Крашенинников В.В. И.Г. Петровский и его время. // Проблемы истории советского государства и общества : сборник научных трудов. - Брянск, 2008. – Вып. II. - С. 44 – 93.

И.Г. ПЕТРОВСКИЙ И ЕГО ВРЕМЯ

Среди уроженцев древнего русского города Севска наиболее значительной личностью был Иван Георгиевич Петровский (1901-1973 гг.), действительный член Академии Наук СССР с 1946 г. (с 1949 г. - член Президиума АН), ректор Московского государственного университета в 1951-1973 гг., депутат Верхов­ных Советов РСФСР и СССР с 1955 г. до 1973 г., член Президиума Верховного Совета СССР в 1966-1973 гг., Герой Социалистического Труда, выдающийся ученый-математик, виднейший организатор советской науки и высшей школы, крупный общественный деятель, истинный патриот Отечества, настоящий русский интеллигент в высоком смысле этого слова, сказать короче - Человек с большой буквы.

Фамилия Петровских известна в Севске с середины XVIII в. В 1760-е гг. в Севске жил купец Петр Тимофеев сын Петровский, умерший в 1779 г. уже в мещанском звании, оставив сына Семена. Один из сыновей Семена, тоже Се­мен, в 1810 г. был взят рекрутом в русскую армию и, вероятнее всего, участво­вал в Отечественной войне 1812 г. Продолжателем этой фамильной ветви Пет­ровских в севском мещанстве оказался племянник Семена Семеновича, Федор Кузьмич, умерший в 1873 г. Из его сыновей и внуков в Севске проживало в конце ХГХ в. 5 человек, но они, вероятнее всего, в родстве с Иваном Георгиеви­чем не были. Первым известным из его предков был дед будущего академика, Иван Сергеевич Петровский, приписанный в 1869 г. к севскому мещанству, а раньше относившийся к мещанам соседнего города Дмитровска-Орловского.

Согласно более поздним документам, родился И.С. Петровский в конце 1843 г. По сведениям академика В.Л. Янина, заимствованным, вероятно, из рас­сказов самого академика И.Г. Петровского, «дед Ивана Георгиевича, в детстве лишившись родителей и оставшись без средств к существованию, воспитывал­ся в монастыре, а затем начал свою трудовую деятельность мальчиком в лавке своего будущего тестя». Уточняет ситуацию запись в метрических книгах Пе­тропавловской церкви г. Севска, согласно которой 15 октября 1869 г. здесь вен­чались «жених, севский мещанин Иван Сергеев сын Петровский, православного вероисповедания, первым браком, 25 лет» и «невеста, севского купца Алексея Ивановича Черничина дочь, девица Олимпиада Алексеевна, православного ве­роисповедания, первым браком, 20 лет». Венчал новобрачных священник Ио­анн Марков, «поручителями по женихе» были «севский купеческий сын Нико­лай Михайлов Боландин и севский купец Андрей Кириллов Дроздов, поручите­лями по невесте купец Андрей Александров Поляков, новгород-северский купеческий сын Логвин Кириллов ФеДоренко и севский мешанин Иван Дмит­риев Трухин». Таким образом, И.С. Петровский, бывший сначала «мальчиком», а затем приказчиком в находившейся в г. Дмитровске-Орловском лавке извест­ного севского купца А.И. Черничина, переехал в Севск, заручившись согласием своего хозяина на брак с его дочерью Олимпиадой, что и произошло в октябре 1869 г. У молодых супругов Петровских в июле 1871 г. родился первенец, на­реченный именем Гавриила. Однако и Гавриил, и родившиеся позже Иван и Сергей умерли рано, и лишь Георгий (Егор), родившийся 17 апреля 1874 г., стал продолжателем рода.

Ко времени рождения Георгия И.С. Петровский, накопив определенный ка­питал и начав свое торговое дело, стал купцом второй гильдии, обзавелся соб­ственным двухэтажным каменным домом, находившимся «за Киевской заста­вой». Быстро завоевал он и общественную известность, о чем свидетельствует избрание его в 1876 г. в гласные (депутаты) Севского уездного земства и Сев-ской городской думы. Позже И.С. Петровский не раз переизбирался в эти орга­ны местного самоуправления. А вот настоящего семейного счастья ему обрести не удалось. Умерли трое из четырех сыновей, рано скончалась и жена Олим­пиада Алексеевна (установить дату ее смерти не удалось из-за отсутствия большинства метрических книг Петропавловской церкви, но к 1890 г. ее уже не было в живых). Да и единственный оставшийся сын Георгий особой деловой хваткой не отличался.

Позже, числясь «купеческим сыном», Георгий Иванович служил в Севском городском банке. Его женой была София Герасимовна (в девичестве - Дятло­ва), родившаяся в сентябре 1877 г. и происходившая из стародубской купече­ской семьи. В начале 1901 г. у супругов Георгия и Софии Петровских родился первенец, названный в честь деда Иваном. Случилось это 6 января, а на сле­дующий день младенец был крещен в Петропавловской церкви протоиреем Ио­анном Марковым. Его восприемниками («крестными» отцом и матерью) стали дед по отцовской линии Иван Сергеевич Петровский и бабка по материнской линии Евфросинья Акимовна Дятлова. При переводе даты 6 января 1901 г. на новый стиль, утвердившийся в России с 1918 г., ей соответствует 19 января, од­нако во всех документах и автобиографиях И.Г. Петровского называлось датой рождения 18 января. В чем причина такой «однодневной» разницы — неясно. Помимо Ивана, у супругов Петровских позже появились еще двое детей: ро­дившаяся в марте 1902 г. дочь Александра и сын Василий, родившийся в 1908 г. Главой увеличившегося семейства Петровских по-прежнему оставался Иван Сергеевич, бывший, несомненно, сильной и незаурядной личностью. Умело ук­репляя материальное положение как за счет торговли, так и другими путями (к примеру, в конце ХГХ в. часть дома Петровских сдавалась под жилье учащимся Севского духовного училища), он обзавелся мельницей, маслобойкой, а затем начал покупать земли у некоторых прежних владельцев имений, так что к 1917 г. стал одним из крупных земельных собственников уезда, а также владельцем двух винокуренных заводов. Ему принадлежало свыше 700 десятин земли близ д. Березовец (на юге современного Комаричского района), 500 десятин у с. Бо­рисово (еще более 160 десятин Иван Сергеевич передал сыну Георгию) и около 380 десятин близ с. Витичь, которые числились совместным владением И.С. и Г.И. Петровских (первоначально это было владением одного И.С. Петровского). Витичское имение Петровских (в некоторых документах оно именуется ху­тором) было и наиболее благоустроенным: здесь находился дом с хозяйствен­ными постройками, фруктовый сад, пруд. В феврале 1905 г. хутор серьезно по­страдал от рук мятежных крестьян окрестных селений, подстрекаемых эсеров­скими агитаторами, но затем был восстановлен и расширен.

Сюда в гости к деду в первой половине 1910-х гг. не раз приезжал во время летних каникул учащийся Севского реального училища Ваня Петровский. Именно в старшем внуке, любознательном и смышленом подростке, видел И.С. Петровский продолжателя своего дела, радуясь вместе с родителями Вани его успехам в учебе. Из всех учебных дисциплин, преподававшихся в реальном училище, наибольший интерес у юного И.Г. Петровского вызывала химия. Как позже он сам вспоминал, «у нас в училище был прекрасный преподаватель хи­мии, который увлек своим предметом». Увлечение химией оказалось настолько серьезным, что Иван устроил дома небольшую химическую лабораторию, где проводил различные опыты. Нравилась ему и биология. А вот особого интереса к математике в эти годы не проявилось. Преподавателем математических дис­циплин в училище был инженер по образованию, который сам недостаточно :иил и не очень любил математику. При изучении дифференциального исчис­ления он, например, заявил своим ученикам: «Дифференцировать я вас научу, по нетрудно, а вот что такое производная, объяснить я не смогу. Я вам продик­тую, а вы запишите и выучите наизусть».

Встречающееся в литературе утверждение, что И.Г. Петровский закончил реальное училище, имея «четверку» по математике, является неточным. Из до­кументов об окончании в 1917 г. Севского реального училища видно, что в вы­пускном 1-ш классе И.Г. Петровский по пяти математическим дисциплинам (арифметике, алгебре, геометрии, тригонометрии, аналитической геометрии) имел отличные оценки во всех четвертях и лишь по анализу бесконечно малых имел одну «четверку» в третьей четверти. Годовые оценки по всем математиче­ским дисциплинам, естественно, были отличными. Такими же были успехи и по другим предметам, изучавшимся в выпускном классе: закону Божьему, русско­му языку, немецкому языку, французскому языку, физике, естественной исто­рии, и лишь по рисованию он имел «четверки» во всех четвертях. Последнее особенно удивительно, если учесть, что И.Г. Петровский любил рисовать (со­хранились его портреты деда, брата, пейзажи с видами Севска и другие рисун­ки), что в течение всей жизни он глубоко интересовался живописью (особенно любил творчество В.А. Серова и М.В. Нестерова), что в его огромной библио­теке весьма существенную часть занимали книги по искусству.

Иван Георгиевич рассказывал позже своим коллегам, что, когда после окон­чания реального училища решил посвятить себя науке и поступить в Москов­ский университет, дед был ошеломлен таким решением внука и, закрывшись в своей комнате, долго плакал. Можно понять состояние этого сильного челове­ка, который на склоне своих лет увидел, что рушатся его планы передать свое немалое дело, которому он посвятил всю жизнь, в молодые и надежные руки. Но препятствовать дальнейшей учебе внука И.С. Петровский не стал, может быть, инстинктивно ощущая всю неустойчивость тогдашнего положения дел в России (ведь был уже конец лета 1917 г.).

В сентябре 1917 г. И.Г. Петровский был зачислен на первый курс естествен­ного отделения физико-математического отделения факультета Московского университета, предполагая специализироваться на изучении химии и биологии, но по-настоящему взяться за учебу ему в это время не пришлось. Позже он пи­сал в одной из своих автобиографий: «Однако жизнь в Москве оказалась труд­ной и заниматься в университете я не смог». Есть сведения, что он был отчис­лен «за несоответствующее настоящему советскому человеку социальное про­исхождение».

По понятным причинам И.Г. Петровский не расшифровывал смысла воз-| никших «трудностей», но они заключались не только в общем резком ухудше-I нии социально-хозяйственного положения в стране в условиях войны и рево­люции. Не достигший и 17 лет юноша оказался в Москве практически лишен­ным помощи от родных, имущество которых после установления власти большевиков в Севске было национализировано и сами они оказались на грани нищеты. В Севске бытовало предание, что И.С. Петровский «пошел с сумой по деревням ... просить подаяние». Не исключено, что таким образом он спасался не только от голода, но и от возможного ареста или даже расстрела.

В подобных условиях семейству Петровских оставаться в Севске не было смысла, и оно в начале 1918 г. перебралось в Еписаветград на Украине (в 1924-1934 гг. город назывался Зиновьевском, позже стал именоваться Кировогра­дом). Вероятнее всего, здесь проживал кто-то из родственников или близких знакомых Петровских, имевших возможность приютить семейство у себя хотя бы временно. Достоверных сведений на этот счет нет. В Елисаветграде дед И.Г. Петровского служил весовщиком на государственном маслозаводе, отец - сче­товодом в кооперативе производства и заготовки пищевых продуктов с 1918 до 1922 г. Приехавший сюда же в 1918 г. Иван Георгиевич сначала служил вместе с отцом в кооперативе, в 1919 г. состоял сотрудником горстатбюро и в качестве переписчика участвовал в переписи населения Елисаветграда, затем «работал на Саблино-Знаменском сахарном заводе», а в 1920 г. стал студентом Елисавет-градского механического техникума.

Политическая обстановка в районе Елисаветграда была нестабильной (в ок­рестностях города действовали отряды разных «атаманов», летом 1919 г. город был занят войсками А.И. Деникина), но положение с продовольствием остава­лось относительно удовлетворительным. Когда же в связи с засухой 1921 г. продовольственная ситуация здесь намного ухудшилась, Петровские решили покинуть город. Первым уехал в Севск Иван Сергеевич, начавший работать на I государственной маслобойке. В 1922 г. в Севск переехали и остальные Петров­ские: Георгий Иванович и Софья Герасим овна вместе с дочерью Александрой и младшим сыном Василием. Старший же сын, Иван Георгиевич, до февраля 1922 г. продолжал обучаться в Елисаветградском механическом техникуме, весной того же года перенес сыпной тиф и был уволен в двухмесячный отпуск.

Во время учебы в техникуме круг интересов И.Г. Петровского начал ме­няться. Работая с книгой Н.Е Жуковского по теоретической механике, он обнаружил нехватку математических знаний, необходимых для понимания ее от­дельных положений. Стремясь восполнить этот пробел, И.Г. Петровский обра­тился к случайно попавшейся ему книге Дирихле «Теория чисел». Этот класси­ческий труд поразил молодого читателя красотой математических построений и направил его научные интересы к математике. Вот почему, решив вернуться на учебу в Московский университет, Иван Георгиевич выбрал не естественное, а математическое отделение физико-математического факультета, где и начал обучаться с сентября 1922 г. Рассчитывать на помощь родных не приходилось, потому что материальное положение семейства Петровских, вернувшихся в Севск, было очень трудным. Отец будущего ученого смог первоначально уст­роиться на работу, лишь согласившись взять на свое имя торговый патент, хотя реальным хозяином дела являлся бывший севский купец В.Г. Петрунькин. Это обернулось для Г.И. Петровского лишением избирательных прав.

В позднейшей автобиографии И.Г. Петровский писал: «Начиная с 1922 года я живу совершенно самостоятельно». Какой же была жизнь И.Г. Петровского - студента, а затем аспиранта МГУ? Первое время после появления в Москве он не имел ни жилья, ни каких-либо средств к жизни. Ночевать приходилось на вокзале. Затем выручило случайно прочитанное объявление, что детскому дому №4 Сокольнического района требуется дворник, причем было обещано жилье и питание. Работа оказалась тяжелой, так как, помимо уборки территории, при­ходилось таскать дрова на верхние этажи, топить печи, носить мешки с мукой и другим продовольствием для детей, проживавших в детдоме, а здоровье Ивана Георгиевича было ослаблено несколькими перенесенными тяжелыми болезня­ми. Однако со своими обязанностями он успешно справлялся. Дети, познако­мившиеся с новым дворником, привязались к «Ванюше», который мастерил для них игрушки, помогал в разных делах, в том числе - устраивать новогоднюю елку.

Здесь же И.Г. Петровский познакомился со своей будущей женой Ольгой Афанасьевной Корнилаевой, которая также была студенткой физико-математического факультета Московского университета, но училась на биоло­гическом отделении. Родилась О.А. Корнилаева в 1899 г. в Пензе в семье паро­возного машиниста, там же закончила гимназию, а затем 8-й дополнительный класс, что давало право заниматься педагогическим трудом. С 1920 г. руково­дила детским садом, потом - детским домом в родном городе, а на следующий год стала студенткой МГУ. Подобно И.Г. Петровскому и многим другим сту­дентам, Ольга совмещала учебу с трудовой деятельностью и в 1922-1923 гг. возглавляла детский дом №4 Сокольнического района, где и встретила своего будущего мужа. Брак молодоженов был зарегистрирован в сентябре 1923 г. К этому времени И.Г. Петровский уже не работал дворником, поскольку в марте 1923 г. врачебно-конгрольная комиссия обнаружила у него порок сердца и предложила перейти на работу, «не требующую большого физического напря­жения».

Нужно было искать другие виды заработка, и уже летом 1923 г. И.Г. Пет­ровский впервые приобщился к педагогическому труду в качестве преподава­теля математики и физики на подготовительных курсах Московского губсовпрофа при МГУ, а, когда в сентябре курсы закончились, стал работать препода­вателем математики на рабфаке искусств Нарком проса. Одновременно по со­вместительству он в 1923-1926 гг. преподавал математику в средней школе №16 Бауманского района г. Москвы, а в 1926-1929 гг. работал преподавателем математики Сокольнического рабочего университета. О качестве педагогиче­ского труда И.С. Петровского в эти годы можно судить по заключению, данно­му руководством рабфака искусств, где он работал с сентября 1923 г. до февра­ля 1930 г.: «Тов. Петровский обнаружил себя как знающий свое дело и хоро­ший методист-преподаватель. Тов. Петровский отличался большой аккуратностью и требовательностью, как к себе, так и к обучавшимся у него слушателям. Среди слушателей и своих товарищей пользовался большим авто­ритетом». Не случайно, что и позже некоторые его бывшие ученики, ставшие скульпторами, художниками, музыкантами, продолжали общаться со своим преподавателем.

Такая загруженность работой не слишком сказывалась на результатах учебы И.Г. Петровского. Постоянно занимаясь самообразованием, он позже так писал о своих студенческих занятиях: «Мне лично слушание лекций не давало много­го». Значительно полезнее было самостоятельное изучение различной литера­туры, а также занятия в научных семинарах, хотя и здесь было не без трудно­стей. Вот как писал об этом сам И.Г. Петровский: «Я помню, что начинал свои занятия математикой не в той области, к которой перешел потом. Посещал со­ответствующий семинар. Там ставились хорошие научные задачи, делались хо­рошие доклады. Но у меня не было достаточной культуры, чтобы понимать это. Я чувствовал себя плохо, боялся, что мне придется уйти из университета, не доучившись. Стал посещать другой семинар - семинар по дифференциальным уравнениям, которым руководил профессор Д.Ф. Егоров. Там никаких научных проблем не ставилось. Мне было предложено прореферировать некоторые на­учные работы. Когда я стал ими заниматься, выяснилось, что я не знал того, что нужно было знать для их понимания. Д.Ф. Егоров посоветовал мне прочитать предварительно ряд материалов. Некоторые рекомендованные им статьи и кни­ги были на английском языке, которого я совсем не знал тогда. Мне пришлось заняться английским языком. После двухлетней работы в этом семинаре я сам выбрал себе тему для дипломной работы. Эта работа была доложена на заседа­нии математического общества и затем напечатана в известном журнале — в «Математическом сборнике»» (речь вдет о статье «Некоторые замечания к ра­ботам О. Перрона и Л.А. Люстерника о задаче Дирихле», напечатанной в 1928' г. в 35-м томе «Математического сборника» на немецком языке и ставшей пер­вой научной работой И.Г. Петровского).

Именно профессора Дмитрия Федоровича Егорова (1869-1931 гг.)И.Г. Пет­ровский всегда считал своим главным университетским учителем и глубоко по­читал его и как выдающегося математика, и как яркую личность. Профессор Московского университета с 1903 г., Д.Ф. Егоров еще в дореволюционные годы был уважаем как ученый и преподаватель (в числе его тогдашних учеников был будущий академик Н.Н. Лузин). Его опубликованная в 1911 г. в Париже работа «О последовательности измеряемых функций» стала основополагающей в формировании одного из важных направлений развития московской математиче­ской школы. Но в том же 1911 г., когда более 100 профессоров, доцентов и со­трудников Московского университета в знак протеста против действий минист­ра народного просвещения Л.А. Кассо оставили университет, единственным профессором-математиком, продолжавшим работать, оказался Д.Ф. Егоров, за что и был осужден многими как реакционер. А вот И.Г. Петровский, оценивая позже эту ситуацию и отдавая дань уважения гражданскому мужеству ушед­ших в отставку профессоров, в то же время выражал недоумение: «Как же можно было пренебречь интересами студентов, доверяя их формирование мра­кобесам? Можно жертвовать карьерой, но нельзя жертвовать молодежью!»

После прихода к власти большевиков, когда, по словам академика В.И. Вер­надского, «академики-математики удрали или удирают», почетный член Ака­демии Наук Д.Ф. Егоров не покинул Московский университет, хотя и не скры­вал несогласия со многими действиями большевистского правительства. В 1920-е гг. он - крупнейший математик не только в Москве, но и во всей стране. Он был первым директором организованного при Московском университете научно-исследовательского института математики и механики (НИИММ); с 1922 г., после смерти первых руководителей Московского математического общества Н.Е. Жуковского и Б.К. Млодзеевского, был избран его президентом. Руководителем НИИММ и Московского математического общества (а также председателем предметной комиссии по математике в МГУ) профессор Д.Ф. Егоров оставался до 1930 г., когда был арестован и, после годичного пребыва­ния в Лубянской тюрьме, сослан в Казань, где вскоре скончался. С учетом этого обстоятельства тот факт, что в домашнем кабинете И.Г. Петровского единст­венным портретом ученого был портрет Д.Ф. Егорова, говорит о многом.

Помимо учебной и научной работы, важной частью формирования личности будущего ученого стало активное участие И.Г. Петровского в общественной жизни университета. Согласно «Положению о высших учебных заведениях РСФСР» (1921 г.) во всех вузах страны стали создаваться так называемые «предметные комиссии», которые по сути должны были заменить кафедры. Главная цель новшества - привлечение лояльных большевикам преподавателей и массы пролетарского студенчества к организации учебной и научной жизни на новой основе, а также ослабление влияния оппозиционной профессуры. Та­кая предметная комиссия по математике была создана и в Московском универ­ситете, но в 1920-е гг. идеологическое вмешательство в естественные науки еще не стало слишком заметным, а позиция студентов, участвовавших в выбо­рах, зависела не столько от социального происхождения и политических взгля­дов избираемых лиц, сколько от их нравственного авторитета. В результате во главе предметной комиссии по математике оказался «реакционер» Д.Ф. Егоров, а в числе избранных в 1924 г. в ее состав членов - И.Г. Петровский, совсем не пролетарского происхождения, не состоявший ни в комсомоле, ни в партии. Кстати, в литературе отмечалось, что «купеческое происхождение стало для Петровского источником немалых осложнений, преодолевать которые ему по­могал Д.Ф. Егоров, бывший тогда наиболее влиятельным московским матема­тиком». 50

В 1925 г. И.Г. Петровский был избран секретарем предметной комиссии по математике, что было по тем временам важным и весомым, особенно при рас­смотрении академических и кадровых вопросов. Его предшественником в этой должности был сотоварищ по учебе Г.И. Хворостин, который позже, в 1935-1937 гг. являлся ректором Саратовского государственного университета, в 1937 г. был арестован и расстрелян, а в 1956 г. во многом благодаря стараниям И.Г. Петровского реабилитирован.

Свидетельством признания первых научных успехов И.Г. Петровского и его авторитета в студенческой среде стал тот факт, что именно ему была оказана честь приветствовать от имени московского студенчества участников состояв­шегося в 1927 г. Всероссийского математического съезда.

Что касается семейных дел И.Г. Петровского, то с женой Ольгой Афанась­евной они жили в любви и согласии, но детей не имели. В 1929 г. Ольга Афа­насьевна закончила биологическое отделение физико-математического факуль­тета МГУ по циклу описательная зоология, с 1929 г. по 1932 г. являлась аспи­ранткой Научно-исследовательского института зоологии МГУ, с 1932 г. до июня 1941 г. работала ассистентом кафедры общей биологии в 4-м Московском медицинском институте, в мае 1942 г. защитила диссертацию на ученую сте­пень кандидата биологических наук.

Летом 1924 г. молодые супруги Петровские приезжали в Севск, в гости к деду и родителям Ивана Георгиевича. Сохранилась с того времени фотография, запечатлевшая все семейство Петровских. В центре - глава семейства Иван Сергеевич с окладистой седой бородой (ему было уже за 80 лет), рядом с ним отец и мать Ивана Георгиевича - Георгий Иванович и Софья Герасимовна; во втором ряду стоит молодежь: Иван с женой Ольгой, сестра Александра и ее муж Я. Мартыненко, 16-летний брат Василий. Вместе с ними - женщина сред­них лет Прасковья Александровна Круг лова, которую молодые Петровские на­зывали «тетей Паней». Еще в дореволюционные годы в пору молодости она появилась в состоятельной купеческой семье Петровских в качестве домработ­ницы, пережила вместе с ними тяжелое послереволюционное время и в после­дующие годы продолжала жить в семействе Петровских, являясь уже как бы членом семьи.

Неизвестно, приезжал ли еще И.Г. Петровский в Севск в студенческие годы. Скорее всего, таких поездок больше не было. Иначе трудно объяснить, почему даже время смерти деда не отложилось в памяти Ивана Георгиевича (в автобио­графии он писал, что дед умер в 1925 г.; однако брат Василий, живший в ту по­ру в Севске, годом смерти деда называл 1927-й). Его отец, Георгий Иванович, вместе с семьей в 1928 г. уехал из Севска и перебрался в Москву, где сначала работал в кооперативных артелях, а потом мастером картонажно-ящичной фаб­рики и лесокомбината №1. Брат, Василий Георгиевич, после окончания девяти­летней школы в Севске вместе с отцом переехал в Москву; в 1932 г. поступил в Военную академию механизации и моторизации (позже - Военная академия бронетанковых войск). С 1941 г. воевал на фронтах Великой Отечественной войны; в августе 1943 г. в звании майора В.Г. Петровский был заместителем командира 103-й танковой бригады по технической части и участвовал в освобождении своего родного города, а его бригаде было присвоено звание Севской. Василий Георгиевич и его жена Нина Матвеевна (в девичестве - Красина) имели двух сыновей: Георгия (1934 г.р.) и Павла (1938 г.р.).

В мае 1927 г. И.Г. Петровский защитил квалификационную работу по теме «О задаче Дирихле», выполненную под научным руководством профессора Д.Ф. Егорова, а в июле того же года получил свидетельство об окончании ма­тематического отделения физико - математического факультета МГУ по специ­альности «Прикладная математика». В то время отметок, характеризующих ус­певаемость, не было. Выполнение теоретических курсов отмечалось словом «сдано», практических занятий - словом «зачет». Об обширности полученных И.Г. Петровским знаний можно судить по перечню изученных им дисциплин: введение в анализ, интегральное исчисление, дифференциальное исчисление, дифференциальные уравнения, аналитическая геометрия, дифференциальная геометрия, начертательная геометрия, механика точки, механика системы (по ним были и теоретические курсы, и практические занятия), а также теория чи­сел, высшая алгебра с теорией детерминантов, интегральные уравнения, урав­нения с частными производными, векторный анализ, теория аналитических функций, теория вероятностей, вариационные исчисления, сферическая триго­нометрия, общая астрономия, сферическая астрономия, физика, геофизика, вве­дение в историю и философию естествознания, исторический материализм, по­литическая экономия, конституция СССР, немецкий язык (теоретические кур­сы).

В 1927 г., практически сразу после окончания студенческой жизни, И.Г. Петровский был зачислен в аспирантуру Института математики и механики МГУ. Его научным руководителем вновь стал профессор Д.Ф. Егоров. Как и в студенческие годы, И.Г. Петровский вынужден был сочетать занятия в аспи­рантуре с преподавательской работой. До 1929 г. он продолжал преподавать математику в Сокольническом рабочем университете, до начала 1930 г. - на рабфаке искусств. С начала 1929 г. преподавал математику в Московском выс­шем техническом училище ВСНХ. С того же 1929 г. И.Г. Петровский начал преподавательскую работу в МГУ - сначала в должности ассистента, затем -доцента физико-математического факультета. Ряд лет работал в Московском машиностроительном институте Наркомата тяжелого машиностроения, занимая там должность доцента (1930 г.), заведующего кафедрой (1931 г.), профессора по кафедре математики (1933 г.).

Летом 1930 г. истек срок обучения И.Г. Петровского в аспирантуре. Тогда не требовалось защиты диссертации или отчета о научной работе, проделанной аспирантом. Все решала аттестация со стороны научного руководителя. Она гласила: «И.Г. Петровский почти завершил подготовку (остается закончить ра­боту в семинаре по математической физике). Тема заключительной работы им выбрана, и по ней у него уже имеются результаты. Таким образом, осенью 1930 г., полагаю, стаж аспирантуры им будет окончательно пройден. В текущем го­ду, несмотря на чрезмерную нагрузку общественной работой, И.Г. продолжал свои научные занятия, с обычной добросовестностью изучал литературу пред­мета и сейчас уже он представляет из себя весьма хорошо образованного, сведущего и с успехом работающего в своей области математика». Такое напутст­вие успел дать незадолго до своего ареста профессор Д.Ф. Егоров одному из своих лучших учеников.

После окончания аспирантуры И.Г. Петровский работал научным сотрудни­ком I разряда НИИ математики и механики, занимаясь научными исследова­ниями и подготовкой аспирантов. В 1933 г. решением Государственного Уче­ного Совета Наркомпроса РСФСР он был утвержден в ученом звании профес­сора по кафедре «Математика». В том же году ВАК Наркомпроса утвердил И.Г. Петровского в ученом звании действительного члена НИИ математики МГУ, а в 1935 г. присвоил ему ученую степень доктора физико-математических наук без защиты диссертации.

Ко времени присуждения докторской степени И.Г. Петровским было опуб­ликовано 11 работ в «Математическом сборнике», «Ученых записках МГУ» и в «Докладах Парижской академии наук». В своем отзыве на эти работы профес­сор А.Я. Хинчин, являвшийся с 1932 г. директором НИИ математики и механи­ки, писал в ноябре 1934 г.: «Научные работы И.Г. Петровского за несколько по­следних месяцев выдвинули его в первые ряды советских математиков: эти ра­боты, проведенные в различных областях математической науки, в одинаковой степени отмечены редкой силой научной мысли, остроумием методов и, в осо­бенности, свойственной научному стилю И.Г. Петровского общностью и широ­той проблематики». Очень высоко оценив результаты работ И.Г. Петровского по теории дифференциальных уравнений, теории вероятностей и другим облас­тям научных знаний, автор отзыва делал вывод: «В лице И.Г. Петровского мы имеем первоклассного ученого, каждая новая работа которого знаменует собой значительный успех соответствующей научной области, оплодотворяя ее но­выми методами и создавая ей новые, скрытые до того времени возможности».

К середине 1930-х гг. И.Г. Петровский прочно вошел в число ведущих сонетских математиков. Когда накануне международного математического кон­гресса в Осло (1936 г.) рассматривался вопрос о составе советской делегации, директор МГУ А.С. Бутягин, декан механико-математического факультета В.В. Голубев, директор НИИ математики А.Н. Колмогоров обратились с письмом к паркому просвещения А.С. Бубнову с настоятельным пожеланием включить в се состав и И.Г. Петровского. В письме говорилось: «Проф. И.Г. Петровский, несмотря на свой молодой возраст, уже давно выдвинулся своими оригиналь­ными и глубокими исследованиями в первые ряды математиков Советского Союза, в последнее время получил новые результаты выдающегося характера, привлекшие к себе внимание крупнейших специалистов в области математиче­ского анализа... Включение И.Г. Петровского в делегацию СССР будет суще­ственно содействовать повышению научного авторитета советской делегации». 11ожелание, однако, не возымело результатов.

С повышением научного авторитета И.Г. Петровского росло и количество его научных и преподавательских обязанностей. Помимо родного МГУ и уже упомянутого Московского машиностроительного института (в обоих он с 1933 i. вел занятия в качестве профессора), а также НИИ математики, И.Г. Петров­ского приглашали для чтения курсов лекций и за пределы столицы. В конце1933 г. он в качестве профессора математики читал лекции в Днепропетровском государственном университете, в 1936/1937 учебном году — в Саратовском го­сударственном университете, куда был приглашен своим сотоварищем по сту­денческим и аспирантским занятиям Г.К. Хворостяным.

К середине 1930-х гг. несколько улучшились материальные условия жизни супругов Петровских. Если в 1920 - начале 1930-х гг. Иван Георгиевич и Ольга Афанасьевна ютились в 12-метровой комнате в коммунальной квартире, окру­женные шумными соседями, то в 1934 г. по ходатайству руководства Москов­ского машиностроительного института, ценившего И.Г. Петровского как пре­красного добросовестного работника, во многом способствовавшего превраще­нию кафедры математики в ударную, ему было предоставлено две комнаты общей площадью 30,5 кв.м. в коммунальной квартире по 2-й Тверской-Ямской улице. Одна из комнат, ставшая рабочим кабинетом ученого, находилась в по­луподвальном помещении, где даже днем требовалось электрическое освеще­ние. Да и сама обстановка коммунальной квартиры мало благоприятствовала научной работе, а ведь И.Г. Петровский привык работать дома.

В свободное от преподавательских обязанностей время он обычно читал или обдумывал свои выводы, полулежа на диване, а к столу садился лишь для напи­сания выкладок или окончательного оформления работы. Сам И.Г. Петровский часто называл себя «тугодумом», который медленно и с трудом разбирается в логике чужих математических построений. Ему, рассматривая работы других авторов, порой легче было придумывать свои доказательства, и при этом не­редко оказывалось, что предлагаемые им более общие подходы и более силь­ные методы приводили к получению существенно новых результатов.

Несколько разнообразнее с середины 1930-х гг. стали и условия отдыха И.Г. Петровского. Не имея привычки уезжать на время отпуска в курортные места, ученый предпочитал проводить его в среднерусской полосе, природу которой любил. В 1936 г. семейство Петровских приобрело часть дома и приусадебного участка в подмосковном поселке Ивановке (сейчас -это город Железнодорож­ный Балашихинского района). Длительные пешие походы в летнее время, лыж­ные прогулки зимой доставляли удовольствие живым общением с красивой природой окрестных мест, укрепляли здоровье и работоспособность. Но и здесь не забывал он своего любимого занятия - чтения. В Ивановку «перекочевала» основная часть его все пополнявшейся библиотеки, которую он начал собирать еще в студенческие годы (к концу жизни его личная библиотека превышала 30 тысяч томов). Библиотека И.Г. Петровского включала книги по всем основным разделам естественных и гуманитарных наук, политическую, художественную и справочную литературу на русском и иностранных языках (он свободно читал на немецком, французском и английском языках). В его собрании было более 3 тысяч книг по истории, очень много книг о государственных деятелях, ученых, писателях, поэтах, художниках, музыкантах, артистах. Вот что писал о Петров­ском — книжнике историк В.Л. Янин: «Друзья, ученики, знакомые Ивана Геор­гиевича, приходя к нему вечером домой, чаще всего заставали его в одном и том же положении. Полулежа на диване, он знакомился с очередной партией приобретенных им книг и внимательно что-нибудь читал. Рядом с ним на столе, 54

на стульях, на диване лежали высокие горы книг. Книги он любил, тратил на них все свои свободные деньги. Примерно раз в неделю он объезжал все наибо­лее крупные букинистические магазины Москвы. Плохо сохранившиеся книги он отдавал в переплет. Его комментарии прочитанного отличались лаконично­стью и высокой культурой».

Период 1920-1930-х гг., когда шло формирование личности И.Г. Петровско­го как ученого, был временем очень многих и трудных перемен в жизни Отече­ства. Изменился государственный строй и даже название страны (Россия стала Советским Союзом), менялся социально-экономический уклад жизни населе­ния, менялась система нравственных, культурных и духовных ценностей, а вместе с «великим переломом» в хозяйстве ломались судьбы миллионов людей. Но вместе с этой трагической для многих ломкой шел процесс укрепления и развития хозяйства, науки, культуры. Жизнь Московского университета, куда в 1922 г. прибыл начинающий студент-провинциал И.Г. Петровский, не была от­делена от жизни всего советского общества. Здесь также шли противоречивые процессы ломки старого и формирования нового.

Той же осенью 1922 г., когда началась студенческая жизнь И.Г.Петровского, из России были высланы многие ученые, включая ряд профессоров Московско­го университета, в том числе — бывший в 1919-1920 гг. последним выборным ректором ММ. Новиков и бывший в 1920-1922 гг. деканом физико-математического факультета В.В. Стратонов. Пройти незамеченной эта высыл­ка не могла, но об откликах на нее среди студентов можно только догадывать­ся.

В целом период студенческой жизни И.Г. Петровского был в Московском университете временем относительно стабильным. Ректорами университета в эту пору были историк В.П. Волгин (1921-1925 гг.) и юрист АЯ. Вышинский (1925-1928 гг.). В числе положительных перемен, произошедших во время рек­торства В.П. Волгина, нужно выделить создание нескольких научно-исследовательских институтов, в том числе - на физико-математическом факультете. В годы ректорства АЛ. Вышинского продолжалась активная работа по включению коллектива университета в масштабные научные исследования, по восстановлению прежних и созданию новых научных связей с университе­тами других государств. С 1927 г. стала выходить общеуниверситетская газета, было организовано издательство Московского университета. Будучи студен­том, И.Г. Петровский вряд ли имел какие-то контакты с названными ректорами, но позже, с 1949 по 1953 гг., он работал вместе с В.П. Волгиным в составе Пре­зидиума Академии наук СССР. Во всяком случае, для И.Г. Петровского, в пору его работы ректором МГУ, знакомство с опытом своих предшественников, в том числе - известных ему по студенческим годам, было небесполезным.

Другой, уже негативный опыт мог и должен был извлечь Иван Георгиевич из деятельности ректора И.Д. Удальцова (1928-1930 гг.). Отдельные решения ректората в это время можно считать оправданными (ликвидацию в 1929 г. предметных комиссий и образование кафедр), но курс ректората на ликвида­цию МГУ путем его расчленения на отдельные самостоятельные институты «был явно ошибочным. Казалось бы, исполнявшийся в 1930 г. 175-летний юбилей университета можно было использовать для повышения его престижа, для привлечения внимания руководства страны и научной общественности к реше­нию насущных задач укрепления материальной базы и кадрового потенциала университета. Однако в январе 1930 г. университетская газета опубликовала статью ректора И.Д. Удальцова под характерным названием «175-летний ста­рец». Вот некоторые цитаты из этой статьи: «Университет, разросшийся в чу­довищно громоздкое учреждение, ... не может с нужной быстротой разрешать выдвигаемые жизнью вопросы. Университет не в состоянии приспособиться к условиям и темпам социалистического строительства. Университет отстает от жизни и в сущности оказывается не двигателем, а тормозом развития науки... Мы считаем необходимым расчленение университета... Пора старику-университету ... на покой». В феврале 1930 г. была создана руководимая ректо­ром комиссия, которая должна была подготовить «проект финансового, адми­нистративного и хозяйственного расчленения МГУ». К счастью, подготовлен­ный проект осуществлен не был, а в июне 1930 г. И.Д. Удальцова заменил но­вый ректор В.Н. Касаткин, который оставался на этом посту до 1934 г.

Следует добавить, что в конце 1920-х - начале 1930-х гг. в стране началась волна политических процессов и «разоблачений», в том числе — среди научной и технической интеллигенции. Затронула она и МГУ, где в 1930 г. был аресто­ван, а затем сослан профессор Д.Ф. Егоров, успевший дать «путевку» в науку своему ученику И.Г. Петровскому, у которого заканчивался срок аспирантуры. Можно лишь догадываться, насколько тяжело сказалась на настроении И.Г. Петровского начавшаяся в конце 1920-х гг. травля его учителя. В 1929 г. Д.Ф. Егоров был уволен с должности директора НИИ математики и механики, а за­тем смещен и с поста президента Математического общества. В очередном то­ме «Математического сборника», вышедшего в начале 1930 г., еще до ареста Д.Ф. Егорова, появилась публикация «От редакции», где, в частности, было на­писано следующее: «Математическое общество сохраняло до последнего вре­мени свой кастовый «академический» характер. Возглавлял общество профес­сор Д.Ф. Егоров, реакционер и церковник, боровшийся против политики совет­ской власти в области высшей школы и науки под флагом защиты «академических традиций» и «чистой аналитической науки» ... В Математиче­ском обществе была создана инициативная группа по его реорганизации... Об­щество исключило из своих рядов Егорова и других реакционеров... Новый ус­тав, выработанный обществом, ставит его целью прежде всего поворот совет­ской математики на обслуживание социалистического строительства». Трагическая судьба профессора Д.Ф. Егорова, в целом негативная ситуация в Московском университете в конце 1920-х гг. дают основания согласиться с Е.В. Ивченко, автором наиболее значительной работы о И.Г. Петровском, которая отнесла это время «к самым драматическим годам в жизни И.Г. Петровского вплоть до времен Великой Отечественной войны».

1930-е гг. не были для советской страны и ее народа легче и проще, чем ко­нец 1920-х гг., но для доцента, а затем профессора И.Г. Петровского эти годы, несмотря на все трудности, были временем наиболее интенсивной научной ра­боты и признания результативности этой работы и коллегами, и руководителями университета (некоторые оценки на этот счет уже приводились ранее). Ко­нечно, его как вузовского преподавателя и ученого вряд ли радовали такие про­водимые в Московском университете новшества, как преобразование факульте­тов в отделения или введение «лабораторно-бригадного метода» обучения (впрочем, в 1932-1933 гг. эти новшества, касавшиеся всех вузов, были отмене­ны). Более серьезную опасность представляла развернутая сверху в 1936 г. компания по разгону «школы Лузина» (выдающегося русского математика Н.Н. Лузина, бывшего еще до революции учеником Д.Ф. Егорова, но позднее разо­шедшегося со своим учителем). Однако И.Г. Петровский был одним из немно­гих видных московских математиков, которые к «школе Лузина» не относи­лись, и поэтому гроза прошла стороной. Не затронули И.Г. Петровского и его близких и массовые репрессии 1937-1938 гг., в ходе которых погибли некото­рые знакомые ученого.

Но были и позитивные перемены. С 1933/1934 учебного года в МГУ была введена зашита дипломных работ студентами выпускных курсов, что положи­тельно сказалось на уровне их научной подготовки. В апреле 1934 г. была про­ведена первая конференция молодых ученых, где с докладами выступило не­сколько будущих ведущих деятелей советской науки. Накопленный И.Г. Пет­ровским опыт вузовской преподавательской работы позволил ему подготовить свой первый учебник для университетов, который вышел в 1939 г. под названи­ем «Лекции по теории обыкновенных дифференциальных уравнений». О том, насколько книга оказалась востребованной, говорит тот факт, что последнее издание книги, вышедшее при жизни автора, в 1970 г., было уже шестым, а ведь были еще и посмертные издания, и выходившие в других странах. Причем эти издания не повторяли друг друга, а каждое новое выходило как «дополненное и уточненное». Объем «дополнений» легко установить: в первом издании насчи­тывалось 144 страницы, в шестом - 280 страниц.

Перевод в 1934 г. из Ленинграда в Москву Академии наук СССР сказался, по словам И.Г. Петровского, «весьма благотворно на деятельности Московско­го университета». Большинство академиков и членов-корреспондентов АН за­няли преподавательские должности в МГУ. Это в значительной степени подня­ло научный престиж университета. В свою очередь многие профессора МГУ по совместительству становятся научными сотрудниками различных подразделе­ний АН СССР. С 1939 г. в Математическом институте Академии наук в качест­ве старшего научного сотрудника стал работать по совместительству и И.Г. Петровский. Основной причиной такого совместительства была не финансовая сторона, а желание полнее реализовать себя не только как преподавателя, но и как ученого.

4 октября 1940 г. в МГУ произошло довольно заметное событие - впервые в советское время были проведены выборы декана. Произошло это на механико-математическом факультете, где около года декана не было, а исполняющий обязанности декана доцент был лишь временной заменой. Вниманию членов ученого совета факультета были представлены две кандидатуры: профессор кафедры дифференциальных уравнений И.Г. Петровский и профессор кафедры высшей алгебры А.Г. Курош. У И.Г. Петровского было определенное преимущество: с 7 сентября 1940 г. он приказом ректора А.С. Бутягина был назначен и.о. декана факультета. Следовательно, было ясно, что ректор А.С. Бутягин, че­ловек мягкий, интеллигентный, сумевший создать в университете спокойную деловую обстановку и одновременно достаточно настойчивый в принятии нуж­ных решений, увидел именно в И.Г. Петровском способности будущего адми­нистратора, которому по силам справиться со многими имевшимися на факуль­тете проблемами. Но был в позиции И.Г. Петровского и существенный минус: он не скрывал, что отдает в своих планах на будущее приоритет научной рабо­те, следовательно, не намерен связывать себя с обязанностями декана надолго. Тем не менее подавляющим большинством голосом деканом факультета был избран И.Г. Петровский. Как позже писали двое из участников этого ученого совета, «факультет обрел руководителя - компетентного, принципиального, доброжелательного и удивительно скромного». Те же авторы продолжали: «Много забот у декана: свыше тысячи сотрудников; три научно-исследовательских института — математики, механики, астрономии; десятки ас­пирантов; большой профессорско-преподавательский коллектив. А управленче­ский аппарат небольшой. Но дело спорилось. И прежде всего потому, что но­вый декан как-то умел выделять действительно существенное и отбрасывать шелуху, ценил все подлинное, настоящее и отбрасывал фальшивое, дутое, умел учитывать мнение товарищей по работе и, будучи беспартийным большевиком, поддерживал тесный контакт с партийной организацией». Последние слова в этом высказывании - несомненная дань времени, когда считалось, что все дос­тижения обязательно связаны с руководящей и направляющей ролью партии.

Проверкой организаторских способностей И.Г. Петровского в чрезвычай­ных условиях стала начавшаяся 22 июня 1941 г. Великая Отечественная война. Приказом по МГУ от 12 июля была организована местная противовоздушная оборона университета, где в состав рядовых 1-й роты были включены декан механико-математического факультета и многие другие ведущие преподавате­ли, которые периодически должны были выходить на дежурство. Но настоящие испытания начались в октябре 1941 г., когда Москва была объявлена на осад­ном положении и было принято решение об эвакуации многих предприятий и учреждений. Подлежал эвакуации и Московский университет. Первоначально планировалось разместить его в Ташкенте, куда и был командирован И.Г. Пет­ровский в качестве представителя МГУ для ведения дел, связанных с эвакуаци­ей, и организации учебной и научно-исследовательской работы университета. Но затем это решение было пересмотрено и приехавший в Ташкент профессор­ско-преподавательский состав 18 ноября был отправлен в Ашхабад. Туда же вскоре прибыли студенты и обслуживающий персонал. В Ташкенте были ос­тавлены лишь некоторые научные подразделения МГУ, организацией работы которых на новом месте и занимался Иван Георгиевич. Закончив здесь свои де­ла, он вместе с женой Ольгой Афанасьевной в начале февраля 1942 г. также приехал в Ашхабад, где с начала декабря уже шли занятия у студентов МГУ.

Ашхабад оказался городом, мало приспособленным для того, чтобы принять и обеспечить необходимые условия жизни и работы почти 2 тыс. студентов, преподавателей и сотрудников университета. Порой не хватало самого необходимого оборудования, были серьезные трудности в бытовых условиях, и по­этому работа И.Г. Петровского как декана в значительной степени была связана с решением хозяйственных, бытовых, финансовых проблем. Однако и в этих условиях продолжалась научно-исследовательская деятельность и подготовка новых специалистов. Летом 1942 г. 120 выпускников получили дипломы об окончании МГУ (среди ашхабадских выпускников механико-математического факультета оказался и будущий академик А.Д. Сахаров).

Тогда же, в июне 1942 г., было принято решение перевести МГУ из Ашха­бада в Свердловск и разместить его в зданиях Уральского индустриального ин­ститута. 1 августа И.Г. Петровского командируют из Ашхабада в Свердловск, и вновь ему приходится заниматься множеством организационно-бытовых дел, связанных с приемом и размещением прибывающих студентов, преподавате­лей, сотрудников, началом на новом месте учебного процесса, продолжением научно-исследовательской работы. Специфичность ситуации заключалась еще в том, что в период пребывания основной части университета в Свердловске, часть его преподавателей и студентов (в том числе - механико-математического факультета) продолжала оставаться и работать в Москве. По­этому И.Г. Петровскому как декану факультета приходилось не раз совершать поездки из Свердловска в Москву и обратно. Он находился в Москве с конца октября до конца декабря 1942 г., затем —с 6 февраля по 15 марта 1943 г., а в мае того же года окончательно вернулся в Москву с первым составом реэва­куируемого университета.

Помимо возвращения в Москву, еще одним приятным для И.Г. Петровского событием стало избрание его в сентябре 1943 г. членом-корреспондентом АН СССР по Отделению физико-математических наук. Вообще с этого времени в жизни И.Г. Петровского начался период высоких оценок его деятельности. В 1944 г. он был награжден орденом Трудового Красного Знамени «за выдаю­щиеся заслуги в деле подготовки специалистов для народного хозяйства и культурного строительства», в 1945 г. — вторым орденом Трудового Красного Знамени «за выдающиеся заслуги в развитии советской науки и техники». Бели награждение первым орденом было связано с деятельностью И.Г. Петровского в МГУ, то вторая награда такой связи не имела.

В июне 1944 г. И.Г. Петровский «согласно личной просьбе» был освобож­ден от обязанностей декана физико-математического факультета МГУ. В воен­ное время, когда всякие кадровые перемещения ответственных работников бы­ли жестко регламентированы, такая мотивация, как «личная просьба», не могла быть убедительной. Следовательно, информация об истинных мотивах освобо­ждения была сочтена нежелательной.

Ответ следует искать в направлении научно-исследовательской деятельно­сти И.Г. Петровского. Вскользь касаясь этого вопроса, академик ЕМ. Сергеев, около десятка лет работавший рядом с И.Г. Петровским в качестве проректора МГУ, в своих воспоминаниях отметил, что исследования Ивана Георгиевича «были связаны с оборонной тематикой». Отсюда и засекреченность информа­ции об этом направлении деятельности ученого, которое в военные годы, осо­бенно после возвращения в Москву, стало основным. Временный отказ от административной и преподавательской работы в МГУ и был связан с необходи­мостью сосредоточиться на работе в Математическом институте АН СССР, старшим научным сотрудником которого И.Г. Петровский стал еще в 1939 г. и оставался им вплоть до 1955 г., нередко совмещая эту работу с другими, более ответственными постами.

На завершающем этапе Великой Отечественной войны и в первые послево­енные годы особое внимание советского руководства было уделено созданию собственного ядерного оружия («атомному проекту»). В нем были задействова­ны многие талантливые ученые и конструкторы, но особую роль играли уче­ные-математики. Весь сложный и многоэтапный процесс ядерного взрыва нель­зя изучить экспериментальным путем, он может быть смоделирован лишь пу­тем трудных и объемных математических расчетов. Первоначально этим занимались расчетные группы Л.Д. Ландау в Москве и Л.В. Канторовича в Ле­нинграде, но вскоре работы перешли в Отделение прикладной математики Ма­тематического института АН СССР, возглавляемое М.В. Келдышем, будущим президентом АН СССР. Степень секретности работ этого отделения была на­столько велика, что даже директор МИАН академик ИМ. Виноградов не имел формального допуска к проводившимся здесь работам. Что же касается И.Г. Петровского, то он был не только старшим научным сотрудником, но и руково­дителем расчетного бюро МИАН, входившего в состав Отделения прикладной математики. Об эффективности работы М.В. Келдыша, И.Г. Петровского и их коллег можно судить по тому факту, что в 1946 г. оба ученых были избраны действительными членами АН СССР и в том же году стали лауреатами Сталин­ской премии 1-й степени. Правда, формально было указано, что Сталинская премия присуждена И.Г. Петровскому «за фундаментальные исследования в области дифференциальных уравнений с частными производными, завершаю­щиеся статьями «О зависимости решения задачи Коши от первоначальных дан­ных» и «О диффузии волн и лакунах для систем гиперболических уравнений», опубликованных в 1943, 1944 гг.». Однако ясно, что две небольшие академиче­ские статьи (общим объемом менее 10 журнальных страниц), сколь содержа­тельными бы они ни были, не стали бы основанием для награждения их автора высшей премией того времени, но дать другую информацию о его заслугах бы­ло невозможно.

В последующие годы научно-исследовательская работа секретного характе­ра продолжала, вероятнее всего, занимать если не основное, то весьма значи­тельное место в деятельности И.Г. Петровского. Продолжая тесное сотрудниче­ство с академиком М.В. Келдышем, который с конца 1940-х гг. переключился на разработку ракетных программ и стал их главным теоретиком, И.Г. Петров­ский как руководитель расчетного бюро МИАН подключился и к этой работе. Он считал не вправе отказаться от нее и тогда, когда получал новые ответст­венные назначения (с января 1947 г. был вместо М.В. Келдыша назначен замес­тителем директора МИАН; в июне 1949 г. был избран вместо академика А.Ф. Иоффе академиком-секретарем Отделения физико-математических наук АН СССР и одновременно членом Президиума АН СССР). Новым признанием его заслуг в это время стало награждение ученого в 1949 г. третьим по счету орденом Трудового Красного Знамени «за выдающиеся заслуги в развитии совет­ской науки и техники» (опять - без всякой расшифровки этих заслуг).

Из семейных событий в жизни И.Г. Петровского можно назвать смерть отца, Георгия Ивановича, скончавшегося в 1948 г. Теперь мать, Софья Герасимовна, которой было уже за 70 лет, и больная туберкулезом легких сестра, Александра Георгиевна Мартыненко, оказались на иждивении Ивана Георгиевича. Стре­мясь улучшить их квартирные условия (они жили в небольшой комнате коммунальной квартиры по улице Тульной Иван Георгиевич записался на двухкомнатную квартиру в жилищно-строительном кооперативе АН СССР. Большую ¹ по размерам комнату он передал сестре, где та поселилась в 1958 г. вместе с '-матерью (Софья Герасимовна скончалась в 1959 г., Александра Георгиевна —в ^1962 г.), а меньшую комнату — упоминавшейся Прасковье Александровне Кругловой, которая, как писал Иван Георгиевич, «уже давно проживает с моей "семьей и стала членом нашей семьи» (по факту проживания П.А. Кругловой в своей семье И.Г. Петровскому пришлось давать объяснения высокопоставленным чиновникам в ответ на сообщения «бдительных» граждан об «эксплуатации» академиком чужого труда). Помимо перечисленных, на иждивении Ивана Георгиевича оказались сестра жены, Лидия Афанасьевна (в замужестве - Коробкова), единственный сын которой погиб во время Великой Отечественной войны. Брат академика, Василий Георгиевич Петровский, после войны вернул­ся в Москву, работал в Военной академии бронетанковых войск, затем — в Военной академии им. М.В. Фрунзе, имел звание полковника. Скончался в 1997 г., лишь полгода не дожив до 90 лег.

Сам Иван Георгиевич вместе с женой Ольгой Афанасьевной в 1949 г. нако­нец-то сумел покинуть свое малоудобное 2-комнатное коммунальное жилье и переехать на квартиру по Большой Калужской улице, полученную от Управле­ния делами АН СССР. Квартира состояла из 7 комнат, но по площади (76 кв.м.) не была большой. Здесь нашлось место и для более просторного кабинета уче­ного, и для его все пополнявшейся библиотеки. Именно сюда приходили колле­ги, друзья, родственники, ученики все последующие годы жизни И.Г. Петров­ского. Еще раньше, в 1948 г. он как академик получил дачный домик на участке в поселке Абрамцево, где условия проживания и отдыха были более комфорт­ными, чем в поселке Ивановка. Однако напряженный ритм работы оставлял мало времени и возможностей для полноценного отдыха.

Тот взлет советской науки, который произошел в 1940-1970-е гг. и привел к созданию ракетно-ядерного щита страны, ставшего главным препятствием для реализации угрозы третьей мировой войны, к использованию атомной энергии в мирных целях, к началу освоения космического пространства и первым поле­там человека в космос и еще ко многим другим фундаментальным достижени­ям, стал возможным лишь в результате выдающихся творческих успехов сотен и тысяч советских ученых. Главным координатором всей этой деятельности яв­лялась Академия наук СССР, возглавляемая такими выдающимися организато­рами науки, как Сергей Иванович Вавилов (1945-1951 гг.), Александр Николае­вич Несмеянов (1951-1961 гг.), Мстислав Всеволодович Келдыш (1961-1975 гг.), Анатолий Петрович Александров (1975-1986 гг.). Все они были не толькопрезидентами Академии наук, т.е. как бы главными администраторами от нау­ки, но и выдающимися учеными в своих областях знаний, яркими творческими личностями, горячими патриотами Отечества, отдававшими все свои силы и способности процветанию и развитию советской науки.

Творческое общение с такими личностями давало огромный интеллектуаль­ный заряд любому ученому, а у И.Г. Петровского это общение было достаточно систематическим. Именно СИ. Вавилов в 1949 г. внес в ЦК ВКП(б) предложе­ние об избрании И.Г. Петровского, сравнительно недавно ставшего академи­ком, на должность академика-секретаря Отделения физико-математических на­ук АН СССР, вместо академика А.Ф. Иоффе, который «постоянно проживает в Ленинграде и мало уделяет внимания научным учреждениям, находящимся в своем большинстве в Москве». В записке для Политбюро ЦК, направленной И.В. Сталину заведующим отделом пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) Д.Т. Шепиловым, это предложение было поддержано и стало основанием для соот­ветствующего решения Политбюро. Одновременно И.Г. Петровский был реко­мендован для избрания в состав Президиума АН по должности как академик-секретарь. Так в 1949 г в составе Президиума АН СССР под руководством СИ. Вавилова оказались три ректора МГУ: бывший - В.П. Волгин, настоящий (с на­чала 1948 г.) - А.Н. Несмеянов и будущий - И.Г. Петровский.

Помимо большой занятости научной и организаторской работой по линии Академии наук и ее Математического института (в частности, в 1950 г. поста­новлением Президиума АН был утвержден главным редактором журнала «Ма­тематический сборник»), И.Г. Петровский не прекращал полностью своей пре­подавательской работы в МГУ. В качестве профессора он читал ряд лекцион­ных курсов (на их основе в 1947-1950 гг. академик издал «Лекции по теории интегральных уравнений» и «Лекции об уравнениях с частными производны­ми» а также второе и третье расширенные издания «Лекций по теории обыкно­венных дифференциальных уравнений»), вел семинар по дифференциальным уравнениям, а в начале 1951 г. был избран зав. кафедрой дифференциальных уравнений механико-математического факультета МГУ.

Об условиях работы университета в ту пору позже вспоминал студент физи­ко-технического факультета в 1947-1952 гг., будущий ректор МФТИ и акаде­мик О.М. Белоцерковский: «Дифференциальные уравнения нам читал Иван Ге­оргиевич Петровский... Лекции проходили в актовом зале. Как правило, акто­вый зал не отапливался. Петровский ходил по небольшой сцене. У него был характерный жест - он потирал руки, немного согнувшись. Он прочел совер­шенно уникальный курс дифференциальных уравнений». Тот же автор оценил изданный учебник по этому курсу как «образец, шедевр ясности изложения ма­тематики», а условия, в которых читались лекции, как «очень тяжелые, если не

сказать ужасные».

Тем не менее в пору ректорства А.Н. Несмеянова коллектив Московского университета жил очень большими ожиданиями. Дело в том, что, став ректо­ром, Александр Николаевич сразу поставил вопрос о необходимости строи­тельства новых зданий МГУ. Вскоре зав. отделом науки ЦК ВКП(б) Ю.А. Жда­нов сообщил ректору, что принято решение о строительстве в Москве нескольких высотных зданий и что следует просить одно из таких зданий для нужд МГУ. В срочном порядке была составлена записка-просьба на имя И:В. Стали­на, и уже в марте 1948 г. появилось постановление Совета Министров Союза ССР, предусматривавшее «построить в течение 1948-1952 гг. для Московского государственного университета новое здание на Ленинских горах объемом 1700 тыс. куб. метров, высотой в центральной части не менее 20 этажей». Постанов-пение определило разместить в новом здании физический, химический, биоло­гический, механико-математический, геолого-почвенный и географический фа­культеты. Факультеты гуманитарного направления (исторический, филологиче­ский, философский, экономический и юридический) должны были продолжать работу в старом здании по улице Моховой. В постановлении содержался пере­чень учебно-научных помешенной, размещаемых в новом здании: 23 общих лек­ционных аудитории на 150-600 человек каждая, 125 групповых аудиторий на 25-50 человек каждая, 350 учебных и столько же научных лабораторий, специа­лизированные лаборатории обшей площадью 11 тыс, кв.м., актовый зал на 1500 человек, научные и учебные библиотеки на 1200 тыс. томов, а также музеи: геологический, палеонтологический, полезных ископаемых, минералогический, почвенный, географический, зоологии и антропологии. Кроме того, предусмат­ривалось построить жилые помещения для 5250 студентов и 750 аспирантов, с тем, «чтобы каждый из них был обеспечен отдельной комнатой с удобствами», а также 200 квартир для профессорско-преподавательского состава. На приле­гающей территории должен был разместиться ботанический сад для биологиче­ского факультета. Всего в распоряжение университета выделялась на Ленин­ских горах территория площадью в 300 га. Любопытно, что, когда ректор МГУ Л.Н. Несмеянов счел необходимым поблагодарить И.В. Сталина! за принятое решение, ответ того был лаконичен: «Исполняю свой долг».

Стоит добавить, что общее руководство сооружением всех высотных зданий и Москве, включая и комплекс МГУ, было возложено на члена Политбюро ЦК II.П. Берию, поскольку велось в основном силами заключенных. Непосредстненным руководителем работ был назначен начальник Главпромстроя А.Н. Комаровский, возглавлявший одну из самых мощных строительных организаций системы ГУЛАГа. Еще одному члену Политбюро, А.И. Микояну, курировав­шему внешнюю торговлю, было дано ИВ. Сталиным поручение закупить за границей все то нужное для МГУ новое оборудование, которое невозможно в кратчайшее время произвести на отечественных предприятиях.

Естественно, что в период строительства на Ленинских горах туда было приковано основное внимание ректора, но одновременно ему приходилось за­ниматься и многими другими вопросами. В частности, А.Н. Несмеяновым были разработаны новые принципы управления университетом, предусматривающие кгказ от чрезмерной централизации, значительное увеличение прав и обязанностей деканов во всех сферах их деятельности, а также распределение обязанно-11 ей между проректорами не по общепринятому функциональному принципу (по учебной работе и по научной работе), а по отраслевому, когда один проректор осуществляет комплексное руководство естественными факультетами, а другой — гуманитарными факультетами. Эта система, основные идеи которой были при А.Н. Несмеянове реализованы лишь частично, затем была поддержа­на и развита И.Г. Петровским и успешно функционировала в МГУ в общей сложности более 40 лет.

Не обошли МГУ в эту пору и негативные процессы, происходившие в стра­не в рамках нескольких идеологических компаний, которые условно можно объединить под названием «борьба с космополитизмом». Одно из принятых Политбюро ЦК постановлений (в августе 1948 г.) прямо касалось биологиче­ского факультета МГУ. Его руководство обвинялось в «преклонении перед ... идеалистически-реакционным учением в биологии» (речь идет о генетике), в замалчивании «достижений советской агрономической науки», в первую оче­редь — школы академика Т.Д. Лысенко. Идти в этих условиях «против течения» было невозможно, и поэтому А.Н. Несмеянову пришлось в сентябре 1948 г. проводить расширенное заседание Совета МГУ, где подверглись общественно­му осуждению «агрессивные антимичуринцы», среди которых были многие ве­дущие представители биологической науки. Их место на биологическом фа­культете МГУ заняли сторонники Т.Д. Лысенко во главе с И.И. Презентом. Тем самым был нанесен серьезный ущерб развитию биологической науки в универ­ситете, последствия которого ощущались более десятка лет.

В конце января 1951 г. после тяжелой болезни скончался президент Акаде­мии наук СССР С Л. Вавилов. Политическое руководство страны, рассматривая вопрос о преемнике покойного, остановилось на кандидатуре академика А.Н. Несмеянова, бывшего в это время ректором МГУ и пользовавшегося значи­тельным авторитетом в научных кругах. Вот что вспоминал об этом сам А.Н. Несмеянов: «Итак, я неожиданно стал президентом Академии наук. Мне нужно было сосредотачиваться на новой столь ответственной и столь почетной работе. Естественно, не было иного выхода, как расстаться с ректорством и с дорогим мне делом строительства университета. Кому все это передать? Со мной кон­сультировались ив результате обсуждения остановились на академике И.Г. Петровском, коренном университетском профессоре, в это время бывшем так­же академиком-секретарем Отделения физико-математических наук Академии наук. Насколько этот выбор был удачен, показывает то, что до самой смерти, в течение 20 лет, Иван Георгиевич с честью выполнял обязанности ректора. На него выпала тяжесть приемки здания университета по окончании в 1953 г. строительства и переселения в них с Моховой естественных факультетов, все радости и трудности дальнейшей жизни МГУ, его расширения и управления им».

Дополнительные штрихи в эту ситуацию вносят воспоминания академика Е.М. Сергеева: «В 1951 году, при избрании А.Н. Несмеянова президентом АН СССР, ... встал вопрос о ректоре Московского университета. Разные были кан­дидатуры, но для А.Н. Несмеянова был лишь один человек, которого он твердо поддерживал как преемника, — Иван Георгиевич Петровский. Насколько мне известно, Александр Николаевич исходил из того, что Иван Георгиевич извест­ный ученый-математик, академик, был деканом очень непростого механико-математического факультета, сумел наладить его работу, тесно был связан в своей деятельности с космическими исследованиями и дальнейшим развитием компьютеризации, с внедрением ЭВМ в учебный процесс и научные исследо­вания (вспомним, что это был 1951 год)».

Добавим еще одно мнение о И.Г. Петровском - академика А.Д. Сахарова: «Крупный математик, он согласился в начале 50-х гг. принять на себя трудную должность ректора, рассматривая это как выполнение некоторого общественно­го долга - перед молодежью и преподавателями. В те мрачные времена он не­сомненно был человеком, проявлявшим большую смелость и настойчивость, защищая преподавателей и студентов. А защищать было от чего. Честных и та­лантливых преподавателей - от обвинений в низкопоклонстве перед Западом. Нвреев — от неприкрытого антисемитизма».

Предложение академика А.Н. Несмеянова о назначении ректором МГУ И.Г. Петровского, естественно, проходило целый ряд согласований. Кандидатура И.Г. Петровского обсуждалась и была поддержана парткомом МГУ, секрета­риатом Президиума АН СССР, Министерством высшего образования СССР, откуда поступило соответствующее предложение в отдел науки и высших учебных заведений ЦК. 28 апреля 1951 г. записка заведующего этим отделом Ю.А. Жданова поступила на имя члена Политбюро ЦК, секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова, была рассмотрена на секретариате ЦК, и, наконец, 12 мая бы­ло принято постановление Политбюро ЦК ВКЩб) «О ректоре Московского го­сударственного университета им М.В. Ломоносова». Главный пункт постанов­ления гласил: «Принять предложение Министерства высшего образования СССР об утверждении т. Петровского И.Г. ректором Московского государст­венного университета им М.В. Ломоносова». На выписке из протокола, подпи­санной Г.М. Маленковым, имеются росписи: В.М. Молотов, Л.П. Берия, Н.А. Булганин, А.И. Микоян, ЛМ. Каганович, К.Е Ворошилов, А.Н. Косыгин.

Подписи И.В. Сталина на этом документе нет, но почти несомненно, что он не только знал о нем, но и одобрил. Беспартийность И.Г. Петровского в то вре­мя уже не воспринималась негативно. Поскольку в стране шло, как тогда писа­ли в официальной прессе, «развитие народной демократии» и существовал «не­рушимый блок коммунистов и беспартийных», нужны были яркие примеры, что не только члены партии, но и беспартийные патриоты Советской страны могут достичь в обществе весьма высокого положения. Ректор крупнейшего в стране Московского университета И.Г. Петровский и мог стать таким приме­ром.

Правда, согласно недавно появившейся версии Ю.Н. Жукова, с 1951 г. «Сталину пришлось практически отойти от власти и остаться главой государст­ва лишь символически», и в таком случае решение об утверждении И.Г. Пет­ровского ректором МГУ могло произойти и без участия И.В. Сталина. Один из аргументов, приводимых Ю.Н. Жуковым в доказательство снижения реальной власти вождя, связан с новым зданием МГУ. Согласно первоначальному проек­ту центральный, самый высокий корпус нового МГУ должна была венчать ог­ромная статуя Сталина. Этот вариант проекта не раз воспроизводился в печати, в частности был помещен в третьем томе второго издания Большой Советской энциклопедии как иллюстрация к статье «Архитектура» (том был подписан к печати в мае 1950 г.). Но уже в девятом томе этого издания, подписанным к печати в декабре 1951 г., в качестве иллюстрации к статье «Высотные здания» воспроизведена фотография, где вместо грандиозной статуи Сталина помещен шпиль, который и был позже установлен.

Во всяком случае, среди сотрудников МГУ длительное время широко быто­вало мнение о благосклонном отношении И.В. Сталина к И.Г. Петровскому. Так, в изданной в 2003 г. книге бывшего выпускника МГУ В.А. Димова «Уни­верситет Ломоносовых, Круг основателей. Клятвы Воробьевых гор. Эпоха И.Г. Петровского» содержится утверждение, что «многие инициативы ректора МГУ по переводу известных физиков и математиков в университет из так называе­мых спецучреждений НКВД и лагерей, получении ими иммунитета по отноше­нию к этим органам и предоставлении условий и льгот для творческой работы были поддержаны вождем» Жаль только, что ни более конкретных примеров, ни ссылки на какие-либо источники автор этой интересной книги не привел.

Что касается второй стороны этих отношений, т.е. отношения самого И.Г. Петровского к И.В. Сталину, то его можно назвать уважительным. Отнюдь не все одобряя в политике советского партийно-правительственного руководства в эпоху И.В. Сталина, И.Г. Петровский в первую очередь ценил в Сталине — ру­ководителе его внимание к развитию советской науки, его положительное влияние на судьбу Московского университета - и в трудные годы эвакуации университета из Москвы, и особенно в 1948 г., когда быстро было принято ре­шение переориентировать намеченное на Ленинских горах строительство гос­тиничного комплекса под новое здание МГУ. Известно И.Г. Петровскому было и то, что, помимо строительства новых университетских корпусов, на прави­тельственном уровне (под руководством Заместителя Председателя Совета Министров СССР, Председателя Госплана СССР М.З. Сабурова) оперативно решались все вопросы переоснащения естественных факультетов МГУ, наме­ченных к переводу на Ленинские горы, новейшим научным оборудованием. Вот что писал по этому поводу тогдашний ректор МГУ А.Н. Несмеянов: «Отка­за ни в чем не было. Университет получил все, что он просил. Многие конст­рукторские бюро, специализированные институты были загружены заданиями по проектированию научного оборудования МГУ». Все это позволяло судить о высокой эффективности той системы управления, которая сложилась при И.В. Сталине.

Что же касается порой раздававшихся в адрес И.Г. Петровского упреков в сталинизме, то они базируются в основном на том факте, что вскоре после смерти И.В. Сталина ректор МГУ вместе с руководителями партийной, проф­союзной, комсомольской организаций университета обратился в Политбюро ЦК КПСС с просьбой присвоить Московскому университету имя И.В. Сталина. Стало ли это искренней реакцией руководителей университета на сообщение о смерти вождя, или же такая просьба была инициирована кем-то сверху - сейчас установить вряд ли возможно. Но последствий это обращение, как и ряд других аналогичных, не имело, поскольку на апрель-июль 1953 г. пришелся первый, краткий период начала десталинизации, проводившейся по инициативе Г.М. Маленкова и Л.П. Берия. Однако И.Г. Петровский, вероятно, действительно считал нужным увековечить имя И.В. Сталина в связи с его ролью в строительстве новых зданий МГУ, и в январе 1954 г. обратился к председателю Моссове­та М.А. Яснову с предложением официально назвать площадь перед входом в новый главный корпус «площадью Сталина».

Но вернемся назад, к маю 1951 г. Постановление Политбюро ЦК ВКП(б), предрешившее вопрос о ректоре МГУ, было 18 мая оформлено приказом мини­стра высшего образования СССРВ.Н. Столетова, утвердившего «доктора физи­ко-математических наук, профессора, академика Петровского Ивана Георгие­вича ректором Московского государственного университета имени М.В. Ломо­носова». На следующий день И.Г. Петровский вошел в кабинет ректора МГУ в здании на Моховой, 24 уже на правах хозяина. Начинался новый, самый ответственный этап его жизни и деятельности.

Главной заботой И.Г. Петровского после его вступления в должность ректо­ра МГУ, конечно, было завершение строительства комплекса новых корпусов на Ленинских горах. К этому времени в центральной части главного корпуса кирпичная кладка была доведена до 26 этажа, облицовка главного корпуса — до 16-17 этажей. Полным темпом шли внутренние строительные и отделочные работы. Однако общий объем работ, которые предстояло сделать или завершить, был очень велик, ведь главный корпус должен был иметь 36 этажей. Поскольку новые корпуса предназначались для естественных факультетов МГУ, то естест­венно, что оперативные вопросы, связанные со строительством от имени ректо­рата решал проректор, курирующий эти факультеты, а затем назначенный пер­вым проректором еще при А.Н. Несмеянове. Им был профессор Г.О. Вовченко, продолжавший работать первым проректором до 1964 г. Именно Григорий Да­нилович являлся председателем комиссии по приемке нового университетского комплекса и в августе 1953 г. доложил ЦК КПСС и Совету Министров СССР о готовности университета к пуску.

Это не значит, что все связанные со строительством на Ленинских горах решения принимались «помимо» ректора. И.Г. Петровский регулярно приезжал сам на строительную площадку, вникал во все стороны проводимых работ, а в тех случаях, когда возникали какие-либо проблемы, требующие срочных мер, не стеснялся обращаться с просьбами «на самый верх». Так, в середине июля 1953 г., когда все работы близились к завершению, было принято решение правительства за подписью Председателя Совета Министров СССР Г.М. Маленкона, обязавшее Министерство строительства срочно изготовить и поставить 142 тыс. специальных штепсельных вилок по чертежам Московского университета. 27 августа 1953 г. правительственная комиссия приняла комплекс новых зданий университета на Ленинских горах, состоящий из 60 отдельных корпу­сов. Для того, чтобы представить себе масштабы сделанных работ, достаточно сравнить некоторые цифры. В старом комплексе МГУ имелось 14 зданий об­щей площадью 35 тыс. кв.м., рабочая площадь новых корпусов составила 220 гыс. кв.м. В старых зданиях имелось 74 лекционных аудитории и 192 лаборато­рии, в новых - 162 аудитории и 1693 учебных и научных лабораторий. Пло­щадь старых студенческих общежитий составляла 140 тыс. kbjw., площадь общежитий для студентов и аспирантов — 500 тыс. кв.м. В художественном оформлении зданий Московского университета и его внутренних помещений приняли участие многие виднейшие мастера советского изобразительного искусства: скульпторы MJK. Аникушин, ЕВ. Вучетич, Л.Е Кербель, СТ. Коненков, С.Д. Меркуров, В.И. Мухина, СМ. Орлов, Н.В. Том­ский, В.Е Цигаль, живописцы СВ. Герасимов, П.Д. Корин, Г.Г. Нисский, А.А. Пластов, Я.Д. Ромас, И.Д, Тоидзе и другие.

Уже 27 августа новое общежитие на Ленинских горах приняло первых сту­дентов естественных факультетов МГУ, а 1 сентября 1953 г. состоялся общего­родской митинг на площади около нового университетского комплекса. На ми­тинге, посвященном открытию новых зданий МГУ, выступили первый секре­тарь МК КПСС Н.А. Михайлов, министр культуры СССР П.И. Пономаренко, председатель Моссовета М.А. Яснов, президент Академии наук СССР А.Н. Не­смеянов, ректор университета И.Г. Петровский. Состоялось открытие памятни­ка М.В. Ломоносову перед главным корпусом, бюстов П.Н. Лебедеву и А.Г. Столетову перед физическим факультетом, Д.И. Менделееву и AM. Бутлерову перед химическим факультетом. Одновременно была открыта перед главным зданием «Галерея ученых», где были установлены бюсты М.В. Ломоносова, Н.И. Лобачевского, А.И. Герцена, Н.Г. Чернышевского, П.Л. Чебышева, Д.И. Менделеева, А.С. Попова, К.В. Докучаева, К.А. Тимирязева, Н.Е Жуковского, И.П. Павлова, И.В. Мичурина. Улицам и проспектам, прилегающим к универ­ситетам, были присвоены имена выдающихся русских ученых: проспекты Вер­надского, Мичуринский, улицы Менделеева, Лебедева.

Как писал позже в новогоднем (1954 г.) номере газеты «Московский уни­верситет» И.Г. Петровский, 1 сентября 1953 г. «по существу, состоялось второе рождение университета». И далее резюмировал свою мысль: «В замечательных аудиториях, лабораториях, кабинетах новых зданий размещено богатейшее учебное и научное оборудование. Инженерно-техническое оснащение новых зданий не имеет себе равного. Здесь созданы все условия для вдумчивого и серьезного овладения знаниями, для актуальной и разнообразной работы».

Будучи выдающимся ученым, И.Г. Петровский понимал, что без опере­жающего развития науки невозможно динамичное развитие ни производства, ни общества в целом. Именно «научная составляющая», если так можно выра­зиться, стала приоритетной задачей Ивана Георгиевича на посту ректора МГУ. Это определилось уже на первом заседании ученого совета МГУ, проведенном под руководством И.Г. Петровского 12 июня 1951 г. Хотя вынесенный на это заседание вопрос именовался «О структуре Московского университета» и рек­тор в своем докладе подробно обосновал целесообразность некоторых струк­турных перемен в жизни университета, большей самостоятельности деканатов в решении основных вопросов деятельности факультетов, особое внимание бы­ло обращено на необходимость кадрового укрепления университета путем при­влечения ученых высшей квалификации.

Этот курс, которому И.Г. Петровский следовал до конца своих дней, был благожелательно встречен далеко не всеми. Под внешней академической веж­ливостью порой тлели совершенно другие страсти: повышенная амбициоз­ность, зависть к чужим успехам, недоброжелательство по отношению к «чужакам» и т.п. Порой эти негативные мотивы поведения прикрывались лозунгами борьбы за идейную чистоту, за недопустимость вредных влияний на студенче­скую молодежь. С подобными настроениями И.Г. Петровскому пришлось столкнуться уже в первые годы своего ректорства среди значительной части профессоров и преподавателей физического факультета. В основе конфликта, возникшего еще до начала ректорства И.Г. Петровского, было нежелание ос­новной части профессорско-преподавательского коллектива факультета, свя­занной преимущественно с разработкой проблем «классической» физики, пере­смотреть сложившуюся структуру научных курсов и тем самым не допустить усиления влияния представителей «новых» направлений в физической науке, которые имели больше поддержки в АН СССР. Отсюда - противопоставление «университетской» науки, которая имеет приток талантливой молодежи, и «академической» науки, которая якобы пополняется за счет тех, кто не нужен университетам. Особую активность проявили университетские физики в конце 1940 - начале 1950-х гг., в период кампании «борьбы с космополитизмом». От них шли письма на имя И.В. Сталина и других членов Политбюро с предложе­ниями о поддержке физиков патриотов», рекомендующие, кому из них следо­вало бы дать Сталинскую премию, кого избрать в Академию наук СССР, кого отметить орденами или почетными званиями. Ведущую роль в этой кампании играли декан физического факультета А.А. Соколов и профессор В,Ф. Ноздрев, являвшийся несколько лет секретарем парткома университета.

Когда после смерти И.В. Сталина кампания «борьбы с космополитизмом» была свернута, а на выборах в АН СССР в 1953 г. предпочтение было отдано представителям новых направлений физической науки, это вызвало новые письма руководителям Политбюро, в которых авторы утверждали, что «в на­стоящее время перспективы развития физики в нашей стране находятся в боль­шой опасности», что в «результате прошедших выборов в АН СССР на ряд ва­кансий были избраны лица, недостойные по своим деловым и политическим качествам,... в то время как ряд крупнейших физиков МГУ..., и особенно уче­ные-коммунисты, ... не были избраны». Одновременно авторы писем утвер­ждали, что «ректором МГУ академиком И.Г. Петровским при поддержке Ми­нистерства высшего образования СССР ускоренными темпами проводятся ме­роприятия, направленные на ликвидацию ряда крупных научных школ и направлений физического факультета МГУ... Цель их - путем изменения структуры факультета изгнать ряд крупных физиков из Московского универси­тета... Проводимые ректором университета академиком И.Г. Петровским ... мероприятия носят политический характер и могут весьма печально отразиться на развитии физической науки и подготовке кадров физики в нашей стране». Тем самым на ректора навешивался ярлык руководителя «политически небла­гонадежного».

Для рассмотрения сложившейся ситуации решением ЦК КПСС в декабре 1953 г. была создана комиссия под председательством министра среднего ма­шиностроения СССР В.А. Малышева, в которую, помимо сотрудников аппара­та ЦК, вошли первый заместитель министра культуры СССР СВ. Кафтанов, Президент АН СССР А.Н. Несмеянов, академик ШЗ. Курчатов и ректор МГУИ.Г. Петровский. В подготовленном комиссией заключении, направленном в Президиум ЦК КПСС (Г.М. Маленкову и Н.С. Хрущеву), в частности, было от­мечено: «Одной из существенных причин слабой работы физического факуль­тета является далеко не достаточное участие в работе факультета ведущих уче­ных. Крупнейшие советские физики, успешно разрабатывающие важнейшие проблемы в области современной физики, не принимают участия в работе фа­культета МГУ... Существенные недостатки в работе факультета во многом объясняются неудовлетворительным руководством научной работой со сторо­ны деканата факультета и ректората МГУ». Но, критикуя руководство ректора­та, комиссия фактически полностью поддержала курс И.Г. Петровского на об­новление содержания научной работы факультета путем привлечения видней­ших ученых-физиков. В августе 1954 г. секретариат ЦК КПСС на основании представленного заключения принял с грифом «совершенно секретно» поста­новление «О мерах по улучшению подготовки физиков в Московском государ­ственном университете». В соответствии с этим постановлением профессор А.А. Соколов был освобожден от должности декана факультета. На его место был назначен профессор Ф.С. Фурсов, один из крупнейших специалистов в об­ласти ядерной физики. В числе уволенных из МГУ профессоров оказался В.Ф. Ноздрев. В состав Совета университета был включен академик И.В. Курчатов.

В условиях, когда были отстранены от руководящей работы или покинули университет отдельные профессора, которые, по словам И.Г. Петровского, «препятствовали приглашению на факультет крупных ученых», с середины 1950-х гг. состав преподавателей физфака пополнили академики Л.А. Арцимович, Н.Н. Богомолов, Л.Д. Ландау, М.А. Леонтович, Д.В. Скобельцын, И.Е. Тамм, А.В. Шубников, В.В. Шулейкин и некоторые другие ведущие отечест­венные физики. Это позволило физическому факультету МГУ не только пре­одолеть достаточно длительный период трудностей, но и стать одним из наибо­лее активно работающих в научном отношении факультетов университета.

И.Г. Петровский обладал способностью видеть основные перспективы раз­вития мировой науки и старался направлять усилия руководимого им коллекти­ва идти в ногу со временем. Вот как охарактеризовал эту сторону деятельности ректора академик А.Н. Белозерский: «И.Г. Петровский - не только крупный ученый-математик, но и организатор науки. Он обладает важной чертой — пре­дугадывать и понимать новые научные направления, которые только что появ­ляются или же в ближайшее время появятся и будут иметь важное значение не только для развития науки, но и для экономики нашей страны. Он всячески со­действует этим новым возникающим и зарождающимся областям знания, по­нимая, что они должны развиваться в первую очередь именно в университете, так как университет готовит кадры, которыми должны быть обеспечены эти на­правления».

А вот как сам И.Г. Петровский видел задачи, стоящие перед университетом: «В чем состоит основная задача университетского образования? Я бы эту зада­чу сформулировал так: изучать то, что есть на самом деле в природе, законы общественного развития и предсказывать на основе этих законов то, что бу­дет... Задачей университета является подготовка таких людей, которые будут изучать природу, общество через 5-10 лет... Очень трудно предвидеть то, что будет тогда, в каком направлении будет развиваться наука через 5-10 лет, что там будет особенно актуальным. Вообще очень трудно оценить, что в науке даже в данное время является самым перспективным, что является теми рост­ками науки, которые будут особенно бурно развиваться в дальнейшем, потому что ростки эти чаще всего бывают сначала еле заметными, трудно различимы­ми». Отсюда особое внимание к новейшим достижениям науки с одновремен­ным поиском путей и форм их организационного вживления в структуру уни­верситета.

Будучи не только руководителем университета, но и патриотом Отечества, И.Г. Петровский не скрывал своего огорчения, если видел отставание советской науки от положения в других развитых странах. Вот лишь отдельные его вы­сказывания на этот счет:

«Нельзя мириться с тем состоянием нашей науки, когда большинство круп­ных, может быть, самые крупные открытия последнего времени были сделаны не нашими учеными: не мы изобрели быстродействующие электронные вычис­лительные машины; не мы первые овладели атомной энергией; к сожалению, в Советском Союзе не найдено ни одной новой элементарной частицы; не мы первые создали антибиотики, не мы открыли стрептоцид, стрептомицин и т.д.; у нас не расшифрована химическая формула ни одного витамина, ни одного гормона. Мы потом быстро осваиваем крупные идеи, развиваем их, но впервые они были найдены не у нас, а мы должны стремиться к тому, чтобы у нас были сделаны крупнейшие научные открытия» (январь 1957 г.);

«На экономическом факультете организовано отделение математических методов в экономической науке. Это отделение требует пристального внима­ния. У нас в стране слишком мало квалифицированных работников в этой об­ласти... Наши экономисты хорошо знают общие принципы марксистской эко­номики... Но это еще не все: они должны знать конкретные вопросы экономи­ки»;

«Юридический факультет ... должен готовить работников советского аппа­рата... Но для того, чтобы готовить таких работников, нашим юристам самим надо многому научиться... Надо, критически пересмотрев западный опыт, по­смотреть, что может быть применимо у нас, как улучшить, изменить то, что там делается. Но у наших юристов, видимо, нет желания самим научиться, прежде чем других учить... Я все-таки думаю, что юридическая наука состоит не в том, чтобы определять - сколько лет тюрьмы давать за различного рода преступле­ния, а главной ее задачей является забота о том, чтобы преступлений не было»;

«Главная беда наша не в том, что отстаем от мировой науки по многим раз­делам, и не в том, что наши гуманитарные науки не стоят на должном уровне. Главное в том, что многие не сознают этого и предпочитают довольствоваться похвалами» (1967 г.).

Прекрасно понимая важность для ускорения научно-технического прогресса развития электронно-вычислительной техники и вычислительной математики, И.Г. Петровский постоянно стремился наращивать их потенциал в Московском университете. Однако этому сопутствовали немалые трудности, поскольку высшее политическое руководство страны, находясь в плену идеологических догм, явно недооценивало или просто недопонимало сущность электронно-вычислительной техники. Именно в 1950-е гг., когда ее значение стало очевид­ным, в стране развернулась кампания «борьбы с кибернетикой». Не способст­вовала развитию вычислительной математики и вычислительной техники и особая засекреченность всех работ в этом направлении. Тем не менее в 1956 г. на базе научно-исследовательского отдела вычислительной техники, существо­вавшего при кафедре вычислительной математики МГУ, был организован Вы­числительный центр Московского университета и в декабре того же года была смонтирована и введена в действие первая в университете и одна из первых в СССР электронная цифровая вычислительная машина (ЭЦВМ) «Стрела». Именно на этой машине велись в 1958-1961 гг. сложные расчеты по космиче­ской программе Советского Союза. К началу 1970-х гг. в МГУ был создан мощный парк электронно-вычислительных машин, стоявший в одном ряду с Министерством среднего машиностроения СССР, руководившего атомным и термоядерным проектами, и Академией наук СССР. В вычислительном центре МГУ находилась и самая высокопроизводительная отечественная машина того времени - БЭСМ-6 (до 1 млн. операций в секунду).

Казалось бы, можно было говорить о серьезных успехах в этой области. Но, когда на одном из последних в жизни И.Г. Петровского заседаний Ученого со­вета МГУ, проходившем в апреле 1972 г., подводились итоги этой работы, рек­тор заявил: «Чтобы иметь перспективы, полезно сравнить уровень наших вы­числительных машин и американских. Сейчас американские машины серийно­го производства в 10-15 раз мощнее БЭСМ-6. К сожалению, уровни между вычислительной техникой у нас и в Америке не сближаются, а даже расходятся. Дело обстоит нехорошо».

В то же время, если И.Г. Петровский видел, что какая-то работа ученых и студентов МГУ приводит к новым открытиям, он искренне радовался этому и старался оказывать необходимую помощь в продолжении работы. К примеру, когда в 1951 г. в Новгороде под руководством заведующего кафедрой археоло­гии МГУ профессора А.В. Арциховского были открыты первые берестяные грамоты, это открытие заинтересовало И.Г. Петровского, и по инициативе рек­тора Новгородская археологическая экспедиция стала главной базой археоло­гических практик студентов исторического факультета МГУ. Летом 1967 г. И.Г. Петровский нашел возможность ненадолго прибыть в Новгород, чтобы на мес­те познакомиться с организацией работ. Он беседовал со студентами и сотруд­никами, знакомился с Новгородом и его окрестностями, посетил Старую Руссу — город, связанный с именем Ф.М. Достоевского и ставший для великого писа­теля прототипом Скотопригоньевска в его романе «Братья Карамазовы». Счи­тая недопустимым, что в городе нет музея Ф.М. Достоевского, И.Г. Петровский выступил инициатором создания такого музея и оказал практическую помощь в этом деле.

Увидев подвижническую работу художников-реставраторов А.П. и В.Б. Грековых, работавших в разоренном фашистами новгородском храме Спаса Преображения на Ковалеве над восстановлением знаменитых фресок 1380 г., являвшихся как бы художественным памятником победе на Куликовом поле, Иван Георгиевич счел своим долгом быть полезным и здесь. Университет ока­зал помощь в восстановлении ковалевских фресок и финансами, и своими со­трудниками, для которых работы стали полезным опытом в деле реставрации произведений искусства. Поэтому нет ничего удивительного в том, что по ини­циативе И.Г. Петровского университетские историки, археологи, искусствове­ды начали очень объемную работу по подготовке многотомного издания «Очерков русской культуры», а работу по подготовке тома, посвященного культуре XIII-XV вв., по просьбе ректора возглавил и успешно завершил в 1969 г. А.В. Арциховский. Продолжают эту работу ученые МГУ и в настоящее вре­мя.

Ратуя за развитие советской науки, И.Г. Петровский в то же время отлично понимал, что научный прогресс не имеет границ. Выступая в апреле 1957 г. в передаче по радио для Англии, он сказал: «Наука может плодотворно разви­ваться лишь в условиях постоянного, тесного общения ученых разных стран. Поэтому советские ученые крайне заинтересованы в установлении и поддержа­нии такого тесного общения со своими зарубежными коллегами».

Подобные пожелания, однако, далеко не во всем соответствовали позиции высшего партийного руководства страны. Поэтому даже для ректора МГУ воз­можности заграничных поездок были строго лимитированы (играла свою роль и его беспартийность). Лишь дважды в составе делегаций советских ученых И.Г. Петровский выезжал в Англию: в мае 1956 г. и в июле 1958 г. Следуя тра­дициям того времени - при сравнении отдавать предпочтение советскому, оте­чественному, а в капиталистических странах замечать, в первую очередь, нега­тивные моменты, И.Г. Петровский в своем сообщении о первой поездке, веро­ятно, вполне искренне сделал вывод, что «у нас система обучения в высшей школе гораздо стройнее», но это заключение не помешало ученому увидеть в английской системе обучения много интересного и полезного. Вот лишь неко­торые из таких наблюдений И.Г. Петровского:

а) в Англии «обучение начинается с пяти лет», а «у нас идут в школы с семи-восьми лет» (вывод — «Это очень поздно!»);

б) «в Англии существует тесная связь университетов со средней шко­лой, ... благодаря чему университеты знают оканчивающих школу, они имеют возможность активно отбирать студентов» (вывод - «система отбо­ра в Англии лучше, чем у нас»;

в) «у них есть Академия педагогических наук», которая «занимается существенными вопросами— ... о причинах отсева учащихся,... о том, как производить отбор талантливых людей, и другими...; штаты всего учреж­дения 10 человек» (вывод - «нам нужно поучиться у них насчет штатов»);

г) «в экспериментальных лабораториях, в которых студенты работают в течение четвертого-шестого года обучения, лаборантов нет совсем» и «это весьма повышает уровень экспериментальной подготовленности сту­дентов и самостоятельной работы в дальнейшем» (вывод - «нам было бы полезным перенять этот хороший опыт»); д) «важное место в Англии занимает воспитание студентов», которое «целиком проводится в колледжах, пансионатах при университетах, кото­рые заботятся об успеваемости студентов и их воспитании»; «о студенте нужно знать все: о круге его знакомств, с кем и о чем беседует, ... о чем он думает», «обедают там всегда студенты с профессорами», «начальник кол­леджа каждую неделю приглашает 6 студентов на чашку чая» (вывод -«было бы очень хорошо, если бы наши преподаватели почаще бывали в студенческих общежитиях, беседовали со студентами, знакомились с кру­гом их интересов, возникающим и у них вопросами»).

В завершающей части своего сообщения о поездке в Англию И.Г. Петров­ский еще раз подчеркнул, что «у нас система гораздо стройнее и во многом го­раздо разумнее», но затем его мысль стала философски настораживающей: «Только мы должны очень много думать о том, чтобы при нашей системе, ко­торая позволяет легко осуществлять многое разумное, не делать глупостей, по­тому что если систематически делать глупости, то это ужасно».

Во всяком случае, понимая пользу международных научных контактов, И.Г. Петровский в пору своего ректорства стремился такие контакты налаживать и расширять (если иметь в виду не только факт обучения в МГУ многих студен­тов из социалистических и развивающихся стран). Начиная с сентября 1954 г., когда на физическом факультете МГУ прочел лекцию известный английский ученый профессор Джон Бернал (позже он стал почетным доктором МГУ), университет не раз принимал видных деятелей зарубежной науки: президента Датской академии наук, лауреата Нобелевской премии Нильса Бора, физиков П. Дирака (Англия) и лауреата Нобелевской премии X. Юкава (Япония), биологов А. Петруччи (Италия) и лауреата Нобелевской премии Ф. Сэнджера (Англия), геохимика X. Хоукса (США), историка А. Собуля (Франция), специалиста по кибернетике У. Эшби (США) и многих других. Были среди зарубежных гостей университета и политические лидеры ряда государств: И. Броз Тито (Югосла­вия), Г.А. Насер (Египет), Ф. Кастро (Куба), Г. Макмиллан (Великобритания), Ш. де Голль (Франция), Сукарно (Индонезия), Чжоу Энь-Лай (Китай) и другие, и Генеральные Секретари ООН Д. Хаммаршельд и У Тан, и видный писатель и общественный деятель Л. Арагон (Франция), и знаменитый художник-карикатурист X. Бидструп (Дания), и другие деятели разных стран. Некоторые из перечисленных гостей, а также ряд других были удостоены звания почетного доктора МГУ.

В сентябре 1958 г. группа преподавателей и студентов английского Окс­фордского университета прослушала курсы лекций в МГУ по мировой и совет­ской экономике, литературе, истории. В сентябре 1962 г. университет принимал участников VII Генеральной ассамблеи Всемирной федерации научных работ­ников, в августе 1965 г. - участников Международного конгресса математиков (президентом конгресса был избран академик И.Г. Петровский), 6 августа 1966 г. — участников Международного конгресса психологов, 6 августа 1971 г. — уча­стников Международного конгресса историков. В том же 1971 году был подпи­сан договор о научном и культурном сотрудничестве между Московским и Бу­харестским университетами, на следующий год - аналогичный договор с Варшавским университетом. В свою очередь, ряд профессоров МГУ выезжал в другие страны для участия в международных научных конференциях и кон­грессах, а также для чтения лекций.

Но что касается обмена студентов, то И.Г. Петровский был против этого. Он сомневался, что советские студенты могут получить за границей лучшую науч­ную подготовку, чем в собственной стране, а вот вероятности, что кто-то из них вместо науки увлечется различными соблазнами, не исключал.

Вообще И.Г. Петровский как ректор большое значение придавал не только научной подготовке студентов, но и их патриотическому, нравственному, эсте­тическому воспитанию. На проведенном в октябре 1956 г. общем собрании профессоров МГУ он говорил: «Страна вправе требовать от нас, чтобы ... масса выпускников университета обладала хорошей специальной подготовкой и име­ла высокую общую культуру, чтобы наши выпускники любили свою Родину, свой народ и готовы был работать для его пользы». Резко негативно оценивая отдельные факты правонарушений и даже преступлений «очень плохих студен­тов», ректор тем не менее заявил, что его «гораздо больше беспокоят массовые проявления некультурности и невоспитанности», отнеся к числу наиболее рас­пространенных среди студентов отрицательных проявлений грубость, воровст­во, пьянство, хулиганство, отсутствие бережного отношения к природе.

Однако причины подобных явлений И.Г. Петровский видел не в самой мо­лодежи («молодежь у нас в общем хорошая»), а в явно недостаточных усилиях профессорско-преподавательского состава направить активность молодежи «по правильному пути». Вместо того чтобы «тщательно изучать запросы и интере­сы студентов, ... работать со студентами планомерно и повседневно», многие преподаватели, по словам ректора, выполняли поручения воспитательного ха­рактера формально, а отдельные порой покрывали аморальное поведение неко­торых студентов ссылками на их талантливость. Позиция самого И.Г. Петров­ского на этот счет ясна: таланты «надо развивать, но одновременно - надо ... предъявлять к ним серьезные требования».

Но И.Г. Петровский как ректор никогда не злоупотреблял административ­ными мерами, считая намного более эффективным дать доброжелательный со­вет, приобщить к общественно-полезной деятельности, показать положитель­ный пример, «научить студентов видеть и ценить ... хорошее». Формированию духовно богатой, нравственно и физически крепкой личности могут активно содействовать коллективный творческий труд, благожелательное отношение к другим людям, здоровый образ жизни (включая занятия физкультурой и спор­том X общение с природой, литература, искусство. Поэтому во время традици­онных встреч с первокурсниками И.Г. Петровский, обращая главное внимание на ответственное отношение к учебной работе, на необходимость систематиче­ски самостоятельно заниматься наукой, одновременно советовал студентам: «Не отказывайтесь от удовольствия послушать хорошую музыку, побывать в театре, в Третьяковской галерее».

Ректорат МГУ не только выступал в качестве организатора различных ме­роприятий для студентов по культурной тематике, но и поддерживал студенче­ские общественно-культурные инициативы. Главным центром такой деятельностью стал Дом культуры на Ленинских горах, начавший свою работу с сентября 1953 г.

Вот лишь некоторые (в порядке хронологии) из событий культурной жизни МГУ в 1950-1960-е гг.:

октябрь 1954 г. - начало работы литературного объединения студентов фа­культета журналистики;

октябрь 1955 г. - хор Московского университета занял 1-е место на конкур­се московских молодежных академических хоров;

декабрь 1956 г. — организован оркестр легкой музыки МГУ (руководитель -А. Кремер);

декабрь 1956 г. - в ДК на Ленинских горах создана одна из первых в стране любительская киностудия «МГУ-ФИЛЬМ»;

июль 1957 г. - за фильм «Мы были на целине» коллектив кинолюбителей МГУ получил 1 -й приз на Московском фестивале кинолюбителей;

май 1958 г. - открылся студенческий университетский театр (режиссер — Р. Быков), на сцене которого начали свою творческую жизнь А. Демидова, И. Сав­вина и другие известные актеры;

декабрь 1960 г. - встреча студентов с М.А. Шолоховым, прочитавшим по­следние главы второго тома «Поднятой целины»;

апрель 1961 г. — открылся студенческий интернациональный театр (гл. ре­жиссер — М.И. Маршак), в котором участвовали представители более 40 стран;

октябрь 1964 г. -конференция на филологическом факультете, посвященная 150-летию со дня рождения М.Ю. Лермонтова;

март 1965 г. — вечер памяти Н.П. Огарева в связи с переносом его праха из Англии на родину;

октябрь 1968 г. - первое занятие литературного объединения при ДК гума­нитарных факультетов (руководитель - И. Волгин);

май 1969 г. - торжественный митинг и открытие выставки, посвященной 225-летию со дня рождения Н.И. Новикова в с. Авдотьино Ступинского района Московской области.

О последнем событии стоит сказать особо. В 1968-1969 гг. студенты МГУ провели в с. Авдотьино, которое было имением выдающегося русского просве­тителя XVIII в., издателя и журналиста Николая Ивановича Новикова, перво­очередные работы по ремонту и приведению в порядок сохранившихся памят­ников усадьбы. При помощи университета в сохранившемся флигеле была от­крыта библиотека и подготовлена выставка о жизни и деятельности Н.И. Новикова. Однако официально комплекс памятников в с. Авдотьино не был взят под государственную охрану, и в 1970 г. И.Г. Петровский обратился с письмом к первому секретарю МК КПСС В.И. Конотопу, где обосновал необ­ходимость такого решения для дела «патриотического воспитания» и просил областные власти ускорить подготовку необходимой документации. Со сторо­ны университета ректор выражал готовность направить студенческий строи­тельный отряд для осуществления реставрационных работ, издать брошюру-путеводитель по Авдотьину, взять шефство над библиотекой, пополнить новы­ми материалами экспозицию выставки о жизни и деятельности Н.И. Новикова. Привлекая студентов МГУ к таким общественно-полезным делам, как в Ав­дотьино, как ранее в Новгороде и Старой Руссе, И.Г. Петровский стремился пракгически приобщить студенческую молодежь к познанию исторических корней своего Отечества. Когда в 1964 г. среди московского студенчества под влиянием встреч с некоторыми видными деятелями культуры «русофильского» направления (архитектором-реставратором П.Д. Барановским, художником И.С. Глазуновым, поэтом В.А. Солоухиным и другими) возник самодеятельный Клуб любителей древнерусского искусства, позже получивший название «Ро­дина», единственным вузовским руководителем, активно поддержавшим эту инициативу, оказался ректор МГУ И.Г. Петровский.

Период 1950-1960-х гг. был важным историческим этапом развития совет­ского общества, когда после смерти И.В. Сталина стала постепенно меняться обстановка в стране - от жесткой тотальной регламентации жизни и идеологии к несколько большей свободе мысли, творчества, к так называемой «оттепели», от международной конфронтации - к политике разрядки напряженности. И хо­тя борьба за политическое лидерство в высших эшелонах власти приводила к определенной нестабильности и колебаниям политического курса, особенно в годы хрущевского «волюнтаризма», в целом этот период был временем не только больших ожиданий, но и больших свершений и положительных пере­мен.

Для сотрудников и студентов МГУ это время также и даже в большей сте­пени, чем для рядовых граждан, было периодом причастности ко многим обще­ственно-политическим событиям. В мае 1955 г. Московский университет в свя­зи с 200-летием со дня основания был награжден орденом Трудового Красного Знамени (первую награду, орден Ленина, он получил еще в 1940 г.). 7 мая со­стоялся посвященный этому событию митинг сотрудников и студентов, а вече­ром в Большом театре Союза ССР прошло торжественное заседание, в котором приняли участие все партийно-государственные руководители страны. 9 мая состоялось посвященное юбилею торжественное заседание Ученого совета МГУ, в котором участвовали представители всех университетов Советского Союза и многих зарубежных университетов из 26 странмира, всего около 2 ты­сяч человек. С речью к собравшимся обратился ректор МГУ академик И.Г. Петровский.

Большой резонанс вызвал состоявшийся в феврале 1956 г. XX съезд КПСС, особенно прозвучавший на закрытом заседании съезда доклад Н.С. Хрущева о культе личности Сталина. Одним из примером того, как решения XX съезда, по­влияли на общественно-политическую активность студентов МГУ, является проведенное весной 1956 г. на журналистском факультете собрание «О месте журналистики в общественно-политической жизни страны». Такая повестка дня была предложена не сверху, а самими студентами - комсомольским бюро IV курса журфака. Все выступления на собрании стенографировались самими студентами, а стенограмма записи была отпечатана и вывешена для всеобщего обозрения. Политический смысл сделанного на собрании доклада (с ним вы­ступал комсорг IV курса И. Дедков) ясно передают его заключительные слова: «Доверяя Центральному Комитету партии, мы должны внимательно следить затем, чтобы старые догмы не были заменены новыми, хотя и более прогрессив­ными. Гарантия отныне — бдительность народа». Инициаторов собрания позже обвиняли в мелкобуржуазности, анархизме, политической невоспитанности и прочих грехах, но никаких санкций к ним применено не было.

Новые настроения коснулись не только будущих журналистов. В том же старом здании МГУ на Моховой в связи с приближающимся 40-летием рево­люционных событий 1917 г. стали впервые проводиться публичные дискуссии с участием профессоров и преподавателей не только МГУ, но и других москов­ских вузов. Автору этой статьи, в ту пору московскому студенту-историку, до­велось присутствовать на этих дискуссиях, и я хорошо помню, с какой остротой и полемичностью велись здесь порой споры, и явные симпатии большинства студентов были не на стороне «ортодоксов», а их оппонентов, среди которых тон задавали преподаватели МГУ.

Поэтому не случайно современные исследователи, изучающие настроения в советском обществе в послевоенные десятилетия, отмечают, что так называе­мые «шестидесятники» - это преимущественно люди, родившиеся в 1930-е гг. и бывшие студентами в 1950-е гг. Стоит лишь заметить, что, наряду с «шестиде­сятниками», чьи идеалы явно были связаны с «западничеством», еще одна часть этого студенческого поколения, не столь шумно ангажированная, искала смысл жизни не на чужой стороне, а на своей русской земле, в многовековой истории ее народа, среди русской духовности и культуры.

Но в большинстве своем студенты МГУ, как и других советских вузов, не относили себя ни к «шестидесятникам», ни к «патриотам-русофилам», а были, даже увлекаясь зарубежными кинофильмами, джазом и модными западными танцами, искренними советскими патриотами, верившими в преимущество со­циалистических идеалов. Они, хотя и сомневались в выполнимости обещания Н.С. Хрущева в 20-летний срок построить в СССР коммунизм, тем не менее были готовы добросовестно и даже с энтузиазмом трудиться на благо социали­стической Родины.

Это студенты МГУ доказали, участвуя в 1956 г. в уборке урожая на целин­ных землях, работая в студенческих строительных отрядах, принимая в 1957 г. участников VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Москве, радуясь успехам советской науки и техники и с энтузиазмом приветствуя в МГУ в 1961 г. первого летчика-космонавта Ю.А. Гагарина.

В ноябре 1961 г. на высоком государственном уровне отмечалось 250-летие со дня рождения великого русского ученого, поэта и гражданина М.В. Ломоно­сова, чье имя носил и продолжает носить Московский университет. 20 ноября на торжественном заседании Ученого совета МГУ с докладом «М.В. Ломоно­сов и Московский университет» выступил ректор И.Г. Петровский. В универ­ситете открылась выставка, посвященная М.В. Ломоносову, а на факультетах начались научные Ломоносовские чтения. На следующий день в Большом теат­ре Союза ССР состоялось торжественное заседание, посвященное юбилейной дате, на котором присутствовали руководители партии и правительства.

Были еще и торжества в честь 20-летия и 25-летия Победы советского наро­да в Великой Отечественной войне, в честь 50-летия Великой Октябрьской социалистической революции, по случаю 100-летия со дня рождения В.И. Ленина и другие подобные мероприятия меньшего масштаба. Однако эффективность таких мероприятий, следовавших с небольшими интервалами одно за другим, начинала вызывать сомнение у людей, думавших не о парадной стороне жизни, а о ее повседневном влиянии на людей. Такие сомнения позволил себе выска­зать и беспартийный ректор МГУ на собрании партактива университета в нояб­ре 1962 г.: «Все воспитательные мероприятия мы ориентируем на всю студен­ческую массу, на некий безликий конгломерат безликих людей. Мы забываем о том, что это масса из молодых людей, очень различных, часто совсем не похо­жих друг на друга. Ориентируясь на нечто среднее, мы не доходим до отдель­ного студента, не видим его индивидуальных интересов, не знаем его мыслей, сомнений, а потому не можем ему вовремя помочь, его поправить».

Другой ракурс этой проблемы И.Г. Петровский поднял, выступая в феврале 1964 г. на ученом совете гуманитарных факультетов: «Но не хлебом единым будет жив человек, - одно материальное благополучие не дает счастья человеку и не будет давать никогда. Важно так воспитать человека, создать у него такое настроение, так воспитать у него чувства, чтобы и ему самому жить было легко и другим было легко с ним жить... Нужно так воспитывать чувства людей, что­бы им хотелось делать хорошее и не делать плохое. Воспитание чувств - важ­нейшая задача гуманитарных факультетов».

Нетрудно заметить, что обе приведенные мысли И.Г. Петровского отнюдь не были созвучны партийным установкам на первоочередное идейное воспита­ние строителей коммунистического общества. Но идеологическая риторика не была в чести в стенах МГУ, и шло это в первую очередь от поведения самого ректора, а от него распространялось и на других.

Наметившийся в 1960-е гг., особенно при Л.И. Брежневе, курс на первооче­редную пропаганду успехов во всех областях социалистического и коммуни­стического строительства и на свертывание критики допущенных ранее огиибок не мог встретить активной поддержки И.Г. Петровского как ученого и гражда­нина, поскольку самоуспокоенность не была ему присуща. Так, вышедшая в 1967 г. книга «Московский университет за годы Советской власти», главным редактором которой был И.Г. Петровский, вряд ли была лицеприятно встречена партийным руководством. В большом труде не нашлось места даже для просто­го упоминания партийно-государственных руководителей Советского Союза и города Москвы, а само это руководство было представлено через ссылки на ди­рективные документы (решения партийных съездов, постановления ЦК КПСС, Совета Министров СССР, приказы Министерства высшего образования СССР и т.д.). В то же время в книге не были обойдены стороной негативные явления, имевшиеся в МГУ, в частности - в развитии исторической науки: «Изучались преимущественно вопросы истории Октябрьской революции, гражданской войны и первых лет социалистического строительства. Однако до середины 50-х годов история советского общества разрабатывалась в университете в целом менее интенсивно, чем другие области отечественной истории. Это объясня­лось многими причинами: почти полной не изученностью документальной базы, отсутствием сложившихся научных традиций в этой области науки, недостатком кадров, усилившимся в послевоенные годы культом личности И.В. Сталина и связанными с ним явлениям». А ведь в это время о культе личности уже предпочитали не упоминать.

Независимая позиция ректора МГУ по многим вопросам встречала скрытое раздражение среди партийных функционеров. Возникло своеобразное положе­ние некоей «двойственности». Все возраставший авторитет МГУ в подготовке кадров высокой квалификации, в развитии науки, в укреплении связей с уни­верситетами зарубежных стран соответствующим образом сказывался и на ук­реплении авторитета И.Г. Петровского как ректора университета. Власти были вынуждены считаться с этим фактом.

В первые годы ректорства И.Г. Петровского дважды награждали еще за ста­рые заслуги: в 1952 г. ему была присуждена Сталинская премия 2-й степени за изданные в 1949-1951 гг. учебники по нескольким разделам высшей математи­ки (наверняка учитывался и вклад ученого в работы секретного характера); в 1953 г. он был награжден орденом Ленина «за выслугу лет и безупречную ра­боту» (туманность и «обтекаемость» формулировки здесь также явно заметна). Тогда же он был избран депутатом Моссовета, а в 1955 г. стал депутатом Вер­ховного Совета РСФСР. Партийные и государственные руководители страну как бы «присматривались» к И.Г. Петровскому, оценивая его деловые и органи­заторские качества, общественную активность, степень политической лояльно­сти существующему строю и имели возможность убедиться в высокой ответст­венности И.Г. Петровского за порученное дело, в его компетентности как руко­водителя, в отсутствии у ученого каких-либо политических амбиций или оппозиционных настроений.

С 1961 г. в жизни И.Г. Петровского начался период, когда он, выражаясь словами одной из его корреспонденток, был «прямо-таки осыпан наградами». В 1961 г. его наградили вторым орденом Ленина «за большие заслуги в развитии математики и подготовке высококвалифицированных специалистов для народ­ного хозяйства, активную общественную деятельность и в связи с 60-летием». В 1967 г. уже без всякого юбилея И.Г. Петровский был в третий раз награжден орденом Ленина «за большие заслуги в развитии советской науки и подготовке кадров, активную общественную деятельность». В 1969 г. ему было присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина (четвертого по счету) и золотой медали «Серп и Молот» «за большие успехи в развитии со­ветской науки». Наконец, в январе 1971 г. И.Г. Петровский был награжден пя­тым орденом Ленина «за большие заслуги в развитии советской науки и подго­товке кадров, активную общественную деятельность и в связи с 70-летием со дня рождения». Нужно добавить, что за этот же период ученый был награжден высшими орденами Болгарии, Венгрии, ГДР, а также французским орденом «Почетного Легиона», советскими и зарубежными медалями и знаками отли­чия, что он был избран почетным доктором нескольких зарубежных универси­тетов, что с 1962 г. он избирался депутатом Верховного Совета СССР, а с 1966 г. был членом Президиума Верховного Совета СССР.

Такое повышенное внимание к заслугам и личности И.Г. Петровского было, с одной стороны, обусловлено его очень высоким авторитетом среди научной и педагогической общественности, авторитетом не только руководителя и учено­го, но и человека. Именно об этом писали многие коллеги И.Г. Петровского, в частности, академик К.К. Марков, назвавший его «деятелем, которого я высоко почитаю за исключительные человеческие качества». А вот отрывок из письма академика Я.Б. Зельдовича: «Дорогой Иван Георгиевич! В день Вашего 70-нстия можно сказать Вам то, что я не решился бы сказать в другое время. Вас не только уважают и ценят, но Вас и любят и я горячо разделяю эту любовь. Выдающиеся научные результаты дали Вам право на самостоятельность, гор­дость, независимость. Вместе с Вашими человеческими качествами: справедли-ностью, смелостью, активностью, получилось как раз то соединение, которое нужно для большого дела. Университет - это большой коллектив..., но тон сему задаете Вы... Берегите себя, дорогой Иван Георгиевич! Пусть еще очень долго звучит Ваш чистый тон, по которому мы сверяем свою работу и свою совесть».

Но была наверняка и вторая, подспудная причина внимания к И.Г. Петров­скому со стороны партийно-государственных руководителей: «приручить» не­зависимого ректора, услышать го его уст высокую оценку своим заслугам перед Отечеством, понимая, что подобная оценка могла бы вызвать широкий резо­нанс. Однако ректор продолжал работать для пользы университета, не славо­словя и не угождая, не демонстрируя показное благополучие, а достаточно твердо отстаивая свое понимание концепции развития высшей школы, которая не всегда совпадала с партийной линией. К примеру, когда в 1950-е гг. по ини­циативе ЦК в вузы стал внедряться принцип преимущественного приема так называемых «производственников», И.Г. Петровский, не выступая прямо про­тив этой линии ЦК и соглашаясь, «что надо всячески поощрять поступление в высшую школу способных людей, имеющих производственный опыт», реши­тельно выступал «против того, чтобы самых талантливых выпускников средней школы сейчас же после ее окончания не принимать в вуз». Ректор, правда, де­лал оговорку, что «на такие факультеты, как юридический факультет и факуль­тет журналистики, стоит принимать людей только со стажем работы». Но, что­бы не допустить отсева из лучших школьных выпускников будущих талантли­вых математиков, физиков, химиков, И.Г. Петровский считал нужным лично знакомиться с письменными работами абитуриентов и возмущался, если пре­градой при поступлении на естественные факультеты некоторым талантливым ребятам оказывались две-три недопоставленных или поставленных излишне запятых. В то же время поблажек для детей и внуков высокопоставленных чи­новников или прочих известных лиц не допускалось, несмотря на любые хода­тайства, и это увеличивало число недоброжелателей по отношению к ректору.

И.Г. Петровский хорошо понимал, что проблемы повышения качества учеб­ной и научной работы вуза в значительной степени связаны со школой, что «че­ловек остается во многом на всю жизнь таким, каким он выходит го средней школы», поскольку «там формируется его характер, его отношение к Родине, к товарищам, к людям вообще, его отношение к труду, науке, культуре». Поэто­му, говорил Иван Георгиевич, от уровня работы средней школы зависит каче­ство подготовки специалистов в вузах». А «качество работы школы всегда бу-дет определяться в основном учителем, его знаниями, его любовью к предмету, к науке, его личностью». Поэтому И.Г. Петровский не упускал случая, чтобы с любой высокой трибуны, будь то Всероссийский съезд учителей (1960 г.) или заседание идеологической комиссии ЦК КПСС (1963 г.), обратиться в первую очередь к руководителям органов народного образования с предложением «разгрузить учителя от мелочной опеки», «не ... загружать ... заседаниями, со­ставлением планов и отчетов», чтобы учитель «мог почитать книги, журналы, подумать над прочитанным», «повышать свою культуру», мог при желании за­ниматься научной работой.

Но в любом случае учителя, работающие в сельской местности или малень­ких городках, не имели таких возможностей, как учителя Москвы, и поэтому общий уровень подготовки московских школьников был заметно выше, хотя сельские школьники, как считал И.Г. Петровский, «имеют не худшие способно­сти». Поправить такое положение можно было только открытием специализи­рованной школы-интерната при Московском университете. Эта идея, впервые высказанная академиком А.Н. Колмогоровым, была активно поддержана И.Г. Петровским, который за короткое время сумел добиться принятия в августе 1963 г. постановления Совета Министров СССР об организации «в порядке опыта при МГУ специализированной школы-интерната физико-математического профиля». В сентябре того же года приказом по МГУ был оп­ределен порядок комплектования и работы этой школы, создан совет попечите­лей под председательством А.Н. Колмогорова. Многие сотни воспитанников школы-интерната затем пополнили число студентов МГУ и немалая их часть активно проявила себя в науке.

Примечательна сама система отбора для обучения в специализированной школе-интернате, наверняка учитывавшая мнение И.Г. Петровского по этому вопросу. В ней органически сочетались изучение личности будущего абитури­ента путем знакомством с рекомендацией педагогического совета школы, где он раньше обучался, и с результатами его участия в предметных олимпиадах; экзамены только по профилирующим предметам (нет экзаменов по русскому и иностранному языкам), собеседование ученого с поступающим, где в диалоге двух людей («глаза в глаза») окончательно определялся результат приема.

Именно прямые контакты между преподавателем и студентом И.Г. Петров­ский всегда считал и лучшим способом изучения личности студента, и наибо­лее эффективной формой обучения и воспитания молодежи, относясь скептиче­ски к любой попытке автоматюации учебного процесса и допуская ее лишь как вспомогательный элемент. И это вполне понятно. Если видеть в учащихся и студентах лишь объекты, подлежащие обучению, понимаемому как насыщение необходимой информацией, то для работы с ними годятся любые тесты, сплошная автоматизация и компьютеризация, т.е. все, что можно свести в опре­деленные рамки и схемы, которые легко поддаются программированию и про­верке (а что еще нужно многим чиновникам от образования?). Если же видеть в учащемся и студенте прежде всего личность со всеми ее особенностями, склон­ностями и интересами, то положительно влиять на ее формирование и развитие может в первую очередь лишь другая личность - более знающего, более опыткого, более мудрого учителя, преподавателя, профессора. Конечно, если сам педагог будет формально относиться к своим служебным обязанностям, не бу­дет интересоваться наукой и культурой, в общении уходить от острых вопросов или просто проявлять равнодушие, то пользы от такой личности для молодежи будет мало, но пока что еще нашим учащимся и студентам есть на кого рав­няться, и в провинции число настоящих педагогов не меньше, чем в столичных центрах.

Поддерживал ли И.Г. Пегровский в последние десятилетия своей жизни ка­кие-либо связи с родным городом Севском? К сожалению, достоверных извес­тий об этом очень мало. Есть сведения, что летом 1958 г. Иван Георгиевич при­езжал в Севск, но краткая поездка оставила у него грустные впечатления. Неза­жившими следами войны в городе оставались сильно пострадавшие коробки каменных зданий, еще не разобранные, но и не отремонтированные. Родитель­ский дом сохранился, но он был собственностью горсовета и жили в нем чужие люди. Для партийного руководства Севского района приезд какого-то беспар­тийного академика, пусть и земляка, не стал событием, заслуживающим серь­езного внимания. Более того, некоторые севские партийные «активисты» и в эти годы, и даже позже писали в соответствующие органы о своем недоумении, почему сын купца и землевладельца-эксплуататора занимает высокую долж­ность ректора МГУ. Лишь председатель Севского райисполкома И.С. Мажукин оказал содействие гостю в организации поездки в памятные ему места Севского района. Но в бывших дедовских имениях уже ничего не осталось - ни дома, ни хозяйственных построек, ни садов, ни водяной мельницы на пруду, - лишь за­пустение на месте былой красоты.

Еще раз Иван Георгиевич побывал на брянской земле в сентябре 1968 г. во время празднования 25-летия освобождения Брянщины от немецко-фашистских захватчиков по приглашению первого секретаря обкома КПСС М.К. Крахмалева. Они познакомились в Москве, будучи оба депутатами Верховного Совета СССР. Иван Георгиевич с женой Ольгой Афанасьевной вместе с руководителя­ми области побывали, в частности, в поселке Сеща, где был открыт мемориал в честь героев Сещинского интернационального подполья. А вот от возможной поездки в Севск он отказался - незадолго до этого «в верхах» было получено очередное послание-донос от «сугубо бдительных» севчан, и И.Г. Петровского познакомили с его содержанием.

Доброжелательные отношения сложились у И.Г. Петровского лишь с неко­торыми представителями севской интеллигенции, в частности, с учительницей Валентиной Алексеевной Теличко. Эта замечательная женщина загорелась же­ланием помочь землякам -севчанам прикоснуться к славному прошлому своего родного города. Такое желание помогло В.А. Теличко реализовать два общест­венно значимых дела: возродить разоренный и разграбленный во время Вели­кой Отечественной войны Севский краеведческий музей и написать книгу о Севске, пусть небольшую, но освещающую основные вехи его героического и трудного исторического пути.

Когда и при каких обстоятельствах познакомились скромная севская учи­тельница и уже известный ученый, -точных сведений нет (возможно, они знали друг друга еще с дореволюционных времен). В 1947 г. И.Г. Петровский по­дарил В.А. Теличко недавно изданную книгу И.У. Будовница «Русская публи­цистика XVI века», видимо, уже хорошо зная ее интересы и планы. Несомнен­но, что в поисках необходимых материалов, в решении организационных, фи­нансовых и других вопросов И.Г. Петровский оказал В.А. Теличко очень существенную поддержку. Об этом в 1972 г., уже после смерти В.А. Теличко, писала И.Г. Петровскому директор Севского краеведческого музея В.М. Кото-ва: «Мы, близкие друзья Валентины Алексеевны, ... прекрасно знаем, что му­зей государственного значения открыт в Севске благодаря Вашей большой по­мощи». Весьма вероятно, что, приезжая в Севск летом 1958 г., И.Г. Петровский не только посетил родные места, но и решал вместе с руководителями Севского райисполкома все вопросы, связанные с открытием Севского краеведческого музея, что и произошло 1 января 1959 г. Музею были переданы из университет­ской библиотеки МГУ некоторые книги, имеющие отношение к истории Севска. Помощь оказывалась и в последующие годы.

Что касается книги о Севске, написанной В.А. Теличко, то ее издание также не обошлось без участия И.Г. Петровского. Несомненно, что общесоюзное из­дание «Просвещение», выпустившее в 1964 г. работу В.А. Теличко тиражом 10 тыс. экземпляров как «пособие для учащихся», вряд ли пошло бы навстречу провинциальной учительнице в издании ее труда, в общем-то не характерного для профиля издательства. Лишь прямое ходатайство такого уважаемого среди педагогической общественности человека как И.Г. Петровский, могло помочь в подобном решении. Редактировал работу молодой доцент МГУ А.М. Сахаров, вероятно, также по просьбе И.Г. Петровского. Но одно обстоятельство вызыва­ет недоумение: в работе В.А. Теличко о Севске нет ни слов благодарности И.Г.Петровскому за его поддержку, ни вообще упоминания его имени. Либо это было сделано по просьбе самого Ивана Георгиевича (известны его скромность и нежелание «выпячиваться»), либо В.А. Теличко сочла за лучшее «не драз­нить» некоторых севских руководителей и просто обывателей, для которых И.Г. Петровский оставался «социально чуждым» человеком.

Размышляя о послевоенной судьбе великого земляка Ивана Георгиевича Петровского, невольно ощущаешь, что Петровский-ректор и общественный деятель как бы заслоняет собой Петровского-человека. Это и понятно. Любой человек, особенно -значительный, оценивается в первую очередь по его делам С 1951 г. главным делом для Ивана Георгиевича стало ректорство в МГУ. Это­му делу он отдавал все свои знания, силы, энергию, опыт, организаторские спо­собности. Отдавал, не очень заботясь о себе. Например, в 1951 г. он нашел возможность отдохнуть 30 дней (вместо положенных 48 рабочих дней), в 1952 и 1953 гг. вообще не отдыхал, в 1954 г. находился в отпуске 20 дней, в 1955 г. 30 дней. Да и в последующие годы он редко до конца использовал время своего отпуска. Но даже в периоды краткого отдыха Иван Георгиевич оставался в кур­се всех основных дел в университете и при необходимости сам занимался наи­более трудными проблемами.

В первые годы ректорства он еще надеялся продолжать активные занятия наукой, поэтому не сразу прервал свою связь с Математическим институтом 84

АН СССР, но совмещать огромную по объему и многоплановую работу ректора (затем еще добавились и депутатские обязанности) с систематической научной работой оказалось практически невозможным. Он не прекратил заниматься наукой, отдавая ей основную часть своего свободного времени (в том числе - и отпускного), но интенсивность этой работы была заметно ниже, чем раньше. За 20 лет (с 1951 г. до 1970 г.), помимо переизданных в переработанном и допол­ненном виде учебных пособий и немалого количества газетных статей, пре­имущественно — общественно-политического и пропагандистского характера, И.Г. Петровским было опубликовано 10 статей по проблемам высшей матема­тики (почти все - в соавторстве со своими коллегами и учениками) и 9 статей по истории Московского университета и истории математической науки. Ко­нечно, это немало (особенно, если учесть необходимость подготовки многочис­ленных докладов, выступлений, речей на различных конференциях, совещани­ях, заседаниях, а также редакционно-издательскую работу), но пик его собст­венных математических исследований был уже позади. Причину этого правильно отметила ученица И.Г. Петровского академик О.А. Олейник: «Свое ректорство он считал важнейшим делом своей жизни, более важным, чем свои математические исследования».

Работа «на износ» постепенно начинала сказываться. Начало давать сбои сердце (а порок сердца был установлен у И.Г. Петровского еще в 1920-е гг.), стала снижаться работоспособность. Но ректор продолжал с большой настой­чивостью решать вопросы дальнейшего развития университета, «выбивал» зна­чительные средства на приобретение новейшего научного оборудования, без чего, по его мнению, невозможна качественная подготовка современного спе­циалиста. В 1965 г. на Ленинских горах началось строительство нового корпуса для гуманитарных факультетов, и в сентябре 1970 г. студенты исторического, экономического, филологического и философского факультетов начали занятия в его новых аудиториях. Думая о перспективах развития университета в буду­щем, И.Г. Петровский считал нужным выйти за границы Москвы, открывать филиалы университета, создавать лаборатории и другие научные подразделе­ния за пределами столицы.

Первый филиал МГУ (в г. Дубне на базе Объединенного института ядерных исследований) был открыт еще в декабре 1960 г., а к сентябрю 1961 г. здесь уже имелись учебный корпус и общежития. В 1968 г. в г. Пущино-на-Оке был орга­низован учебно-научный филиал биолого-почвенного факультета. Планировал Иван Георгиевич создать филиал химического факультета («химическую Дуб­ну») под Ногинском, но эта мечта ректора осуществилась лишь через 20 с лиш­ним лет после его смерти.

Вообще далеко не все планы и идеи Ивана Георгиевича оказались реализо­ванными. Не получило поддержки предложение ректора создать в МГУ фа­культет искусствоведения, поскольку в существующих вузах Министерства культуры изучались теоретические и практические вопросы развития лишь од­ного вида искусств (живописи, театра, киноискусства и т.д.), а нужны, по мне­нию И.Г. Петровского, кадры искусствоведов широкого профиля. «Изучение теории и истории искусств ... требует как своей основы ... глубокого изучения всеобщей истории, истории культуры, литературы и языка», что «возможно лишь на базе университетского образования, в условиях привлечения к препо­даванию лучших научных сил кафедр истории, а также филологического, фило­софского и других факультетов». Однако ЦК КПСС, куда было направлено со­ответствующее письмо И.Г. Петровского (строки из него процитированы ра­нее), не внял доводам ректора. Нет такого факультета и до настоящего времени. А ведь будь в стране достаточное количество квалифицированных критиков-искусствоведов, может быть, и не обрушилось бы на слушателей и зрителей столько малоталантливых и просто бездарных произведений «массовой» куль­туры.

Опередила свое время и еще одна до сих пор не реализованная идея Ивана Георгиевича - создать в МГУ факультет «здорового человека» (в первоначаль­ном варианте название факультета звучало иначе - медико-биологический). Ученый исходил из того реального факта, что в настоящее время наука изучает человека, в первую очередь, с медицинской точки зрения, с позиций сохране­ния здоровья и борьбы с болезнями. «Здоровый же, нормальный человек почти вовсе выпадает из поля научного исследования», и И.Г. Петровский не считал такое положение правильным. По его мнению требуется комплексное «меж­дисциплинарное» изучение человека на основе новейших достижений антропо­логии, физиологии, психологии, социологии, экологии, геронтологии (науки о старении организмов) и других смежных наук для того, чтобы обеспечить луч­шую психофизическую подготовку человека к трудовой деятельности в разных условиях, для создания оптимальной внешней обстановки различных видов трудовой деятельности, для активного формирования способностей человека, длительного поддержания его физической и духовной активности и т.д. Явное неблагополучие во многих сферах поведения человека в современном мире, его взаимоотношениях с другими людьми и прочие проблемы, существующие ме­жду человеком, обществом и природой, наглядно подтверждают целесообраз­ность и даже необходимость вновь вернуться к идее И.Г. Петровского об изу­чении «здорового человека».

Не был воплощен в жизнь и проект И.Г. Петровского об открытии в одной из соседних с Москвой областей нового педагогического института как филиа­ла МГУ. Такое предложение ректора должно было повысить роль МГУ в под­готовке преподавателей средней школы с высоким научным уровнем, которые могли бы заниматься наукой (в том числе - педагогической) и в период школь­ной работы. Если сама идея о пединституте как филиале МГУ к настоящему времени утратила свою актуальность, то многие связанные с нею мысли И.Г. Петровского сохраняют свое значение: о преодолении бюрократизации педаго­гического труда, о необходимости сближения средней школы с вузами, о том, что «преподаватель средней школы ... наукой может и должен заниматься».

Перечень того, что не удалось осуществить, конечно, во много раз меньше того, что успел сделать И.Г. Петровский за время своего ректорства, но он по­казывает, что в этом человеке, реально и трезво видевшего мир с его сложно­стями, все же оставалось немало от идеалиста-романтика, стремившегося пе­решагнуть через время, сделать больше, чем это в человеческих силах. Подобный жизненный максимализм в делах и планах в то же время исключал всякую кичливость и самодовольство. В набросках статьи, над которой ученый работал в 1963 г., есть такое интересное суждение: «Те, кто действительно способен к науке, кто глубоко увлечен ею, обычно бывают и достаточно скромны потому, что сделать в науке что-нибудь серьезное очень трудно. Нормальное состояние современного научного работника такое: ничего не получается и видов на успех нет никаких... Крупные открытия бывают не так уж часто, но если нормальное состояние - это поиск и неудачи, то зачем же нос сильно поднимать?».

В одном из своих выступлений перед студенческим активом МГУ И.Г. Пет­ровский также подчеркнул, что в науке «дойти до переднего фронта, за кото­рым начинается неизвестное, ... очень трудно», и поэтому не поддержал мне­ние, что каждый воспитанник университета «должен стремиться обязательно написать какую-то научную работу, хотя бы плохую, хотя бы посредственную». Ректор, напротив, заявил, что «плохих работ лучше не писать, посредственных также», а нужно стать «широко образованными людьми», и «тогда хорошие на­учные работы сами появятся». Тем самым Иван Георгиевич как бы подсказы­вал, что в науке не может быть массовости и равенства, что достичь в ней вы­соких результатов способны лишь немногие, но и тем придется преодолеть большие трудности. Для этого, кроме таланта, нужны вера в свои силы, высо­кая работоспособность, «страсть» к науке. Но нужно и создавать условия для формирования и продвижения талантливой молодежи. Именно это, как писал один из близких помощников ректора профессор А.С. Панкратов, и «делал Иван Георгиевич в течение двадцати двух ректорских лет своей жизни; делал не по шаблону, потому что по натуре своей был гуманист, правдоискатель и философ, ... мудрец в самом человеческом смысле этого слова».

Но именно такой человек, независимый в своих суждениях, ищущий и от­стаивающий свою правду, не вписывавшуюся в идеологические и бюрократи­ческие каноны партийно-правительственных установок, и оказался неудобным руководителем с точки зрения представителей партийно-государственной вла­сти конца 1960-х гг. Если И.В. Сталин и Г.М. Маленков наверняка уважали И.Г. Петровского за его научные труды, если Н.С. Хрущеву была известна его роль в организации всей жизни университета в новых корпусах на Ленинских горах и в направлении студенческих строительных и уборочных отрядов на целину, то у Л.И. Брежнева, ведущего «идеолога» М.А. Суслова, руководителя москов­ских коммунистов В.В. Гришина особых положительных эмоций с именем И.Г. Петровского связано не было. Зато были содержащиеся в разных справках и информациях, подготовленных партийными и государственными чиновниками, сведения о недостаточной «управляемости» ректора, его отступлениях по тем или иным частным вопросам от партийных директив и другие замечания нега­тивного характера. Попытки «перевоспитания» ректора путем различных на­град и поощрений не изменили его натуры, а авторитет его как в МГУ, так и в научных и педагогических кругах страны был настолько значителен, что просто убрать его, заменив другим человеком, не представлялось возможным.

Тогда под предлогом заботы о здоровье И.Г. Петровского была сделана по­пытка оттеснить его от решения основных университетских дел, оставив ему, по существу, лишь представительские функции (именно по такому сценарию начали готовить проект нового Устава МГУ). Новым первым проректором был назначен профессор-геолог ЕМ. Сергеев (в будущем - академик), не скрывав­ший своих властных амбиций. Зорким партийным «оком» над беспартийным ректором стал избранный в 1967 г. секретарем парткома МГУ В.Н. Ягодкин (позже - секретарь МГК КПСС). Однако основную часть руководящего ядра МГУ по-прежнему составляли люди, поддерживающие самостоятельный курс ректора. Им импонировало умение И.Г. Петровского даже в самых сложных и противоречивых ситуациях, «не унижая людей, не прибегая к окрикам, прямо­му давлению, добиваться баланса интересов». Знали они и другое (об этом пи­сал еще при жизни И.Г. Петровского академик А.Н. Несмеянов): «мягкий и де­ликатный, Иван Георгиевич становился «упрямым» и бескомпромиссным, ко­гда дело касается созревших у него решений и убеждений относительно развития университета».

Стремясь обеспечить дальнейшее движение университета тем же курсом, которому он следовал все годы своего ректорства, И.Г. Петровский еще за не­сколько лет до смерти стал готовить себе преемника, видя в этой роли крупного ученого-физика, своего единомышленника по основным вопросам, близкого по стилю общения с людьми, члена-корреспондента АН СССР (позже - академи­ка) Р.В. Хохлова. Знали об этом выборе ректора и поддерживали его немногие ближайшие друзья И.Г. Петровского; догадывались - «партийные оппоненты» ректора, не очень довольные таким оборотом дела. Воспользовавшись тем, что в конце 1960-х - начале 1970-х гг. И.Г. Петровский дважды перенес инфаркт и продолжительное время находился на лечении, его недоброжелатели из числа «помощников» начали собирать различный «компромат» на ректора. Ему вме­няли в вину превышение полномочий (в том числе - в финансовой сфере) во время приема иностранных делегаций (а таковых, включая гостей самого высо­кого уровня, в университет приезжало немало), нецелевое использование средств (в частности, в связи с организацией музея Ф.М. Достоевского в Старой Руссе) и прочие «грехи».

Нашелся «великий грех» и в личной жизни И.Г. Петровского. В больничной палате ЦКБ, куда он попал после первого инфаркта, в период его временного отсутствия «доброжелатели» фактически провели обыск и обнаружили стихи, посвященные тайной любви ректора, преподавательнице географического фа­культета, женщине моложе Ивана Георгиевича на 17 лет. Стихи, как обвини­тельный документ, передали жене ректора, Ольге Афанасьевне. Супруги Пет­ровские все предшествовавшие годы продолжали жить в добром согласии, за­ботясь друг о друге, но прежней духовной близости в последние годы между ними уже не было. Вероятно, это и привело к появлению недолгой «потаенной любви». Виновницу происшествия поторопились уволить из университета, да­же не оповестив об этом ректора, но самому Ивану Георгиевичу эта история ни спокойствия, ни здоровья не добавила. После перенесенного позже второго ин­фаркта ректор уже постоянно носил с собой нитроглицерин. Знали об этом и друзья и недруги.

На этом обстоятельстве и оказались замешана последняя направленная про­тив Ивана Георгиевича интрига, которая и привела к его смерти. В январе 1973 г. в здании ЦК КПСС на Старой площади проводилось большое совещание ру­ководителей кафедр общественных наук основных вузов страны. Ранее при проведении подобных мероприятий И.Г. Петровского как руководителя веду­щего вуза обычно приглашали принять участие, и он считал своим долгом от­кликнуться на такое приглашение. На этот раз он приглашения не получил, а был лишь извещен, что на третий день совещания запланировано его выступле­ние перед собравшимися. Ситуация выглядела нелепой - выступать перед уча­стниками совещания, лишь по наслышке зная, о чем шла речь в течение первых двух дней совещания. Тем не менее Иван Георгиевич, прибывший на третий день для выступления, не был дежурным офицером допущен в здание, посколь­ку не имел ни официального приглашения, ни партийного билета, а остальные предъявленные документы для дежурного показались не заслуживающими внимания. Нелепость ситуации (ранее он не раз бывал здесь без всяких ослож­нений), жесткий тон «стража порядка», не пожелавшего вызвать кого-то из ор­ганизаторов совещания, наконец, чувство ответственности за то, что срывается намеченное выступление - все это, вместе взятое, привело к тому, что И.Г. Петровский почувствовал себя плохо. На площади, куда он вышел, его, бледно­го и находившегося уже в очень тяжелом состоянии, увидела одна из сотрудниц аппарата ЦК, знавшая Ивана Георгиевича в лицо. Его ввели в здание, положили на стулья, вызвали «скорую помощь», но машина прибыла только через полча­са. Никто не поторопился в это время дать больному хоть какое-то лекарство, ни принести хотя бы извинения за случившееся. Тем временем ситуация стала необратимой, и усилия врачей заставить сердце нормально работать ни к чему не привели. Так 15 января 1973 года Иван Георгиевич Петровский ушел из жизни. Сейчас уже никто не сможет дать ответ: была ли допущена устроителя­ми совещания вопиющая халатность или же речь нужно вести о заранее запла­нированной ситуации со вполне предсказуемым исходом. Второе, на наш взгляд, значительно более вероятно.

Позже, в недрах ЦК КПСС родилась легенда, будто И.Г. Петровский скон­чался во время «разноса» в кабинете министра высшего и среднего специально­го образования СССР В.П. Елютина. Тем самым вина за смерть ректора МГУ как бы «переводилась» с работников ЦК на высокопоставленного государст­венного чиновника. Разговор между министром и ректором, по всей вероятно­сти, действительно был, но происходил он несколькими днями раньше. Дело в том, что после совещания с руководителями вузовских кафедр общественных наук в Москве с 16 по 18 января должно было пройти Всесоюзное совещание работников высших учебных заведений с участием высшего партийно-государственного руководства. Основным докладчиком на совещании был ут­вержден В.П. Елютин, а в числе выступающих планировалось дать слово И.Г. Петровскому. Так что представляется вполне естественным, что докладчик счел необходимым встретиться с подведомственным ему руководителем и дать тому определенные указания. Не исключено, что разговор мог выйти из рамок кор­ректности (конечно, не по инициативе И.Г. Петровского) и иметь достаточно тяжелый осадок. Но все же, если это и было так, разговор мог быть лишь «пре­людией» к последующим событиям.

Еще одна странность бросается в глаза. Смерть Ивана Георгиевича наступи­ла в первой половине 15 января, но ни 16нго, ни 17нго января официальных из­вестий об этом передано не было. Лишь 18-го января центральные газеты «Правда» и «Известия» дали информацию о «скоропостижной» кончине «одно­го из крупнейших ученых нашего времени» и т.д. В чем причина такой задерж­ки? В желании не омрачать начавшееся 16 января Всесоюзное совещание ра­ботников вузов или состоявшееся 17 января вручение М.А. Сусловым ордена Ленина Институту марксизма-ленинизма при ЦК КПСС? А, может быть, выс­шее руководство «размышляло», от имени кого давать официальное извещение, каким должен быть текст некролога, чьи подписи должны под ним стоять? Ведь речь шла о выдающемся деятеле, но беспартийном.

В конце кондов извещение о смерти И.Г. Петровского было опубликовано от имени Центрального комитета КПСС, Президиума Верховного Совета СССР и Совета Министров СССР; в числе подписавших некролог оказались все выс­шие партийно-государственные руководители, включая Л.И. Брежнева, Н.А. Косыгина, Н.В. Подгорного и других членов Политбюро ЦК. Лишь в последний день работы Всесоюзного совещания вузовских работников им сообщили ут­ром 18 января о кончине И.Г. Петровского и они почтили его память минутой молчания. Лишь 19 января гроб с телом покойного был установлен в Актовом зале Московского государственного университета и тысячи москвичей и гостей столицы получили возможность в последний раз увидеть своего руководителя, коллегу, депутата, товарища, просто - замечательного человека. Но траурную церемонию свернули достаточно быстро. В 12 часов в последний почетный ка­раул встали прибывшие засвидетельствовать свое внимание покойному от име­ни Политбюро ЦК А.П. Кириленко, К.Т. Мазуров, М.А. Суслов, Б.Н. Понома­рев. Гражданскую панихиду открыл первый проректор МГУ ЕМ. Сергеев, да­лее выступил министр В.П. Елютин (не забывший еще 16 января своим приказом «исключить из списка ректоров академика Петровского Ивана Геор­гиевича в связи со смертью»), академики П.С. Александров, А.Н. Тихонов, рек­тор Ленинградского университета Л.И. Макаров и другие. Затем траурный кор­теж направился на Новодевичье кладбище, где и нашел место своего последне­го покоя великий сын России - Иван Георгиевич Петровский. Его вдова, Ольга Афанасьевна, скончалась 31 октября 1984 г. и была похоронена рядом с мужем.

Иван Георгиевич не имел детей, но у него остались тысячи учеников, слу­шавших его лекции, работавших в его семинарах, писавших под его руково­дством курсовые работы и диссертации, пользовавшие его научными консуль­тациями. У многих из этих людей стало традицией ежегодно в день рождения своего учителя собираться в той аудитории МГУ, где он вел свои замечатель­ные семинары по теории дифференциальных исчислений, и выступать со свои­ми докладами и сообщениями. Существующий и по сей день семинар имени И.Г. Петровского продолжает играть заметную роль в развитии математической науки.

Творческое наследие И.Г. Петровского как ученого не очень велико по объ­ему («Избранные труды» академика вышли в Москве в 1987 г. в одном томе). Однако непреходящая ценность его работ определяется не количеством напи­санного, а глубиной содержания. Вот мнение на этот счет его ученицы акаде­мика О.А. Олейник: «Многие из работ И.Г. Петровского на десятки лет опере­дили свое время. Его работы, выполненные в тридцатых и начале сороковых годов, стоят сейчас в центре внимания ведущих математиков мира. Мощное развитие математического анализа и алгебраической топологии последних лет помогает осмыслить глубину результатов и идей, заложенных в работах Ивана Георгиевича, получить новое освещение открытых или основополагающих фактов».

Но главным детищем для И.Г. Петровского стал Московский университет, переживший при нем свое второе рождение. Вот лишь некоторые цифры, сви­детельствующие о количественных и качественных переменах, произошедших в МГУ за годы его ректорства. За 20 с небольшим лет в университете было организовано более 70 новых кафедр и около 200 новых лабораторий. Если в 1951 г. профессорско-преподавательский коллектив университета составлял 830 че­ловек, то в 1973 г. - почти 2400 человек. За период с 1953 г. по 1972 г. 152 че­ловека из числа профессоров и выпускников МГУ были избраны академиками или членами-корреспонденгами АН СССР, 25 наиболее видных ученых, из числа работавших в МГУ, были удостоены звания Героя Социалистического Труда, а около 100 получили международное признание, будучи избраны ино­странными или почетными членами зарубежных академий наук, либо почет­ными докторами иностранных университетов (многие удостоились этой чести не один раз). Все другие советские вузы даже не приближались к подобным по­казателям. Суметь собрать такой «звездный» профессорско-преподавательский состав, умело направлять его работу с наибольшей пользой для студентов — в этом одна из важнейших заслуг И.Г. Петровского. Не случайно нынешний рек­тор МГУ академик В.А. Садовничий своей статье, посвященной И.Г. Петров­скому, дал название: «22 года во главе МГУ -это подвиг».

Сам же Иван Георгиевич в своей работе с людьми руководствовался таким правилом: «Если у студента или преподавателя, пришедшего к вам с просьбой, есть даже тысячный шанс решить его проблему положительно, - дайте ему этот шанс». Именно такие личные качества, как человечность, порядочность, так­тичность, доброжелательность, создавали ректору тот высокий нравственный авторитет, который значил для окружающих его людей больше, чем научные заслуги или организаторские способности.

Когда человек уходит из жизни, главным, что продолжает связывать живу­щих с ушедшим, остается память, -либо личная, которую сохраняют о покой­ном его родные и близкие, либо символическая, зафиксированная в каких-либо названиях. В год смерти И.Г. Петровского в Москве появилась улица его име­ни, в его родном городе Севске имя замечательного земляка было присвоено средней школе №2. Его же именем был назван безымянный перевал в Цен­тральном Тянь-Шане, открытый группой студентов и аспирантов МГУ. В 1974 г. постановлением Совета Министров РСФСР учебно-научное судно «Москов­ский университет» получило новое название «Академик И.Г. Петровский».

В 1976 г., в честь 75-летия со дня рождения Ивана Георгиевича, в старом здании МГУ был открыт мемориальный кабинет-библиотека И.Г. Петровского. Здесь экспонируются документы и материалы о жизни и деятельности ученого, личные вещи, книги (более 20 тысяч книг академика передала сюда его вдова). На главном здании МГУ была открыта мемориальная доска-горельеф И.Г. Пет­ровского. В том же году имя академика И.Г. Петровского было присвоено Брянскому государственному педагогическому институту (ныне - Брянскому государственному университету), здесь же был организован небольшой музей, в экспозиции которого основное место заняли книги из библиотеки Ивана Ге­оргиевича, переданные его вдовой.

И все же на своей малой родине великий ученый и гражданин оказался об­деленным вниманием. Как в Брянске, так и в Севске нет ни улицы или площади его имени, нет и памятников замечательному земляку. Даже в 100-летний юби­лей со дня его рождения, в январе 2001г, когда в Московском университете прошли многие связанные с именем бывшего ректора мероприятия, появились посвященные ему книги, статьи и другие публикации, на Брянщине и власти, и научно-педагогическая общественность «забыли» об Иване Георгиевиче. Лишь в одной из многочисленных областных газет появилась небольшая заметка о нем журналиста-краеведа В.Г. Деханова, а остальные как в рот воды набрали. И в Брянском университете, носящем имя академика И.Г. Петровского, посвя­щенные ему мероприятия прошли с опозданием и достаточно скромно.

Особый «подарок» преподнесли своему земляку власти города Севска. На­ходившийся в муниципальной собственности дом, где родился и провел детст­во и раннюю юность И.Г. Петровский, был продан в частную собственность. Тем самым исчезла возможность создать в этом доме мемориальный музей ве­ликого земляка как филиал Севского краеведческого музея. К чему современ­ным чиновникам, лишенным исторической памяти, дополнительные заботы и хлопоты?

Пусть же укором всем нам, землякам Ивана Георгиевича, прозвучат слова академика В.А. Садовничего: «Невозможно перечислить все то, что сделал Петровский для науки, для Московского университета, для просвещения, для нашего государства. Имя его по праву занимает одно из самых славных мест в ряду деятелей отечественной культуры XX столетия».

Источники и литература

1. ГАБО ф. 121, оп. 2, дд. 17, 22.
2. ф. 132, оп. 1, д. 39.
3. ф. 249, оп. 1, д. 186.
4. ф. 342, оп. 2, д. 12.
5. ф. 507, оп. 1, дд. 121, 122, 243, 245.
6. ф. 552, оп. 3, д. 145. РГАДА ф. 442, оп. 1, д. 388.
7. Адрес-календарь Орловской губернии. - Орел. 1877. Петровский И.Г. Избранные труды. -М., 1987.
8. Постановления XI очередного Севского уездного земского собрания. 1905. - Севск. 1906.
9. Александров П.С., Колмогоров А.Н., Олейник О.А. Иван Георгиевич Петровский. // Ма­тематика в школе. 1973. №4.
10. Бобров А.А. Памятники садово-парковой культуры. // Из истории Севска и его округи. -Севск. 1995.
11. Димов В.А. Университет Ломоносовых. Круг основателей. Клятвы Воробьевых гор. Эпо­ха И.Г. Петровского. - М, 2003.
12. Жуков Ю.Н. Сталин: тайны власти. - М., 2007.
13. Ильченко Е.В. Академик И.Г. Петровский - ректор Московского университета. М. 2001.
14. Лебедев СВ. Русская идея и русское дело. - СПб., 2007.
15. Садовничий В.А. 22 года во главе МГУ - это подвиг. // Московский университет. 2001. №8.
16. Материалы периодической печати. 1962 - 1973.