Короткая, как бикфордов шнур, ночь с беспокойными моими снами, наконец, окончена. Я открываю глаза и моментально соскакиваю с постели. За окном только-только брезжит рассвет. Я открываю настежь окна и вдыхаю прохладный воздух августовского раннего утра. В его утренней свежести уже чувствуется дыхание осени…

Сегодня последний день пребывания француза в Брянске. Его поезд отправляется в тринадцать тридцать. Надо постараться не опоздать. Ирван такой парень, что хотя жена мне и намекала, что он, может быть шпион, слишком уж тщательно всё высматривает и потом записывает, но я думаю, никакой он не шпион. Не тянет он на него… В том, что я окажусь прав, выяснится прямо сегодня и самым курьёзным образом.

Позавтракав (теперь уже со сливочным маслом), мы начинаем упаковывать его вещи. Сначала напихиваем доверху большой рюкзак, потом маленький, потом жена достаёт ещё мою спортивную сумку, с которой я раньше ходил на тренировку, но и её не хватает для всех вещей.

— Я думал, — говорит Ирван, — что отдам вам подарки, и вещей у меня поубавится, а их только прибавилось.

— Ты странно думаешь, — возражает ему жена, — разве можем мы оставить без подарков тебя и твоих друзей? Ты ещё не забудь передать привет от меня Наташе на словах.

— Ох уж эти женщины, — думаю я, но на душе у меня уже становится грустно. Последний день, как его ни называй, можно и крайним, как мой брат лётчик, но всё равно он последний. Через несколько часов Ирван уедет…

Я бесцельно брожу по коридору и натыкаюсь на его куртку. Он повесил её ещё в первый день, думал, что у нас будет холодно, а она ему так и не пригодилась.

— Вот тебе ещё подарок, — говорю я, и отдаю куртку французу, — ищи теперь место, куда её запихнуть…

Но вот все вещи уложены, и пакет с продуктами в дорогу собран. Мы идём прогуляться, Ирван просит меня зайти ко мне на работу, ему нужно написать жене письмо.

Открыв электронную почту, он, наконец, обнаруживает от неё сообщение. По его лицу видно, он этому несказанно рад. Я демонстративно отворачиваюсь, давая ему возможность читать без моего взгляда «через плечо», но Ирван только усмехается.

— Секретов от тебя у меня нет, — говорит он, — заодно бытовому французскому поучишься.

— У меня всё хорошо, — пишет его жена, — ты не волнуйся. В Бретани сейчас хорошая погода, после работы я хожу на пляж, а по вечерам навещаю маму. Сообщения твои я получила, и рада, что у тебя всё нормально...

Что у Ирвана всё нормально, я вижу по заблестевшим его глазам. До Михайловки теперь он будет добираться в хорошем настроении. Как много всегда зависит от наших женщин, мы не должны на них обижаться по мелочам, мы должны их любить…

Я читаю письмо дальше и вдруг осознаю, что почти всё в нём понимаю. Да, язык я уже выучил неплохо, по крайней мере, письменный…

Закончив с сообщением от жены, Ирван начинает строчить ответ. Что он пишет, я уже не смотрю, иду прогуляться.

Возвратившись через полчасика, а время уже поджимает, вижу, что он всё закончил и отправил письмо адресату.

— Я хочу купить себе такой же нож, какой был у тебя на рыбалке, — говорит, улыбаясь, француз, — мы успеем это сделать? Я видел хорошие ножи в магазине, напротив ваших полицейских начальников.

— Это в ЦУМе, — говорю я, — недалеко отсюда. Паша нас довезёт.

— Если пробок не будет, — замечает Павел.

— Амбутэйяж, — хвастаю я знанием французского.

Потом мы все втроём спускаемся в лифте на первый этаж.

В его торце находится большой продуктовый отдел, француз решает ещё кое-чего прикупить в дорогу.

— Давай, быстрее, — подгоняю я его и тыкаю пальцем в продукты, которые советую ему взять. Он уже доверяет моему вкусу в этом вопросе, берёт колбасу, кефир, бутылку воды и лаваш. Затем мы быстренько садимся в машину и жмём к Центральному Универмагу. Отдел с ножами закрыт, так всегда бывает, когда спешишь, ничего быстро не получается, но свет в нём горит. Я интересуюсь в соседнем отделе, куда делся наш продавец?

— Отлучилась на пять минут, — сообщает нам симпатичная девушка.

Мы ждём эти пять минут, потом ещё пять, я уже начинаю волноваться и с тревогой поглядывать на часы.

— Ладно, ещё пять минут ждём, и всё, едем, — говорю я, — а то ты опоздаешь на поезд. Если тебе так понравился мой нож, я его тебе подарю.

В назначенное время продавец так и не появляется.

— Всё, едем, — говорю я тоном, не терпящим возражения.

Дома уже не на шутку волнуются по поводу нашего отсутствия, особенно мать. (Жена — та ведёт себя спокойнее. Она потом мне скажет, что если бы француз опоздал, ничего страшного не случилось бы, ну, пожил бы у нас ещё пару деньков. Только-то и всего...)

Мы моем руки, садимся за стол и начинаем скоренько запихивать в рот всё подряд. Я поглядываю на Ирвана, но он почему-то не очень спешит, или это мне так кажется. Он тщательно всё пережёвывает и задумчиво смотрит в окно. Я подхожу к окну и вижу, Борис уже приехал. Я договорился с ним, чтобы он отвёз нас на вокзал, потому что Павел занят по работе. Я машу ему рукой, а он мне в ответ показывает на часы. Я поглядываю на свои, да, нужно спешить, до отхода поезда остаётся тридцать минут.

— Всё, — говорю я, словно отрезаю, — подъём и быстро в машину.

И тут Ирван произносит фразу, ставшую потом знаменитой:

— Мне надо выпить ещё маленький кофе…

Над столом повисает пауза, и у всех раскрываются рты.

— Ирваныч, — говорю ему я, — дорогой, милый мой, мы опоздаем на поезд.

— Успеем, — отвечает француз, — я только в туалет сбегаю.

— Действуй, — говорю я жене, — у тебя максимум полминуты.

Жена понимает, что к чему. Она берёт чайник, наливает в него воды, как раз на «один маленький кофе», и включает его в розетку.

— До кипения не доводи, — советую я, — а то он пить долго будет.

Потом, когда мы уже все на стреме, жена заставляет всех нас присесть на дорожку. Тут уже волнуется француз, потому что не знает об этом русском обычае.

— Не волнуйтесь, теперь точно успеете, — с уверенностью говорит жена, — и в дороге с ним ничего не случится.

На прощание она целует Ирвана три раза и крестит его, когда он поворачивается к ней спиной.

Но вот мы в машине. Хорошо, что сегодня нет пробок на улицах. Кризис в экономике и жаркий август сделали своё дело. Проезжая мимо ЦУМа и видя, что у нас уже не остаётся ни минуты времени, я вспоминаю про свой рыбацкий нож. Достаю его из кармана и дарю французу. Предварительно прошу у него рубль, примета такая.

— В следующий раз я тебе тоже куплю, — говорит он и жмёт мою руку, — или из Франции привезу.

Но бывает ли в жизни следующий раз? Не всё ли в ней самое лучшее всегда происходит экспромтом?..

Через десять минут мы на бетонном мосту, переезжаем нашу красавицу реку Десну.

— Посмотрите, сколько купальщиков, — говорит француз.

И правда, на другом берегу народу собралось человек двести.

— Сё сон бэне (купальщики), — отвечаю я, — «сэ» (это) наш городской пляж.

Отсюда до вокзала уже рукой подать. Но время, как песочные часы, сыплется всё быстрее и быстрее. До отхода поезда остаётся десять минут.

Мы моментально припарковываемся. Я хватаю огромный рюкзак, Борис спортивную сумку и пакет с продуктами, Ирвану достаётся рюкзачок с документами и книгами.

— Вытаскивай билет, — кричу я ему, — у тебя одиннадцатый вагон. Сейчас посмотрим, откуда нумерация: с головы, или с хвоста.

Успеваем мы вовремя. Немного отдышавшись, пока проводник сверяет билет с паспортом Ирвана, мы затаскиваем его вещи в вагон. Укладываем их на верхнюю полку и возвращаемся обратно на перрон. Всё, час икс наступил — пора прощаться. Сперва мы стоим в нерешительности, потом обнимаемся и троекратно целуемся. Всё по русскому обычаю. Я прижимаю француза к себе, может быть, чуть крепче, чем следует, но Ирван сам меня не отпускает. Очки на нём запотели: от жары ли, или от волнения… теперь какая разница. Что-то трогательное и беззащитное проглядывается в его крепкой спортивной фигуре. Становится почему-то жалко его. Я отстраняю его от себя, но всё ещё держу за руку, а он её не убирает и не уходит. Он всё ещё со мной…

— Ну, всё, — говорю я, — счастливого пути. Как только приедешь в Михайловку, сразу позвони.

Ирван медленно поворачивается и взбирается по ступенькам в вагон. Всё, как в кадрах братьев Люмьер, только у них прибытие поезда, а у нас отправление, у них там всё ускоренно, а у нас, как в замедленной съёмке…

Не дожидаясь, пока его худощавая фигура скроется в тамбуре, я поворачиваюсь и быстро иду по перрону. Боря едва поспевает за мной. У подземного перехода я врубаюсь в действительность и останавливаюсь. Смотрю на часы.

— Ещё три минуты до отправления, — говорит Борис, — постоим, помашем ему на прощание.

И вот поезд трогается и медленно набирает ход.

Неожиданно откуда-то выскакивает мужик, по-видимому, опоздавший. Он кричит, машет руками, пытаясь вскочить на подножку одного из открытых вагонов, но проводник захлопывает двери перед самым его носом. Мужик возмущается, снова кричит, но сделать уже ничего не может.

Безопасность важнее всего. Опоздавший ещё какое-то время идёт вслед за движущимся поездом, но, поравнявшись с нами, останавливается.

— В Москву надо было, на работу, — говорит он, словно оправдываясь перед кем-то, — и вот опоздал... за это мне сделают втык.

— Надо было в хвостовой прыгать, а не бежать вдоль состава, — советует ему Борис. Но совет этот пригодится теперь разве что в следующий раз.

— Вовремя мы шпиона в вагон запихнули, — говорю я Борису, смеясь, — а то собирать бы ему секретные сведения у нас ещё дня два, а то и три.

— Какого шпиона? — удивляется Боря.

— Потом расскажу…

Поезд быстро набирает ход.

Вот уже перед нами пятый вагон, шестой, седьмой… а вот и десятый. Слышно, как громко стучат рельсы на стыках под каждым вагоном. Но вот и наш вагон, вернее, Ирвана — одиннадцатый. Поезд мчится на всех парах. И тут я вижу прилипшее к стеклу лицо Ирвана. Он близорук, поэтому боится нас пропустить, но он абсолютно уверен, что мы ждём его, мы его не бросим и не уйдём просто так…

Он высматривает нас на платформе изо всех сил. Наконец, заметив наши фигуры, он машет нам рукой. Мне становится его ещё жальче… да и себя тоже….

Почему-то такие мгновения редки в нашей жизни.

Возвращаясь обратно и переезжая через мост, я снова смотрю на купающийся люд. Ещё десять минут назад с нами был Ирван. Предательский ком застревает у меня в горле, а к глазам подступают слёзы.

— Что-то тоскливо мне стало, — говорю я Боре, — Ирван уехал, и я будто потерял что-то. Так пусто на душе…

— А что же ты думал, ты с ним столько общался, — успокаивает меня Борис, — всю неделю вы были вместе, не разлей вода. С утра до вечера.

— Как-то он там без меня доберётся? — сетую я, — такие рюкзаки ему нагрузили, и сумки у него тяжёлые получились…

— Ничего, он тёртый калач, — говорит уверенно Боря, — столько по свету колесил, не пропадёт в России.

И тут я вспоминаю, как Ирван говорил мне однажды, что никогда не нужно стесняться просить помощи у незнакомых людей…