Энциклопедическое — о памяти: способность к воспроизведению прошлого опыта, к длительному хранению информации о событиях внешнего мира, к многократному введению хранимой информации в сферу сознания и поведения.

Тема очень близка сердцам брянских почвоведов, которых давно уже помимо практических мер по спасению почв области, России волнует феноменальность воздействия почвенного покрова не только на все сущее на нем, но в конечном счете и на человека, а шире — и на народ, нацию. Вынашивающий идею о необходимости создания специального учения о почвенном покрове доктор сельхоз наук Григорий Тихонович Воробьев в числе трех свойств, характеризующих феномен, называет сокровенность воздействия. Память почв — из ряда сокровенного, или, по выражению докладчика, сакраментального, сакрального — то есть заветного, священного. Большого стоит услышать созвучное от человека такого масштаба, с таким научным багажом и жизненным опытом!

Подвижнический труд Александра Николаевича Каштанова по созданию научных основ высокопродуктивного, экологически сбалансированного земледелия подытожен не так давно присуждением ему Государственной премии России. Но несть числа и другим наградам (только орденов и медалей полтора десятка), званиям (одних академических полдюжины), высоким должностям (включая и первого вице-президента ВАСХНИЛ, заместителя министра сельского хозяйства РСФСР по науке), трудам (их сотни на ниве отечественной науки, за кои, однако, даже Биографический центр английского Кембриджа, просмотрев, как сообщал председатель отборочной комиссии, десятки тысяч биографий, избрал в числе немногих в мире российского академика Международным ученым года; а ведь в его биографии был изрядный стаж работы и на крупных партийных должностях — секретарем по сельскому хозяйству Омского обкома, заместителем по науке заведующего сельхозотделом ЦК КПСС).

Пожалуй, самым высоким званием, какого официально-то и не существует, наградили Александра Николаевича его сподвижники, издав к 75-летию академика книгу, озаглавленную "Главный агроном России". Сам он с улыбкой вспоминает:

— Думалось ли мне, сыну колхозника из Подмосковья, о таком? Да мы и слова этого — "агроном" — не знали. Боронили как-то с отцом пашню на лошадях, а к нам, тоже на лошадке, подъехала миловидная женщина, стала расспрашивать о делах. Спросил и отец, а кто ж она. "Я — помощница солнца и крестьян, агроном". И рассказала нам чем занимается. В памяти моей этот разговор сохранился на всю жизнь. Какая прекрасная специальность — помощник солнца и крестьян!

Тот случай на пашне и предопределил его судьбу — он поступил в Тимирязевку на агрономический факультет. А когда окончил, то, как ни уговаривали его друзья выбрать место к ним поближе, попросился в Сибирь. И теперь, когда перед докладом на чтениях сказал, что Брянская земля для него не пустой звук, священная земля, он, возможно, и подзабыл, что одно из первых писем из Сибири прислал своему другу Юре Чамову как раз на Брянщину, куда тот приехал по распределению в колхозсемхоз по многолетним травам. "Еду работать в деревню, — писал ему Саша Каштанов. — Еду по собственному горячему желанию... Именно здесь, на практике, я сумею завершить начатую научную работу... Дай руку и пожелаем друг другу удачи!.." (Это — из упомянутой юбилейной книги о нем).

Нынешней весной "главному агроному России" исполнилось восемьдесят, но он все так же горяч, воинственно энергичен, а его доклад "Почва как генетическая и историческая память, территориальный, экономический и биосферный базис жизни государства" и сам изобиловал памятными примерами из собственной богатой жизни и судеб родной земли. А было на этом пути и сотрудничество с ученым-самородком Т.С. Мальцевым. Когда с ним хотели расправиться, Сталин, рассказывает Александр Николаевич, распорядился предоставить в его распоряжение сколько надо земли и не мешать. А ему, начинающему ученому, вскоре довелось сопоставить эффективность мальцевской системы земледелия с общепринятой. (Как вспоминал полвека спустя один из участников бурного совещания в Омске, "...больше всех понравилось и на долго запомнилось страстное и убедительное выступление молодого светловолосого, красивого главного агронома Ольгинской МТС Александра Каштанова в поддержку идей Мальцева".) Случилось и неравное столкновение с Т.Д. Лысенко. ("То был фюрер в науке", — оценивает сегодня его деятельность, хотя и не столь однозначно, как это делают нынешние ниспровергатели всего и вся в советском прошлом.)

Брала на излом и сама сибирская целина. Однажды его, уже заметенного снежным бураном, разыскала собака хозяев, у которых жил на постое, а возвращали к жизни врачи и собственное богатырское здоровье — был чемпионом по лыжам в родной Тимирязевке, завзятым футболистом и ...гиревиком, на спор сколько поднимешь. (Он и в дружеской беседе после чтений задиристо спросил у председателя брянских почвоведов: "Ты сколько раз поднимал двухпудовку?" — "Пятнадцать". — "Мало. Я — тридцать пять". Богатыри, мне бы, это уже автор, от земли оторвать.)

Академик, адресуясь к молодым участникам чтений, словно бы пытался зарядить их собственной избыточной энергией пассионария (а пассионарны и самородные почвы):

— Нельзя отмалчиваться, когда земля наша в такой беде. Вы почвоведы, вы — прокуроры!..

Он не оговорился. Если "агро" — поле, а "ном" — закон, то агроном исполнитель законов земледелия, почвовед же — знаток их и блюсти­тель. Не потому ль лоббисты беззакония уже двадцать лет противятся принятию закона о почвах России? Но академик и еще уточняет:

— Вы апостолы, которые должны нести всем веру в родную почву! Вспомните, — смеется, — почвоведы всегда были бойцами: в почвенный разрез полезают два, а вылезает один. Понятна апатия, вызванная жизнью такой, но надо бороться. Сорок уже миллионов гектар в бурьянах! А в теперешнем нашем министерстве даже не выговаривают слова "почва". Одно: продается земля. Маму родную скоро продадут. Да земля и есть мама. Мы взываем к властям: России нужна почвенно-земельная служба! Любят кивать на Америку, но там она с тридцатых годов прошлого века действует... Мое выступление у вас на чтениях — это не лекция, это размышления вслух. Представление о почве новых "хозяев земли" стало настолько упрощенным, что уже пугает своим дремучим небрежением и непониманием того, с чем они имеют дело.

Итак, поразмышляем вместе с академиком о том, с чем мы, все живущие на почве, возделывающие ее и терзающие, имеем дело?

Почва — великий летописец планеты Земля. Она запоминает все или почти все, что происходило с ней и в ней за сотни и сотни миллионов лет с начала первичного почвообразовательного процесса. И, в отличие от человека, она историю не переписывает, не подгоняет под текущий момент. Почва аккумулирует и сохраняет гигантскую разнообразную информацию о происходивших и происходящих сегодня не только физико-химиче­ских, климатических, биологических процессах, природных катаклизмах, погребенных почвах, но и о событиях экономических, социальных. Об этом свидетельствуют добытые наукой сведения, многочисленные археологические, геологические, палеопочвоведческие и другие исследования.

Когда неандерталец впервые разрыхлил почву палкой и опустил в лунку семя нужного ему растения, он положил начало эпохе земледелия и растениеводства. Трудно даже представить ту дикую радость, которая обуяла его, когда поднялся росток. Первобытный человек рядом с этим проростком из рукотворной лунки показался самому себе центром мироздания. Он тоже не ведал, как и современные неандертальцы, с чем имеет дело. Со всеми вытекающими последствиями. Но ему простительно... В двадцатом веке антропогенная нагрузка достигла своего максимума. Мировая цивилизация, приняв на вооружение первобытную антропоцентрическую парадигму (систему понятий и действий) и до сих пор ею руководствуясь, получила в итоге широкомасштабную деградацию почв (более двух миллиардов гектар!), водных ресурсов, растительного и животного мира, атмосферы, создающую угрозу самой жизни на Земле.

Почва все это тщательно записала в своих генетических и исторических анналах. Она незлопамятна, она лишь демонстрирует сегодня нам содеянное нами же. Человечество само пригвоздило себя к позорному столбу. Впору менять имя гомо сапиенс на гомо вульгарис — ("человек нехороший" — по деликатному выражению докладчика), если не сменим антропоцентрическую парадигму на экологическую, природоохранную.

Трудно переоценить биосферную роль прежде всего почвенного покрова как биореактора, обеспечивающего сохранение и непрерывное воспроизводство жизни на планете. Еще В.В.Докучаев обращал внимание на особую животворную роль почв: "Попробуйте вырезать из целинной степи кубик почвы — увидите в нем больше корней трав, ходов червей, жучков, личинок, чем земли. Все это бурлит, точит, роет почву, и получается не сравнимая ни с чем жиная губка".

В почве живет, как теперь ycтановлено, больше половины видов животных, а из всех наземных существ в ней около 90 процентов. Для уяснения, что это значит, поло­жите, читатель, перед собою ладони. Десяток ваших пальцев, как бы ни тщились они шевелиться каждый самостоятельно, накрепко связаны между собой общей тканью, кровеносной и нервной система­ми, общим запасом энергии и т.д. Представим, что все десять символизируют энергоинформационные связи в живом мире планеты. Теперь согнем, уберем все пальцы, кроме одного указательного. Кажется невероятным, но лишь этот перст и указывает на всю видимую кипучую жизнь над почвой — над! — в лесных зарослях, полях и лугах, в перенаселенных градах и весях. А остальные девять, сокрывшиеся в ладонях, — на невидимую, сокровенную работу почвосуществ, главных передатчиков энергии и превращателей ее в нужную информацию и наоборот. В их-то связях в основном и увязает желанная добыча "живого вещества" планеты — познание, ибо живое в конечном счете познанием только и живо, будь то память о "прошлом опыте", востребованная насущным моментом, или же новая информация, сей момент добываемая и откладываемая впрок, "до востребования". Примером могут служить процессы строго последовательной смены, по памяти, одних растительно-животных сообществ другими (сукцессия биоценозов в выгоревшем лесу или на зарастающем болоте, на "оскальпированной" или отравленной земле).

У почвы наблюдается стремление к самовосстановлению, схожее с инстинктом самосохранения живого существа. Не из мириад ли отдельных инстинктов-памятей и сложилось в результате миллионолетних процессов энергоинформационного обмена это обобщенное устремление к жизни? Общее же невозможно построить на вражде. И, значит, не закон смертельной конкуренции правит развитием биосферы, не он может привести к воцарению ноосферы, сферы разума. Создатель русского почвоведения В.В.Докучаев еще в 1990 году сделал вывод: "Великий Дарвин... полагал, что миром управляет ветхозаветный закон: око за око, зуб за зуб. Это крупная ошибка, великое заблуждение... В мире кроме жестокого, сурового ветхозаветного закона постоянной борьбы мы наблюдаем теснейшее взаимодействие и полное содружество мира органического и мира неорганического".

Исследования, прошедшее время не опровергли этот вывод. Из выступления в МГУ почетного председателя Докучаевского общества почвоведов России Г.В.Добровольского: "...И вот более века спустя среди биологов все более определенно высказываются идеи об эволюции не отдельных видов организмов, а об эволюции их многовидовых сообществ и даже эволюции совместно со средой их обитания, почвами и органическими водами". Академик А.Н.Каштанов нашел подобным взаимоотношениям в почве и вовсе лаконичное определение: проявление всеобщего закона любви. По его мнению, закону этому следует всецело подчинять также и наше отношение к почве. Оно вообще должно быть интимным. Не зря, мол, и Мальцев садился и даже ложился на землю, чтобы услышать почву. Так что, когда почвоведы говорят о том, что "почве болит", не таким уж и фигуральным кажется это приписывание ей исключительного свойства живого.

— Человек только может сказать хирургу: "Больно!" А почва терпит и молчит, — обронил и докладчик на чтениях.

Не доверяя "своей" (почерпнутой на чтениях и в книгах, тоже — память!) информации, переспрашиваю у Александра Николаевича: да верно ли это, что девять десятых всех энергоинформационных обменов на планете происходят в почве? "Если не больше!" — получаю твердый ответ. Конечный итог этой невидимой работы ошеломляющ. Говоря о такой функции почвы, как ее плодородие и биологическая продуктивность, академик называет число 99,8 — такова доля биомассы суши в составе биомас­сы всей земной биосферы.

После доклада, после столь страстных "размышлений вслух", директор библиотеки Светлана Степановна Дедюля преподнесла академику полное собрание сочинений поэта-философа Ф.И.Тютчева, чье имя библиотека носит. Александр Николаевич, с благодарностью приняв дар, и тут истово заявил свое:

— Я с ним не согласен. Что значит "в Россию можно только верить"? Что значит это "только"? Россию понимать надо и все делать для нее — делать ее Россией!

Александр НЕСТИК