Да простит меня читатель, что я, пользуясь расположением редак­ции нашей газеты, не нашёл ничего лучшего, как дерзновенно и нескромно поместить в качестве эпиграфа своё же собственное сти­хотворение. Написано оно было для конкурса, который проводил когда- то наш заповедник «Брянский лес». Но именно эти четверостишия отражают все эмоции и моё отно­шение к нашему лесу. Уверен, что такие же чувства были и у тебя, читатель, когда ты читаешь эти строки. О достоинствах или недостатках этого стихотворе­ния пусть спорят литераторы-про­фессионалы. А вот заложенный смысл в этих стихотворных строках не опровергнет никто. Наше тре­петное отношение к лесным красо­там и богатствам заложено генети­чески всей историей нашего края и предшествующими поколениями, ну, по крайней мере, у абсолютного большинства из нас. Прошло пару лет, и с лёгкой руки Третьякова Ана­толия Ивановича и Храпаёва Нико­лая Петровича, которые пригласили меня участвовать в проекте по под­готовке и изданию известного трёх­томника «Суземский край», я, чита­тель, увлёкся и стал серьёзно зани­маться краеведением. Читатель знает, что автор этих строк написал уже много очерков по истории Суземья, будут и ещё. Но невоз­можно обойти важную тему - наши суземские леса.

Мы считаем свой лес родным. И это правда. Трудно себе предста­вить нашу жизнь без леса, этого дара Божьего и великого творения природы. Лес во многом определил историю Суземского района, нашей Брянской области, всей нашей бес­крайней России. Брянские дебри и суземская лесная глушь сказались на жизни людей, их профессиях и занятиях, культуре, традициях и привычках...Здесь необходим экс­курс в историю, который поможет нам проследить основные вехи становления и развития лесного хозяйства в царской России и в многочисленных лесных местностях всей империи. Это касается, в том числе и в Орловской губернии, и территорий Трубчевского и Севского уездов, куда входили сёла и деревни нашего Суземья.

Впервые об охране лесов наши правители задумались ещё в далёком прошлом, а вот более- менее организованная государст­венная служба охраны и преумно­жения лесов, сложилась при Петре I и Екатерине II, по праву заслужив­ших в истории России титул «Великих».

Именно Пётр первым по-госу­дарственному осмыслил и взглянул на лесные богатства Богом вручён­ной ему страны. Это при нём Россия стала морской державой, для чего постоянно требовалось большое количество лесоматериалов для кораблестроения и удовлетворения нужд металлургии в древесном угле. Уже в 1703 году великий царь издал указ, предписывающий про­извести опись лесов во всех губер­ниях, городах и уездах по берегам рек, пригодных для сплава, устано­вить заповедные территории с про­израстающими там деревьями дуба, вяза, ясеня, карагача, лиственницы и сосны от 12 вершков в толщине. После чего организовал лесную контору (1718 год), которая занималась как отпуском леса, так его охраной и восстановлением. Спустя четыре года, в 1722 г. в казенных и корабельных лесах появилась первая лесная охрана, формируемая из служилого люда упраздненной засечной стражи. Ими управляли лесничие (вальд- мейстеры, от нем. Wald - лес) и подлесничие (унтер-вальдмейстеры). Потом название этих должностей несколько изменилось - их стали называть «обер-форстмейстеры» и «форстмейстеры». Из стихийного процесса лесоводство постепенно становилось организованным и приобрело государственный харак­тер. Дело Петра I продолжила Ека­терина II. Во все губернии была отправлена инструкция, в которой рубка леса разрешалась только в определённом количестве, при­чём вместо вырубленного леса предписывалось в обязательном порядке высаживать новые насаж­дения. С 1766 года начинается широкомасштабная многолетняя акция правительства - Генеральное межевание земель. Одновременно Екатерина одобрила проект Устава о лесах, по которому европейская часть России делилась на три гео­графические полосы - северную, среднюю и полуденную. Понятно, что Орловская губерния числилась в средней полосе. В пределах этих полос высокоствольный лес по составу пород делился на три «статьи»: чёрный лес из твердолиственных пород, куда были отнесе­ны и насаждения березы, ольхи; белый лес или мягкий (осина, липа, тополь, ива) и красный лес из хвойных пород. В отдельную катего­рию выделялись «малолесистый лес» и «кустарники». Кроме казен­ных, помещичьих, общинных, цер­ковных и колонистских лесов появляются в 1785-1798 годах - городские, крестьянские, аренд­ные. С 1808 года были институцио­нально оформлены леса удельного ведомства, в которые вошли, кроме собственно удельных (дворцовых) лесов, леса царской семьи. По Уста­ву запрещалось рубить «недоросший лес», оставлять пни выше 30 см, требовалось нарезать лесосеки шириной не более 40 м против ветра или снизу наверх склона и сохранять примерно 20-30 семен­ных деревьев на 1 га. В докумен­те ставилась задача по посеву леса в южной полосе, по облесению берегов рек, предлагалось в лесах, приписанных к селениям, заводам, отделять пятую часть и называть ее заказной. Был установлен оборот рубки для высокоствольных лесов северной полосы в зависимости от породы 80-120 лет, а в средней полосе 60-100. Требовалось прини­мать меры предосторожности про­тив лесных и степных пожаров. Сам Устав не был полностью опублико­ван, но был введён в действие двумя указами царицы своим губернаторам. О содержании Уста­ва можно судить по книге, опубли­кованной в 1798 г. под названием «Краткая российская дендрология, или общие правила о Российских лесах, в пользу любителей лесовод­ства изданные». Приведу несколько цитат из этого труда-руководства по разведению и сбережению лесов, речь идёт о тех деревьях, которые растут и у нас. Первые страницы посвящены выращиванию дуба - «. дабы не употреблять напрасного труда и не сеять желу­дей к растению неспособных, над­лежит собрать желуди в чан и, налив холодною водою, выкинуть те, кои всплывут наверх воды... Способ­нейшая для него земля должна быть рухлая, несколько влажная и туч­ная... Дуб лучше сеять осенью в борозды, через сажень земли, кото­рую засевают овсом, березой или гороховником сибирским (акацией желтой), дабы возрастающий дуб­няк сперва защищён был травою, после же молодым лесом... Оный вырастает медлительно, и дабы мог получить надлежащую прочность и крепость, требуется двести лет и более... Дуб на хорошей земле и близ судоходной реки... беречь колико можно, и без необходимой нужды и пока здоров растет и доб­реет, онаго не рубить, но сохранять двести, триста, четыреста лет и более на будущее время». Ясень «получает на хорошем земляном слое толстый, прямой и рослый ствол». О сосне: «неудобна же для нее земля крепкая, глинистая и холодная... самое же матерое мач­товое дерево, требует для нее над­лежащего совершенства своего от ста до ста пятидесяти лет и более... В первый год посеянные деревья совсем почти неприметны, ибо обыкновенно в третий год пускают веточки». Ель «растет на тучной, влажной и холодной земле». Лещи­на «размножается сильными из корня побегами... в двенадцать или пятнадцать лет орешник достигает совершенного своего возраста». Конечно, все эти вышеназванные меры правительства распростра­нялись и на вновь организованную в 1796 году Орловскую губернию, в которую было преобразовано обширное Орловское наместниче­ство.

Правительство ревностно охра­няло интересы помещиков-кре­постников, которые обладали колоссальными земельными и лес­ными угодьями. Число частных зем­левладельцев в период правления Екатерины II значительно увеличилось за счет дарений им из казны сёл и деревень с крепостными душами «за ревностную службу императрице и Отечеству». В 1782 году издается указ, по которому: «1) все леса, растущие в помещичьих дачах, хотя бы они были заклеймлены и считались заповедными, оста­вить в полную собственность вла­дельцам; 2) позволить всякому свои леса продавать внутри государства и отпускать за границу с платежом установленной пошлины; 3) впредь запрещено в помещичьих дачах рубить леса на какие-либо казен­ные надобности и даже для адми­ралтейства иначе как с согласия владельцев и с уплатою требуемой цены». Правительство предполага­ло последующее истребление лесов, но Екатерина II в этом указе высказала пожелание, «что раде­тельные помещики, приемля с при­знанием сей новый знак Нашей к ним Императорской милости и попечения о добре их, приложат старание их о всевозможном охра­нении лесов своих от напрасного истребления и о раз­множении растений их в собствен­ную свою и потомства их пользу».

Указом 1784 года разъясня­лось, «что по требованию Адмиралтейств-коллегии дозволяется ей рубить леса во всех казенных дачах без всякой за то платы, но рубка леса, даже для казенных надобно­стей других правительственных мест, должна быть разрешаема только с уплатой попенных денег». С этого времени в России была вве­дена попенная плата за стволовую древесину на корню. Была издана и инструкция, по которой лесная администрация должна была зани­маться посадкой и посевом леса. Указом 1787 года Екатерина II «всемилостивейше изволила распоря­диться отпустить на посев и посадку из Императорского кабинета 10 тыс. рублей». Именно объявленное государством обязательное лесовосстановление стало новым качественным шагом в развитии лесного дела.

Так или иначе, все эти меро­приятия правительства были направлены на сохранение лесов и увеличение их доходности в госуда­реву казну. Поэтому скоро стал вопрос об организации специ­альной службы охраны лесов с более важными полномочиями. Так в 1798 году император Павел учре­дил при Адмиралтейской коллегии (ведала военным и торговым фло­том) особый департамент по лес­ной части (Лесной департамент), в ведение которого передавались все леса империи, за исключением помещичьих лесных угодий. Была объявлена и главная задача этого ведомства - «пресечь все злоупо­требления, вкравшиеся к истребле­нию лесов, как то: «вырубку оных из казенных дач для отпуска за море, равно на делание поташа и золы и на заведение пашни в рощах и лес­ных угодьях». Павел I повелел рубить леса только по лесобилетам, выданным коллегией - Адмиралтей­ством, а также «стараться заво­дить рощи и, когда посевы или посадки будут сделаны, доносить подробно императору». В 1799 году вводится повсеместная плата за отпуск леса.

После передачи в Лесной департамент, это учреждение, нако­нец, превратилось в ведомство, приносящее доход в казну империи, а лес - в ценное государственное имущество. В губерниях главный лесничий именовался оберфорстмейстер. Любопытно, что оберфорстмейстеры подчинялись непо­средственно Лесному департамен­ту, были независимы от губернато­ров, которым следовало оказывать им «всякое начальственное посо­бие». Теперь оберфорстмейстер был обязан знать больше, чем рань­ше: связь древесных пород с почва­ми и климатом, возраст рубки, методы лесовосстановления на вырубках и лесоразведение на дру­гих землях. В каждый уезд оберфорстмейстер назначал лесничего - форстмейстера, который обязан был знать качества, свойства и произрастание лесов. Им вменя­лось при плохом росте самосева древесных пород выкапывать, если можно, пни и «забороня землю вес­ною, засевать новыми древесными семенами по свойству климата и земли». Кроме того, «дабы позна­ние о разведении лесов более и скорее распространяться могло и сохранение оных на будущее время оставалось прочным, назна­чается быть при каждом форстмейстере по два ученика». Вот так было на государственном, региональном и местном уровнях обустроено лесное ведомство, осуществляю­щее надзор за ценным государст­венным имуществом - лесом. При общегосударственном департамен­те на местах во всех лесных губер­ниях и уездах была организована Лесная стража. Ну, а непосред­ственно в казённых (удельных, дворцовых) сёлах и деревнях за лесом приглядывали форстеры - лесные надзиратели и подчиненные унтерфорстеры, караульщики - особые люди из местных жителей, приказчиков и крестьян, которых назначала власть. Здесь можно было увидеть и отставных солдат или матросов. На три года население избирало пожарных ста­рост. Там, где в целях лесного конт­роля необходимо было объезжать большие площади и территории, занятые лесом, учреждалась конная охрана - объездчики. Все они обя­заны были не притеснять обывате­лей, не брать взятки под страхом увольнения и строжайшего взыска­ния.

В первой половине 19-го века в охране российских лесов произош­ли важные изменения. Система управления огромной страной усложнялась и совершенствовалась согласно изменившимся реалиям и требованиям дня, понемногу разви­валась общественно-политическая жизнь в столицах, губерниях и в уездах. Не всегда успешно, но про­должалось экономическое разви­тие страны. Позже, чем в других странах Европы, но все же в России начался промышленный переворот, который вызвал большую потреб­ность в деловой древесине. Нача­лась хищническая вырубка лесов, новых высаживались мало. Было подсчитано, что за 45 лет (1798­1843 годы) спилили 28,6 млн. га, а взамен было посажено не более 10 тыс. га! В 1837 году министр госу­дарственных имуществ граф Кисе­лёв П.Д. доносил императору Нико­лаю I, что во многих губерниях идёт массовое уничтожение лесов, а в лесистом Трубчевском уезде Орловской губернии «из 66 тыс. десятин казенного леса нет ни одного строевого дерева». Было ещё одно обстоятельство, помещи­ки, опасаясь освобождения кресть­ян и передачи им земли, спешили срубить и продать свои леса, пока не поздно. Всё это требовало изме­нений в политике государства по охране лесов. В 1826 году вышло положение «О новом устройстве лесной части», согласно которому эти должности были переименова­ны, соответственно, в губернских лесничих, учёных и окружных лесни­чих, помощников окружных лесни­чих, младших лесничих и подлесничих. О важности лесов говорит и тот факт, что 30 января 1839 года был сформирован Корпус лесничих, который при формировании полу­чил военное (!) устройство. Состоял он в двойном подчинении, в воен­ном отношении считаясь армейской структурой, а в гражданской части входя в состав Лесного департа­мента. Командир корпуса (генерал) именовался инспектор Корпуса лесничих. В его непосредственном подчинении были губернские лес­ные управления и лесные военно- учебные заведения всей империи. Во главе губернского лесного управления стоял губернский лес­ничий (в чине от майора до пол­ковника, он был уравнён в правах с командиром армейского пехотного полка). В его подчинение входили окружные лесничие. Окружной лес­ничий (в чине от штабс-капитана до майора), в подчинении которого была лесная стража округа, имел права батальонного командира. А так как Корпус считался армейской частью, все чины корпуса имели штатное стрелковое вооружение, кроме того нижние чины лесной стражи были вооружены кавале­рийскими саблями (объездчики) и саперными тесаками (стрелки). Уже после отмены крепостного права в 1861 году в период вели­ких реформ царя Александра II мно­гие ведомства империи были пере­ведены из военных подразделений в ранг отдельных государственных служб.

Теперь непосредственно о лесничих и лесниках на местах, в том числе и на тер­ритории Трубчевского и Севского уездов - в суземских дубравах и чащах. Заводить в каждой губернии свое под­разделение лесной охраны было для правительства накладно, поэтому лесничие наших мест подчинялись Курско-Орловскому управлению министерства государствен­ных имуществ, которое ведало лесами двух соседних губерний - Курской и Орлов­ской. По всей Российской империи в подчинении мест­ных лесничих находилась лесная стража. Количество и штаты лесной стражи зави­сели от величины леса и от обстановки в конкретной местности. Лес делился на объезды и обходы. За объезд (участок леса для конной охраны) отвечал лесной объ­ездчик, назначаемый из отставных военных нижних чинов, хорошо зарекомендо­вавший себя на службе. Ему подчинялись лесные сторо­жа, отвечавшие за обходы (участки леса для пешей охраны). Служба лесного сто­рожа была устроена по­семейному: ему с семьей предоставлялся дом, рас­положенный на охраняемой им территории. Младшие члены семьи с юных лет счи­тались на службе и приуча­лись к ней. В доме лесного сторожа жила и команда стрелков. С февраля 1846 года военная лесная стража стала формироваться из добровольцев, прослужив­ших в войсках не менее 20 лет. Но с 1869 года это подразделение стало вновь состоять из объездчиков и лесников. Те и другие назначались губернскими лесничими из лиц всех сословий не моложе 21 года и по возможности грамотных. Увольнялись они только после сдачи порученных им участков. Функции были мно­гочисленны и различны: лес­ной сторож (лесник) охранял вверенный ему обход, он должен был знать границы своего обхода, тщательно охранять его от захвата, перенесения меж, от пожа­ров, допускать рубку леса только по билету от лес­ничего, строго соблюдать порядок пользования лесом, пресекать незаконный выпас скота, порубку, охоту и т.д. О нарушениях должно было доносить объездчику или лесничему. Предписано было наблюдать за исполнением правил на охоте. Объездчик охранял вверенный ему объ­езд. Он должен был знать и охранять границы объезда, следить за лесниками, учиты­вать и проверять лесные заготовки, пресекать неза­конную порубку леса, покос и выпас скота. Объездчик и лесник представляли устные донесения лесничему. От письменных рапортов освобождались по простой причине - не все знали гра­моту. Объездчики и лесники были обязаны оповещать земскую полицию о возник­ших пожарах и оказывать ей помощь в поимке преступни­ков, скрывавшихся в лесах. Объездчик был обязан в счет заработной платы содержать верховую лошадь. В шта­тах местных лесничеств появилась должность - кон­дуктор, помощники замести­тель лесничего. Надо ска­зать, что объездчики и лес­ники относились к своим обязанностям более добро­совестно, чем полесовщики (фактически внештатные сотрудники), избираемые из крестьян и часто покрывав­шие преступления своих односельчан. В 1913 году на одного лесника в Курской и Орловской губерниях прихо­дилось в среднем по 800 десятин охраняемой площа­ди. Служба у служащих лес­ной охраны была трудной, и никак не регламентирова­лась временем. Учитывая, что на указанных стражников, помимо охранены леса, было возложено множество иных обязанностей, поэтому рано или поздно лесник превра­щался в «спешащее, голод­ное и недосыпающее суще­ство», сосредоточенное исключительно на поиске нарушителей и забывающее о других своих функциях, что отрицательно сказывалось на доходности казенной собст­венности.

С 1876 года у лесной стражи появилась своя форма: она включала шпагу, армяк, шаровары, пояс. У объездчика имелся нагруд­ный знак из желтой латуни с государственным гербом и надписью "Казенный лесной объездчик». На левом рукаве - две нашивки из желтой тесьмы. Лесник - такой же нагрудный знак из белой латуни с надписью "Казенный лесник» и одну нашивку из белой тесьмы на левом рука­ве. Объездчик и лесник при вступлении в должность при­носили присягу в ближайшей церкви, с 1869 года - мирово­му судье. При вступлении в должность оба они получали письменные наказы, но при этом освобождались от исполнения натуральных мирских и рекрутской повин­ностей. В случае увечья лес­ничие, лесники и работники получали денежные пособия (в случае смерти - их семьи). В ряде указов говорится о том, что в лесную стражу брали лиц, зарекомендовав­ших себя отличным поведе­нием. Однако известен указ 1851 года, согласно которому в Лесную стражу следовало отдавать нерадивых и дурно­го поведения волостных и сельских писарей. Чины Лес­ной стражи имели право упо­треблять огнестрельное ору­жие в следующих случаях: по приказу лесничего, при поимке разбойников по просьбе полиции, при оборо­не. Объездчики и лесники должны были жить на вверенном им участке леса. Им выделялись земельные наделы не свыше 20 десятин. Сверх того давалось еще 1,5 десятины на дом и усадьбу. То есть, государство считало службу по охране лесного хозяйства почётной и настолько важной, что изрядно позаботилось о материальном обеспечении работников леса. В ряде огромных частных лесных владений по примеру госу­дарственной лесной стражи имелась своя, построенная по тому же принципу, что и казенная. Лесная стража просуществовала до револю­ционного 1917 года.

История донесла до нас фамилии лесничих и сотруд­ников лесной стражи на территории Севского и Трубчевского уездов. Имен­но они несли «государеву службу» по охране, сбереже­нию и восстановлению (пре­умножению) лесов Суземья и всей округи. В Севском уезде все леса были объеди­нены в одно лесничество - Севское, которое в 1878 году возглавлял титулярный советник Касперий Рудоль­фович фон Рейтлингер. Чита­тель помнит, что в состав Севского уезда входили мно­гие нынешние суземские сёла. В более богатом леса­ми Трубчевском уезде тогда же существовало было орга­низовано 3 лесничества. Их соответственно возглавляли лесничие: коллежский асес­сор Константин Иосафович Гедройц (1-е лесничество), надворный советник Марцеллий Осипович Лисовский (2- е) и во главе 3-го лесниче­ства временно числился кондуктор Прокофий Гаври­лович Алтунин.

Прошло 30 лет. Жизнь требовала увеличения числа лесничеств и штатов лесной стражи. 1908 год. Многое изменилось: число лесни­честв в обширном Трубчев­ском уезде стало 9. Три из них непосредственно распо­лагались на территории нынешнего Суземского рай­она. Вот информация о слу­жащих этой части севских и трубчевских уездных (читай - «суземских») лесничеств. В 1908 году среди лесничеств Трубчевского уезда были «наши», «суземские»: Горожанское (лесничий - вакан­сия, помощники его - лесные кондуктора Владимир Алек­сеевич Волынский и Пётр Агафонович Окороков); Кокоревское (лесничий - титулярный советник Пётр Семёнович        Богданов, помощник - Владимир Афа­насьевич Малинин); Дени­совское (лесничий - титуляр­ный советник Лев Данилович Мухин, помощники - лесные кондуктора - Аполлон Ивано­вич Шуманский и Иван Васильевич Данилов). Среди 3-х лесничеств Севского уезда нынешними суземскими лесами ведали два: Сев­ское (лесничий - коллежский секретарь Кузьма Фёдорович Чачин, помощником у него был титулярный советник Станислав Викентьевич Липницкий) и Негинское (лесни­чий - титулярный советник Андрей Никитич Тарасов, помощники - лесные кондук­тора Иван Николаевич Ульященков и Семён Деомидович Зайцев).

А вот данные револю­ционного 1917 года. Орлов­ская губернская статистика теперь указывает и конкрет­ное место проживания лес­ничих и их помощников. К «суземским» лесничествам Трубчевского уезда добави­лось организованное недав­но Погощенское лесниче­ство. Возглавлял его надвор­ный советник Иван Иванович Галька-Ледоховский, проживающий в местечке Середи- на-Буда Черниговской губер­нии. Помощником у него - лесной кондуктор, сначала Владимир Михайлович Калиушко (1915 год), потом- Семён Николаевич Сытин. Здесь маленькое пояснение: губернские сборники состав­лялись заранее, поэтому Середина-Буда здесь ещё «местечко» - форма город­ского поселения перед революцией, а городом она стала только-только - в 1916 году. В Денисовском лесничестве главным был коллежский секретарь Евгений Иванович Мицканевский, проживаю­щий на Ново-Северской улице в м. Середина-Буда, помогал ему в службе пере­шедший из Негинского лес­ничества и не имеющий чинов уже упоминавшийся Иван Николаевич Ульященко, место жительство - урочище Городня.

В Кокоревском лесниче­стве начальствовал тот же надворный советник Семён Иванович Богданов, прожи­вающий в уездном Трубчевске, а помощником у него оставался лесной кондуктор и не имеющий чинов Аполлон Иванович Шуманский, место­жительство - село Кокоревка. В Горожанском лесничестве можно заметить явную текуч­ку кадров. В 1915 году здесь лесничим числится коллеж­ский асессор Сергей Дмит­риевич Кардашёв из урочища Горемля Севского уезда (помощники - кондукторы: не имеющий чинов Иван Афа­насьевич Кузин со станции Суземка и тот же Окороков П.А.). Но уже в революцион­ном 1917 здесь другие люди: новый лесничий - коллежский секретарь Митрофан Ивано­вич Орлов из урочища Горемля, а лесной кондуктор при нём - Алексей Михайло­вич Туроверов. Севское лес­ничество возглавляет всё тот же надворный советник Чачин К.Ф., проживающий в Севске на улице Вознесен­ской в доме Карташёвой, а помощником у него - лесной кондуктор Алексей Петрович Иванов. Негинским лесниче­ством ведает тот же самый надворный советник Тарасов А.Н., проживающий на стан­ции Суземка Московско- Киевско-Воронежской железной дороги, помощни­ком у него - лесной кондук­тор, не имеющий чина тот же Зайцев С.Д., проживающий в местечке Середина-Буда Черниговской губернии. Может, кто из читателей, най­дет здесь своих родственников-предков?

Как уже говорилось выше, главной задачей лес­ного ведомства было сбере­жение лесов и повышение их доходности. За этим зорко следило межгубернское Курско-Орловское управление государственных имуществ (с главной конторой в г. Кур­ске), которому и подчинялись служащие и работники «наших» лесничеств Трубчев­ского и Севского уездов. При продаже леса площадь раз­бивалась на так называемые торговые единицы или делянки. Из предназначен­ных к продаже деревьев выделялась некоторая часть для бесплатного и льготного отпуска. Торги проводились осенью по окончании поле­вых работ, так как основными покупателями выступали крестьяне. Многочисленные случаи хищений и плохое состояние древесины сказы­вались на лесных торгах. Стоимость деревьев зависе­ла от их размеров и разряда лесных дач. Уже указанное нами Курско-Орловское управление госимуществ назначало минимальную про­дажную цену - таксу, реаль­ная же плата была более высокой. Эта же межгуберн­ская контора продавала лесоматериалы государст­венным учреждениям и частным лицам. В годы Пер­вой мировой войны (1914- 1918) был получен заказ на поставку лесоматериалов для рудников Донецкого бас­сейна, необходимо было обеспечить их шахтовыми стойками. Безвозмездно и по льготным ценам лес отпускался на постройку школ и церквей, а также для крестьян-погорельцев и хуто­рян. В военные годы помимо указанных категорий населе­ния бесплатный лес предо­ставлялся также семьям нижних чинов, призванных из запаса на действительную военную службу. Вспомога­тельный доход приносило «побочное использование лесов», главным образом путем выдачи билетов людям на право сбора грибов, ягод, орехов, желудей в казенных лесах. Этот документ надо было иметь при себе для предъявления по первому требованию лесной стражи или лесничего, в противном случае нарушители подлежа­ли денежному штрафу. К такой же форме деятельно­сти относилось право на пастьбу свиней и другого скота на казенных землях, передача в аренду сенокос­ных лесных полян, пчело­водство в казенных лесах, смолокурение, охота.

Управление государст­венными имуществами также занималось мелиорацией в подведомственных губер­ниях. Об этом свидетель­ствуют губернские докумен­ты той поры. Должность инженера-гидротехника, который возглавлял подоб­ные работы, появилась в штате этой конторы в 1903 году. Средства для их про­ведения поступали из мини­стерства земледелия и госу­дарственных имуществ. Так, в 1915 году Курско-Орловское управление получило 71 700 рублей, которые предназначались большей частью для проведения осушения как казенных, так и крестьян­ских земель, а также для устройства колодцев в раз­личных местах губерний, финансирования метеороло­гических наблюдений. Суще­ствовали и долгосрочные мелиоративные проекты. А вот пример из наших мест, с 1912 года велись осушитель­ные работы в Денисовском и Горожанском лесничествах Трубчевского уезда Орлов­ской губернии с целью под­нятия ценности и доходности казенных сенокосов. В 1912-1914годах на эти цели было выделено 16 145 рублей, в 1915 - 4 838 рублей, общая же стоимость проекта соста­вила 20 983 рублей.

Правительство хоть и приняло важный лесоохранный закон и множество дру­гих распоряжений, но серь­ёзного влияния на сохране­ние лесов они не оказали. Казённый и владельческий лес, как во все времена, воровали. В конце 19 и нача­ле 20 веков в этом были не раз замечены лесопромыш­ленники и наши местные крестьяне из близлежащих деревень: Красной Слободы, Черни, Погощи, Денисовки, Кокоревки и других. Не буду утомлять читателя большим количеством цифр из орловской губернской стати­стики.

Приведу пример хище­ний казённого леса из наших «суземских» лесни­честв только в 1915 году. Так, например, в Горожанском лесничестве за этот год было выявлено нарушений лесно­го устава: 351 на сумму 1063 руб.79 коп (стоимость леса по казённой таксе). Из них ущерб от порубки и хище­ния составили 593 руб.95 коп., от пожаров ущерб был минимален в том году - 10 руб.20 коп., а вот ущерб от незаконной пастьбы скота на казённых лугах и прочее был приличный- 184 руб. 85 коп. В Денисовском лесниче­стве было выявлено 578 нарушений на сумму 2225 руб. 40 коп., украдено или порублено леса на сумму 1392 руб.69 коп. на пожары было списано 35 руб., а вот самовольный выпас стоил казне 797 руб.71 коп. В Негинском лесничестве кар­тина была не лучше: 525 нарушений на сумму 1132 руб., похищено или незакон­но срублено леса на сумму 748 руб. 89 коп. А вот в неза­конном выпасе скота негинцы были не замечены. Или лесники просто закрывали на это глаза из-за массы других дел? Чуть меньше за 1915 год число нарушений было в Кокоревском лесничестве - 381 на сумму 1332 руб. 69 коп., украдено было на сумму 282 руб. 43 коп. Маловато, зато велико было число мелких правонарушений и хище­ний (на сумму до 10 рублей) - 333. Ну, а самые честные жители тогда проживали рядом с казёнными вла­дениями Погощенского лес­ничества: 84 нарушения лес­ного устава на сумму 551 руб. 59 коп. Всего было украдено леса на 485 руб. 74 коп., на пожары списали 7 руб.40 коп., а ущерб от нарушений правил выпаса составил только 58 рублей 45 копе­ек. При зарплате рабочего в 10-14 рублей в месяц, это были очень большие деньги. Здесь надо сделать оговор­ку: пик незаконных порубок и воровства государственного леса пришёлся на револю­ционные годы 1905-1906 и на судьбоносные 1917-1918 годы. Ну, это уже тема друго­го очерка...

В тот далёкий 1917 год, когда в ходе Февральской революции вековое само­державие рухнуло в одно­часье, а временное прави­тельство, объявив всевозможные свободы, практиче­ски не контролировало ситуацию в стране и способ­ствовало своими действиями разгулу революционной все­дозволенности и неразбери­хе. Это можно было наблю­дать и в наших лесных и полевых сёлах будущего Суземского района. К чести русских лесничих и лесников, надо сказать, что именно они и их ведомство - Лесной департамент продолжали стоять на страже интересов Отечества, ревностно охра­няли лесной фонд, тогда как другие государственные структуры управления пол­ностью разложились или пошли на явное предатель­ство интересов государства. В народе царила револю­ционная эйфория, измени­лась психология людей, и оказались обнажены самые низменные черты характера человека. Это время грабе­жей под видом революцион­ных экспроприаций, разгула преступности под видом мести эксплуататорам- мироедам. Всюду появились всевозможные комитеты с явной претензией на власть и распределение ресурсов. В большинстве губерний лес­ную стражу заменяли на выборных представителей из крестьян. Номинальными распорядителями лесных угодий становились само­званые волостные советы и земельные комитеты. На деле же доступ к лесоразра­боткам практически никак не ограничивался.

Так, в Трубчевском уездном земельном комите­те 29 июля (16 июля) 1917 года был поднят вопрос о спекуляциях лесом и сеном. Как писала газета «Возрож­дение» писала, что некий «тов. У. Морозов, не состоя­щий членом комитета, про­сил слова для дачи некото­рых сведений. В этом ему было отказано. Нот. Морозов считает чрезвычайно важным для всех то, что он знает. А он знает, что лесничий Кокоревского лесничества, от кото­рого всецело зависит рас­пределение леса, заявил в ответ на требование предсе­дателя Совета крестьянских депутатов не выдавать биле­тов на вывоз леса, что он не признает Усохского комитета крестьянских депутатов и будет продавать лес и сено, как и положено. Причем назвал комитеты обидными для них словами».

В условиях разрастаю­щейся разрухи и инфляции резко упал уровень жизнь всех слоёв населения быв­шей Российской империи. Не хватало хлеба, исчезли из продажи керосин, спички и другие товары первой необходимости. Трудно при­ходилось всем, в том числе и служащим лесного ведом­ства на местах. После многих обращений Трубчевский уездный земельный комитет, в ведении которого находи­лись лесничества и лесная стража, наконец-то «разре­шил наболевший вопрос об увеличении жалования казенной лесной стражи. Исходя из того, что охрана казенного леса находится в некоторой зависимости от земельных комитетов, поэто­му и забота о благонадежно­сти и материальном обес­печении лесной стражи не должна выходить из преде­лов компетенции местных этих учреждений. Трубчев­ский Комитет постановил увеличить жалованье лесной стражи и требование об этом направить в подлежа­щее учреждение». Кроме того, «Земельный Комитет признал целесообразным и соответствующим запросам просителей предоставить Председателям Волостных Комитетов выдачу разреше­ний на получение дровяного топлива из казенного леса нуждающемуся сельскому населению, а в исключитель­ных случаях и строевого лес­ного материала» (газета «Возрождение», г.Трубчевск, 1917. 4авг.; 2 сент. (22 июля; 20 авг.) №№ 14; 22).

В эти годы революцион­ного лихолетья до сохранно­сти и преумножения лесов никому не было дела. Речь шла вообще о существова­нии государства как таково­го. В годы гражданской войны 1918-1920 годов лес­ная стража, охранявшая лес при царском режиме, разбе­жалась. Лесничества как таковые были упразднены в связи с образованием «уездных лесных органов Советской власти» в соответствии со ст.49 декрета ВЦИК «О лесах» от 27 мая 1918 года. А тех, кто все-таки остался на своем посту, новая советская власть заставила сдать оружие. В деревнях лес рубили нещад­но, но до городов он не дохо­дил из-за нарушения транс­портного сообщения. Это привело к топливному кризи­су начала 1920-х годов. После революции новая власть начала «оптимизиро­вать» лесничества и их слу­жащих увольнять как «быв­ших царских чиновников». В июле 1918 года была принята Конституция РСФСР. «Все леса, недра и воды общего­сударственного значения» статья 2 объявляла «нацио­нальным достоянием». Крестьяне эту социалистиче­скую реальность приняли по- своему: раз нет собственни­ка, теперь всё общее, и лес тоже. Лес теперь можно рубить всякому и где ему угодно. Самовольно нару­бить дров в чужом лесу - это, по внутреннему убежде­нию многих, не грех, так как лес - ничей, никто его не рас­тил. Так, вблизи Денисовского лесничества Орловской губернии около 200 лесо­пильных ручных станков работали с самовольно заго­товленным лесом, попросту похищенным, произведенная доска отправлялась в сосед­ние губернии и на Украину.

Большевики победили в гражданской войне, на раз­валинах Российской импе­рии в 1922 году был обра­зован СССР. Но лес продол­жал оставаться стратегиче­ским ресурсом. Советская власть это понимала, как и то, что необходимо было навести в этой сфере поря­док. 1 августа 1923 года был принят советский Лесной кодекс. Вновь была воссоз­дана лесная стража на тех же принципах и в тех же формах. Власть ничего не нашла луч­шего, как вернуться к опыту прошлого царского режима. Леса были разделены на две категории: леса местного значения, которые передава­лись сельским общинам, и государственные леса. Леса местного значения поступа­ли в бессрочное пользование «земельных обществ, сель­скохозяйственных коммун и артелей, а также всякого рода иных объединений тру­дового населения». Когда ставился вопрос о передаче лесов местного значения в распоряжение сельских обществ, предполагалось, что крестьянство будет заинтересовано в их охране и поведет борьбу с самоволь­ными порубками. Однако получилось наоборот. Фак­тически же местное населе­ние вырубало весь лес без разбора. Не только кресть­яне воровали лес. Обойти закон старались и нэпманы, с их стороны хищения леса были более масштабными. В годы НЭПа бывшие хозяева лесопильных заводов полу­чили возможность арендо­вать свои бывшие лесопилки и снова заниматься лесораз­работками. Правда, к 1927 году таких «хозяйчиков» задушили налогами и заста­вили вернуть все государству.

Этой вакханалии без­оружная лесная стража про­тивостоять не могла. Лесная служба в первые годы совет­ской власти была очень опас­ной из-за разгула бандитиз­ма и преступности. Так, жур­нал «Лесовод» приводил свою общесоюзную стати­стику по итогам 1923-1925 годов: «Всего за год было убито 122 человека, в том числе 4 лесничих, 4 помощ­ника лесничих, 38 объездчи­ков, 77 лесников, произошло 23 ограбления и поджога. В 1924 г. убито 258 человек, ранено 176, ограблено 261, всего пострадало 655 лесных работников». К середине 1920-х всем стало очевидно, что без улучшения работы лесной стражи, а также даль­нейшего усиления репрес­сивных мер справиться с незаконными вырубками вряд ли удастся. Начались судебные процессы, громкие и не очень. В первую очередь под суд отдавали руководи­телей лесотрестов, лесников и объездчиков. Например, о чистке лесной стражи сообщалось в отчете Севского уездного исполнительного комитета 1925 года. Было «вычищено» 35% лесничих, 18% помощников лесничих, 57% объездчиков. Напомню, что в 1917 году была образо­вана Суземская волость, её территория потом суще­ственно расширилась за счёт присоединения соседних волостей, а в 1924 году Суземская волость стала частью Севского уезда. То есть речь идёт напрямую о наших местах. Там же отмечалось, что чистка, про­веденная весной 1924-го, «хотя и улучшила несколько состав лесной стражи, но тяжелые материальные усло­вия заставили честных работников покинуть служ­бу». А вот с наказанием черных лесорубов дело обстояло сложнее - штрафы и административные работы их совершенно не пугали. В апреле 1925 года права орга­нов дознания по делам о самочинной порубке были предоставлены лесничим и прочим сотрудникам лес­ной стражи. Газета "Правда" в августе 1926 года писала: «Стон лесов» местного значения доносится из всех уголков Союза, где только сельские общества начали хозяйничать с лесом. Идет повальное, хищническое истребление лесов, с кото­рым зачастую бессильны бороться местные власти. Если такое положение про­длится год-два, то мы очу­тимся перед угрозой без­лесья во многих и многих теперь лесных губерниях. ...Злостному лесокраду необходимо объявить самую решительную борьбу». Такое специализированное изда­ние как "Еженедельник советской юстиции" продол­жало эту тему: «Лесная стра­жа очень часто задерживает на месте лесопорубок расхи­тителей, не зная личности их. По опросу лесопохитители называют себя вымышлен­ными фамилиями и указы­вают местожительство за 15-25 верст. Вполне понятно, что лесная стража физически не может отправиться вместе с лесопохитителями в ука­занное селение для установ­ления личности его, и вынуж­дена отбирать орудия валки (топор, пилу), а при более крупном лесонарушении - упряжь с тем, чтобы задер­жанные явились в лесниче­ство с удостоверением о лич­ности и получили обратно отобранное». Однако мест­ные прокуроры запрещали такое изъятие, и порубщиков чаще всего отпускали без наказания.

Власть путём усиления законодательных репрессив­ных мер старалась навести порядок в лесном хозяйстве. Например, в 1928 году за раскрытие самовольных лесозаготовок лесной стра­же и милиции стали выписы­вать премии в размере 30% сумм, вырученных от прода­жи материалов, отобранных при пресечении нарушений, или 30% сумм, фактически взысканных в порядке уго­ловной, административной и гражданской ответственно­сти. Положение вскоре стало меняться, как менялась и сама страна... А система охраны лесов с лесничими и лесниками существует и сей­час, уходя своими корнями в те далёкие годы столетней давности.