…Разгар сталинских репрессий… Я часто спрашивала родителей: как вы не боялись в такой год меня родить? Неужели ничего не видели, не понимали, в какое время живете?
И только позже узнала: пришлось и им вздрогнуть…
…Меня мечтали назвать Стеллой. За год до этого умер дед, отец мамы, по еврейскому обычаю полагается называть новых членов семьи в память — тут и подоспело мое рождение. Звали деда Израиль, в быту — Срул, для девочки очень подходило бы — Сарра, но кто в здравом уме и русском окружении назовет так ребенка? Придумали — назовем Стеллой, тем более само имя очень нравилось.
Но в момент регистрации (от волнения?!) мама забыла имя… Мучительно вспоминая, повторяла только: «На букву С…» И работница ЗАГСа пыталась помочь: «Софья? Серафима? Сюзанна?..» «Нет, нет, не то, — горевала мама, — то красивее, самое красивое…» Наконец работница ЗАГСа добавляет: «Светлана!». А мама, все не теряя надежды, в пылу усилий вспоминания, снова: «Нет, нет…»
И тут чиновница: «Как нет?! Да вы знаете, что дочь Сталина зовут Светлана…? А вам, видите ли, не подходит! Да советские ли вы люди после этого…»
Она на стуле привстала, рассказывала мне мама, на лице — праведный гнев, глаза горят… И родители затрепетали: «Конечно! Конечно же, Светлана! Очень красиво!..»
Кто знает, может, очень даже вовремя затрепетали…
Светлана Гехтляр
