Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
Там человек сгорел!
(Афанасий Фет)
ВСТУПЛЕНИЕ
Родная благословенная среднерусская полоса: Брянская, Орловская, Смоленская, Курская области.
Бескрайние дали, густые леса, полноводные реки: Десна, Ока, Днепр, Сейм… Высокое небо, караваны птиц…
И какая-то щемящая тоска возникает при виде этой шири и дали, которую ни руками, ни сердцем ни охватить, ни объять…
Сама природа подсказывала обитателям этих земель, что именно в таких местах и рождаются великие романы и удивительные стихи…
Именно здесь понимаешь весь размах, удаль, всю напевность и лиричность великой русской литературы…
Когда-то тут в великом множестве располагались дворянские гнёзда и литературные усадьбы и кипели поистине шекспировские роковые страсти.
Достаточно вспомнить уроженца Орловской губернии Николая Лескова с его трагической «Леди Макбет Мценского уезда»…
Кстати, именно в Мценском уезде, в имении А. Шеншина ‒ Новоселки ‒ у Шарлотты Фёт родился сын, который был крещен по православному обряду и записан в метрической книге под именем Афанасий Шеншин, которому через ряд лет и суждено было вдруг стать Афанасием Фетом или А.Ф. ‒ как мы будем иногда именовать его на протяжении нашего повествования.
…Если предыдущую мою публикацию можно было озаглавить, как «стихотворение-катастрофа», нынешнюю можно назвать так: «стихотворение-пожар»…
1. ПРИНЦ И НИЩИЙ
Судьба Афанасия Фета сейчас вдруг напомнила мне сюжет знаменитого романа Марка Твена «Принц и нищий», с той только разницей, что в жизни Фета все эти жизненные хитросплетения происходили не с двумя разными людьми, а лишь с одним – им самим.
Сначала все считали, что поэт – сын богатого орловского дворянина Афанасия Неофитовича Шеншина. Будущий великий лирик появляется на свет в селе Новоселки Орловской губернии. Мальчика записали как сына Афанасия Неофитовича Шеншина, матерью была – Каролина Шарлотта Фёт, приехавшая из Германии. Родители не состояли в браке. Мальчик был записан сыном А. Шеншина, но когда ему исполнилось 14 лет, обнаружилась юридическая незаконность этой записи, что лишало его привилегий, дававшихся потомственным дворянам. Оказалось, что фактически биологическим отцом Афанасия Фета является первый муж Шарлотты – Иоганн-Петер-Карл-Вильгельм Фет, немец, асессор дармштадского городского суда.
Отныне он должен был носить фамилию Фет… Таким образом, богатый наследник внезапно стал «человеком без имени», сыном безвестного иностранца сомнительного происхождения. Вот так и превратился он в одночасье из принца в нищего…
Фет принял это, конечно, как позор, с которым ему и предстояло прожить многие годы…
Вернуть утраченное положение стало навязчивой идеей, определившей весь его жизненный путь. Он всеми правдами и неправдами стремился возвратить себе утраченные дворянские права, сначала рвением в университетской учебе, затем усердием в военной службе. Но, к несчастью, табель о рангах несколько раз пересматривался, а ценз для получения заветного потомственного, или хотя бы личного дворянства, повышался. А.Ф. удалось дослужиться до звания штабс-ротмистра, получить ордена святой Анны 2-й и 3-й степени, но заслуги ни на шаг не приблизили его к заветной мечте.
Так продолжалось до тех пор, пока о неравной борьбе поэта со временем не доложили царю, который и решил все проблемы специальным указом.
Только представьте себе, что борьба за возвращение утраченного заняла около 40 (СОРОКА!) лет, пока в 1873 году высочайшим указом ему не разрешили вновь пользоваться отцовской фамилией и не подтвердили принадлежность к дворянскому сословию. Афанасий Афанасьевич Шеншин ликовал. Вожделенная фамилия была выбита на столовом серебре, вышита на белье, внесена во все документы. «Фет» стал исключительно литературным псевдонимом. Ироничные друзья, которым не довелось пройти через позор незаконнорожденности и лишения дворянства, недоумевали, злословили и посмеивались над Фетом. Так, наш мудрый писатель И.С. Тургенев сказал ему: «Как Фет, Вы имели имя; как Шеншин, Вы имеете только фамилию…»
2. ПОЭТ ПУШКИНСКОГО РАЗМАХА…
Николай Некрасов – замечательный поэт 19 века ‒ писал о Фете: «Человек, понимающий поэзию и охотно открывающий душу свою ее ощущениям, ни в одном русском авторе, после Пушкина, не почерпнёт столько поэтического наслаждения, сколько доставит ему г. Фет».
Главный критик того времени неистовый Виссарион Белинский неоднократно выделял Фета, заявляя, что «из живущих в Москве поэтов всех даровитее г-н Фет».
А вот что говорил о поэзии Фета наш великий композитор П.И. Чайковский: «Считаю его поэтом абсолютно гениальным! …Фет в лучшие свои минуты выходит из пределов, указанных поэзией, и смело делает шаг в нашу область. Поэтому часто Фет напоминает нам Бетховена…. Подобно Бетховену, ему дана власть затрагивать такие струны нашей души, которые недоступны художникам, хотя бы и сильным, но ограниченным пределами слова. Это не просто поэт, а скорее поэт-музыкант…»
«Подобного лирического весеннего чувства природы мы не знали во всей русской поэзии!» – воскликнул знаменитый критик Василий Боткин, автор одной из лучших статей о творчестве Фета, прочитав его следующие строки:
Я пришел к тебе с приветом,
Рассказать, что солнце встало,
Что оно горячим светом
По листам затрепетало.
Но я уверен на все сто процентов, что Фет никогда бы не стал таким великим поэтом, если бы его всю жизнь не преследовали эти вышеприведённые злоключения в духе «Принца и нищего»! Именно эти мучения и страдания выковали в нём этот неподражаемый трагический дух и волю к преодолению всех бед…
Но это лишь одна из причин, почему А.Ф. достиг таких поэтических вершин, главная же состояла в том, что наш герой через всю жизнь пронёс чувство несчастной любви, на которую он, по сути, сам себя обрёк!
3. ТАЙНА ЛЮБВИ
Имена великих творцов из прошлых веков Данте Алигьери и Франческо Петрарки известны всему миру в паре с их возлюбленными – Беатриче и Лаурой, к которым они всю жизнь испытывали сильнейшую любовь. Несмотря на то, что было это очень давно – в XIII и XIV веках – многое об их отношениях известно в деталях благодаря оставленному гениями поэтическому наследию – их сонетам и стихам, которые пропитаны возвышенной безмерной любовью к прекрасным дамам Беатриче и Лауре.
Но были примеры великой любви и в более поздние времена, например, в XIХ веке.
… 21 апреля 1845г. Афанасий Фет был принят унтер-офицером в кавалерийский полк. Полк располагался на границе Херсонской и Киевской губерний. В те времена это была настоящая глушь. Унтер офицером он прослужил больше года. В августе 1846г. его произвели в офицеры. Как он был счастлив, когда слуга принёс ему конверт: «Его благородию корнету Фету». Он рассчитывал получить потомственное дворянство, но закон изменили. Теперь право на дворянство мог получить офицер, имеющий чин майора. Военная служба отнимала всё время, и было не до стихов. Неудачи преследовали Фета. Существовали, конечно, и радости ‒ духовные и человеческие.
И вот, представьте себе: Херсонское захолустье, знойное лето 1848 г. Жарко. Хотя и поздний вечер. Офицеры кирасирского полка танцуют на балу.
Бал как бал, но вот тут появляется Она. Высокая, стройная и очень чувствительная к взглядам, брошенным на нее. Девушка будто из другой реальности. Её зовут Мария Лазич. Они познакомились.
Мария была племянницей М. Петковича и дочерью отставного кавалерийского генерала сербского происхождения К. Лазича, сподвижника Суворова и Багратиона. Отставной генерал был небогат и обременен обширным семейством. Мария ‒ старшая его дочь ‒ разделяла все хозяйственные и воспитательные заботы отца. К моменту знакомства с Фетом ей было 24 года, ему ‒ 28 лет.
Поэт, вспоминая первые моменты общения с Лазич, писал: «Ничто не сближает так, как искусство, вообще ‒ поэзия в широком смысле слова. Такое задушевное сближение само по себе поэзия. Люди становятся чутки и понимают то, для полного объяснения чего никаких слов недостаточно».
Девушка была начитана и романтична, любила стихи Фета. На почве любви к поэзии молодые люди вскоре сблизились и полюбили друг друга. Со дня их первой встречи прошло почти два года, и окружающие стали смотреть на них уже как на жениха с невестой. В то время им были написаны и такие полные любви к М. Лазич строки:
Какое счастие: и ночь, и мы одни!
Река – как зеркало и вся блестит звездами;
А там-то… голову закинь-ка да взгляни:
Какая глубина и чистота над нами!
О, называй меня безумным! Назови
Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею
И в сердце чувствую такой прилив любви,
Что не могу молчать, не стану, не умею!
Я болен, я влюблён; но, мучась и любя –
О слушай! о пойми! – я страсти не скрываю,
И я хочу сказать, что я люблю тебя –
Тебя, одну тебя люблю я и желаю!
4. НЕ РОДИСЬ КРАСИВОЙ, А РОДИСЬ – СЧАСТЛИВОЙ…
Встречи и переписка их продолжаются два года. На Афанасия уже смотрят, как на жениха. Фет понимает, что прервать отношения неделикатно, и не прервать – неделикатно.
Смутное предчувствие беды, мысли об отсутствии средств у обоих омрачали влюбленность Фета. Его бедность доходила до такой степени, что поэт признавался: «Я очень хорошо знал, что в обществе невозможно появиться в мундире из толстого сукна. На вопрос мой, сколько будет стоить пара, портной запросил семьдесят рублей, тогда как у меня в кармане не было и семи». Не зная, как ему поступить, и в надежде на дружеский совет Фет шлет письма в мценское село Фатьяново другу детства И.П. Борисову: «Я встретил девушку ‒ прекрасного дома и образования, я не искал ее, она ‒ меня, но судьба… И мы узнали, что были бы очень счастливы после разных житейских бурь, если бы могли жить мирно <…> но для этого надобно как-либо и где-либо… Мои средства тебе известны, она тоже ничего не имеет»….
У Фета нет возможности жениться: он беден, как и Мария, но она из дворянской семьи, а у него нет и титула. Он не решается связать свою судьбу с Марией. Фет понимает, что надо поговорить обо всём. На вопрос Марии, почему он так долго служит, честно отвечает, что пошёл служить за дворянский титул…
Предложения руки и сердца всё не было, он не решался жениться, и своей неопределенностью измучил и девушку, и себя.
По гарнизону поползли разного рода сплетни и слухи. Отец девушки попытался объясниться с Фетом, но и это не привело ни к какой ясности.
Бедный офицер, не имевший никакой поддержки от семьи, все еще надеялся, что брат с сестрой ему окажут материальную помощь. Но время шло, и уже надеяться было не на что...
Вконец отчаявшись, Фет решился «разом сжечь корабли взаимных надежд». И однажды он собрался с духом и сообщил о своем уходе из отношений. Объясняя тем, что средств ни на свадьбу, ни на содержание семьи у него нет, и что Мария еще может быть счастлива с другим, который будет достойнее его.
Вот строки из его письма той поры: «Я ясно понимаю, что жениться офицеру, получающему 300 рублей, без дому, на девушке без состояния, значит необдуманно и недобросовестно брать на себя клятвенное обещание, которого не в состоянии выполнить…»
Девушка на это лишь смогла промолвить: «Я общалась с Вами без всяких посягательств на Вашу свободу, а к суждениям людей я совершенно равнодушна. Если мы перестанем видеться, моя жизнь превратится в бессмысленную пустыню, в которой я погибну, принесу никому не нужную жертву».
От этих слов поэт растерялся, но не изменил своего решения. А она… Она, действительно, погибла….
О, если бы он тогда только знал, в какое отчаяние привел Марию! Она каждой клеточкой прочувствовала, что от нее ускользает не только любовь, но и вся ее жизнь. Отчаявшаяся девушка умоляла его не прекращать хотя бы переписку, но поэт был тверд в своем решении.
«Я не женюсь на Лазич, ‒ пишет он Борисову, ‒ и она это знает, а между тем умоляет не прерывать наших отношений, она передо мной ‒ чище снега. Прервать ‒ неделикатно и не прервать ‒ неделикатно… Этот несчастный Гордиев узел любви, который чем более распутываю, тем туже затягиваю, а разрубить мечом ‒ не имею духа и сил… ».
… Мария Лазич станет единственной музой Фета, как Беатриче для Данте, как Лаура для Петрарки. Он будет любить её и винить себя… Он посвятит ей сотни стихов. Благодаря ей появится тончайшая по интонации фетовская любовная лирика.
… Есть только одно трагическое «но»…
Она не услышит эти стихи – они будут создаваться в течение 40 (СОРОКА!!!) лет после ее смерти. В том числе, и эти памятные строки:
Долго снились мне вопли рыданий твоих, ‒
То был голос обиды, бессилия плач;
Долго, долго мне снился тот радостный миг,
Как тебя умолил я ‒ несчастный палач.
Проходили года, мы умели любить,
Расцветала улыбка, грустила печаль;
Проносились года, ‒ и пришлось уходить:
Уносило меня в неизвестную даль.
Подала ты мне руку, спросила: «Идешь?»
Чуть в глазах я заметил две капельки слез;
Эти искры в глазах и холодную дрожь
Я в бессонные ночи навек перенес.
5. Там человек сгорел!
…Фет на некоторое время покидает свой военный гарнизон, а когда вернулся, его ждало страшное известие – Марии Лазич нет в живых. Что произошло?
Мария читала книгу. Загорелась небрежно брошенная спичка. В одно мгновенье огонь охватил белое кисейное платье и поднялся к её роскошным чёрным волосам. Она выбегает в сад – и превращается в факел! Мария кричит: «Спасите письма!» И ещё просит не винить ни в чём своего любимого. Четверо суток провела она в неимоверных муках.
Фет чувствует себя палачом. Необходимо поделиться с кем-то тем страшным, что произошло в его жизни. И он пишет другу Ивану Борисову: «Я ждал женщины, которая поймёт меня, ‒ и дождался её. Она, сгорая, кричала: «Au nom du ciel sauvez les letters» (Во имя неба, берегите письма.) – и умерла со словами: «Он не виноват, а я.» После этого говорить не стоит. Смерть, брат, хороший пробный камень. Но судьба не могла соединить нас. Ожидать же подобной женщины с условиями ежедневной жизни было бы в мои лета и при моих средствах верх безумия. Итак, идеальный мой мир разрушен давно.»
Так, на огненный жертвенник любви были возложены человеческое счастье двух любящих сердец и жизнь Марии. После этой страшной трагедии в лирике поэта прочно закрепились мотивы и образы, связанные с огненной стихией, будь то полыхающий костер, пылающий камин или трепетное пламя свечи. Наш герой, наконец, понял, что потерял женщину, которую любил всеми фибрами своей души, загубил собственноручно счастье всей своей жизни. Он до конца дней винил себя в смерти любимой девушки.
И вот он перед вами – подлинный лирический шедевр – трагический отголосок того страшного события:
Когда читала ты мучительные строки,
Где сердца звучный пыл сиянье льет кругом
И страсти роковой вздымаются потоки, –
Не вспомнила ль о чем?
Я верить не хочу! Когда в степи, как диво,
В полночной темноте безвременно горя,
Вдали перед тобой прозрачно и красиво
Вставала вдруг заря.
И в эту красоту невольно взор тянуло,
В тот величавый блеск за темный весь предел, –
Ужель ничто тебе в то время не шепнуло:
Там человек сгорел!
… Да, вот такова история создания этого прекрасного и в тоже время трагического стихотворения. В основе его не какая-то фантазия или творческий вымысел: всё так и было – «Там человек сгорел!»
Вся дальнейшая одинокая жизнь А.Ф., несмотря на брак – это его творчество, а творчество – это монологи, посвященные Марии – страстные, рыдающие, полные раскаяния.
«Не жизни жаль
с томительным дыханьем –
Что жизнь и смерть!
А жаль того огня,
Что просиял над целым
мирозданьем,
И в даль идёт, и плачет, уходя…»
Прошли десятилетия со дня гибели его возлюбленной Марии Лазич, с которой он познакомился в далёком 1848 году, Афанасий Фет снова превратился из нищего в принца. Будучи одним из самых утончённых лириков, Фет поражал современников тем, что был в тоже самое время и чрезвычайно деловитым, предприимчивым, преуспевающим помещиком!
В 1860 году на средства приданого жены ‒ Марии Петровны Боткиной ‒ Фет купил имение Степановка в Мценском уезде Орловской губернии ‒ 200 десятин пахотной земли, деревянный господский одноэтажный домик из семи комнат с кухней ‒ и на протяжении последующих семнадцати лет занимался его развитием: выращивал зерновые культуры (в первую очередь рожь), запустил проект конного завода, держал коров и овец, птицу, разводил пчёл и рыбу в специально выкопанном для этого пруду.
Через несколько лет ведения хозяйства текущая чистая прибыль от Степановки составляла 5-6 тыс. рублей в год – огромные деньги по тем временам! За его неподражаемое творчество ему было присвоено звание члена-корреспондента Петербургской академии наук (1886)…
…Но огненная рана в его сердце, до конца помнящего несчастную Марию Лазич, так никогда и не зажила…
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Уже на склоне лет, всё еще живя воспоминаниями о своей трагической любви, поэт напишет, обращаясь к давно ушедшей из жизни любимой женщине, как к живой:
У любви есть слова, те слова не умрут.
Нас с тобой ожидает особенный суд;
Он сумеет нас сразу в толпе различить,
И мы вместе придем,
нас нельзя разлучить!
…Фета можно читать и перечитывать в любом возрасте, и всегда нас будет завораживать музыкальность и напевность его поэтических строк, его искренность, с которой он поведал о своей трагедии любви. Ибо вся его жизнь – это покаяние. Покаяние в стихах о том, что когда-то он не посмел соединить свою судьбу с красивой, но бедной девушкой ‒ Марией Лазич.
Ей он посвятил сотни своих стихотворений!
Их уже давно нет на свете, но поэзия Афанасия Фета по-прежнему с нами.
И нам, наверное, вечно предстоит разгадывать эту самую главную фетовскую загадку! Ведь даже Лев Толстой, великий Толстой, спрашивал, но не находил ответа на неё. Помните его слова об А.Ф.: «И откуда у этого добродушного толстого офицера берётся такая непонятная лирическая дерзость, свойство великих поэтов?»…
Отвечу через века Льву Толстому: истоки этой «лирической дерзости» лежат в том, что сорок лет Фет добивался, чтобы снова превратится из нищего в принца (в данном случае – в дворянина и богатого помещика), но, в первую очередь, в том, что он, по сути, сам сжёг свою любовь и потом всю свою долгую жизнь пытался потушить стихами этот несгораемый в его сердце огонь….
…Афанасий Фет родился 5 декабря 1820 года, он и умер в декабре ‒ 3-го числа 1892-го…
Но творчество этого великого русского поэта вечно с нами, в том числе и эти удивительные строки:
Сияла ночь. Луной был полон сад. Лежали
Лучи у наших ног в гостиной без огней.
Рояль был весь раскрыт, и струны в нем дрожали,
Как и сердца у нас за песнею твоей.
И много лет прошло, томительных и скучных,
И вот в тиши ночной твой голос слышу вновь,
И веет, как тогда, во вздохах этих звучных,
Что ты одна – вся жизнь, что ты одна – любовь,
Что нет обид судьбы и сердца жгучей муки,
А жизни нет конца, и цели нет иной,
Как только веровать в рыдающие звуки,
Тебя любить, обнять и плакать над тобой!
С вами был ведущий авторской рубрики «История одного стихотворения» Михаил Лиознов.