кордоне, прямо ря­дом с домом, для них опре­делена подкормочная пло­щадка, овса инспекторы не жалеют, потому кабаны да­же перестали бояться лю­дей - приходят по расписа­нию на дневную кормежку, потом на ночную. Правда днем, как отмечает Сергей, ведут себя более скромно, а часов в 10 - 11 вечера та­кой визг устраивают, что не­возможно уснуть. Поутру весь снег изрыт копытами.

Иногда к кордону подхо­дят олени и лоси. Такую лю­бопытную парочку - маму и лосенка-сеголетка удалось нам увидеть в нескольких десятков метров от дороги. Не испугавшись ни шума машины, вспышек фотоап­парата, они удивленно смо­трели на людей, чуть ли не высунув язык от изумления.

Потом опомнились, ка­кая-то пружинка в их живот­ном сознании распрями­лась, задействовав тысячелетиями вырабатывавший­ся механизм самосохране­ния, и гордые лоси, величе­ственно и неторопливо, вы­соко поднимая ноги, взме­тая снежную пыль, удали­лись в прибрежную чащу. Так вот насмотришься, и начнешь писать, как какой-нибудь Бианки или При­швин, забыв, что мы вооб­ще-то к людям в гости еха­ли.

Кордон на Старом Ямном - самый большой и са­мый красивый в заповедни­ке. Недавно закончен его капитальный ремонт. Внут­ри теперь светло (еловая вагонка на обоих этажах, даже капельки смолы еще не успели высохнуть), и тепло - к старинной рус­ской печке, которая по доб­рой памяти обогревает комнаты инспектора, доба­вился мощный котёл, хотя тоже на дровах. Это добав­ляет экологичности проекту - все-таки живой дух по всему зданию, и даёт +10 к физической силе, ибо дро­ва еще нужно наколоть.

Так что если вы на миг подумали, что житье в лесу - это сплошная романтика, то процентов на девяносто - ошиблись. Это ещё и труд. Нужно сделать обход своего участка - пешком или на лыжах, накормить животных, протопить котлы и печи, приготовить немуд­реную холостяцкую еду, на­писать отчет, убрать - почи­стить. Нет, стоп. Насчет, нему­дреной и холостяцкой я не права. Сергей женат, и жена его тоже инспектор охраны заповедника. Вместе они охраняли лес полтора года (а знакомы еще с универси­тета: Сергей закончил есте­ственно-географический факультет БГУ, а Наталья - исторический), а потом, как это водится среди молодых и влюбленных людей, ре­шили пожениться. Родили сына. Молодой маме с ре­бёнком пришлось уехать: на кордоне с новорожден­ным, когда до ближайшего врача нужно сначала плыть, а потом еще километров 30 ехать на внедорожнике, ос­таваться было опасно.

Но теперь Максимов-младший достаточно под­рос и окреп, и весной семья начнёт работу в прежнем составе, благо теперь в до­ме есть не только вода (чу­до, о котором прежние оби­татели заповедных мест могли только мечтать - они брали прямо в реке), но и теплые туалеты, и душ. При желании можно завести те­левизор. Но Максимов эту идею напрочь отверг: «Мы телевизор не смотрим, там толкового ничего не пока­зывают». Каким-то старо­обрядчеством повеяло от его слов, да и если повни­мательнее присмотреться к Сергею, понимаешь, что он, как это говорится, «не от мира сего». Не от того ми­ра, в котором грязь, месиво машин и людей, шум и суе­та. Молчаливый, задумчи­вый, неторопливый. Рыжая борода. Смущенная усмеш­ка. При первой встрече, я не услышала от него ниче­го, кроме фразы: «Люди ра­зучились слушать тишину». Разговаривать уже было не­удобно, потому плыли не­сколько километров молча, слушая лишь всплески воды под веслами и шум реки в вирах.

И увлечение у Сергея молчаливое, неспешное, требующее острого глаза и твердой руки. Как выдается свободная минута - он вы­резает из дерева. Коряги с причудливо выгнутыми кор­нями могут силой его фан­тазии превратиться в стол или табуретку, пенек - в ска­зочного героя, липовая чур­ка - то в древнего воина, то в усатого дворника, то в славянскую девушку с вед­рами на коромысле. И узор ее одежды - не просто вольное сочетание загогу­лин, а строго определён­ный местностью русский орнамент. Чтобы придать своему произведению за­конченный вид, кандидат биологических наук Сергей Максимов изучил специ­альную литературу по исто­рии женского костюма с языческих времён. Вы заметили, я тут научное зва­ние указала как бы случай­но? Но, разумеется, не слу­чайно. Два года назад Сер­гей Вячеславович, действу­ющий инспектор охраны, защитил кандидатскую «Би­оиндикация состояния сред обитания с использовани­ем земноводных рода RANA в условиях южного Нечер­ноземья России (на приме­ре Брянской области)» без отрыва от работы. Успевал и за территорией следить, браконьеров гонять, и лягу­шек препарировать. У вся­кого нормального человека при слове «лягушка» рожда­ется вопрос: «А правда) что их можно есть, и на вкус они как цыплёнок?» Сергей ус­тал отвечать и теперь про­сто показывает фотогра­фию: полная тарелка лягу­шачьих лап с длинными ког­тями, сваренных по всем правилам кулинарного ис­кусства с морковкой и луч­ком. Говорит, что когда от­мечали кандидатскую, съе­ли всё. Очень хвалили. Так, что там, где я писала, что еда у него незатейливая, тоже ошиблась.

Хотя, как и любому муж­чине, ему роднее картошка и мясо. Готовит сам. Но женской руки не хватает яв­но - не чувствуется в этом огромном двухэтажном дворце посреди леса до­машнего уюта. А ведь при­рода, какая бы она не была загадочная и прекрасная, все равно - дикая. А сердце просит человеческого тепла.