Об аварии на Чернобыльской атомной станции я узнал на следующий день. В то время я учился в Ленинградской военной академии тыла и транспорта. Вскоре группу наших преподавателей командировали в Чернобыль для проведения мероприятий по ликвидации последствий аварии и развертыванию тылового обеспечения.

По окончании академии меня направили на службу в Горьковское военное Училище, где готовили офицеров тыла. Работал преподавателем. Первая моя командировка в Чернобыль состоялась в 1989 году.

До Москвы доехал быстро. На Киевском вокзале отметил проездной билет, и скорый поезд помчал меня в столицу Украины. В Киеве прибыл в штаб гражданской обороны. В то время в Чернобыл е стояла оперативная группа Гражданской обороны СССР. Меня включили в ее состав. Особая группа работала в радиусе десяти километровой зоны.

Дорога на спецавтобусе от Киева до Чернобыля заняла полтора часа. По прибытии нас разместили на ночлег, выдали спецодежду, представили руководству. Вся процедура заняла два часа, а в Чернобыле мне предстояло провести два месяца.

Я исполнял обязанности начальника штаба отдела тыла опергруппы. Побывать на самой станции не пришлось.

Апрель 1989 года выдался жарким. Часто происходило возгорание сухих веток, травы, деревьев. Приходилось совмещать основную работу с работой огнеборцев: тушить лесные пожары в 300 метрах от атомной станции. Но самое тягостное впечатление было от опустевших сел и деревень.

К тому времени над четвертым блоком уже смонтировали саркофаг, которым сдерживал силу ядерного монстра. Нам часто приходилось работать в тридцати километровой зоне. Уже вернулись в родные места старики. Они не смогли жить в других местах. Сколько в их глазах было горя, страданий. Мы останавливали машины и подвозили их. Они молча уходили в свои хаты.

Помню, возле белорусского города Брагин в одном селе проводили дезактивацию солдаты из батальона Уральского военного округа. Когда мы подъехали, к нам подошел их командир и поведал, что хозяйка одного из домов не даёт проводить дезактивацию. Химик-дозиметрист включил приборы, и они моментально зашкалили.

Спросили у одного старика, приезжают ли к нему родственники. «До аварии приезжали, а сейчас дорогу забыли, - с грустью ответил дед. - Мы тут как прокаженные».

У одного старика во дворе лежали бревна от разобранной избы. Мы знали, что они привезены от «могильника» - ямы, куда закапывали остатки былых жилищ. Стрелка на приборе резко рванула за красную черту. Объяснили деду, что нельзя этими дровами топить печь, но он не хотел слушать и только вытирал с глаз обветренными руками слезы. Мы попрощались и продолжили путь дальше.

За два месяца пребывания в чернобыльской командировке всего пришлось повидать. Ловили рыбу в речке, варили уху но это изредка, как говорится, на свои страх и риск. Пробовали и черешню - очень хотелось ягод, и удержаться было невозможно. А их тут было море.

Гнетущее чувство вызвало кладбище военной техники, принимавшей участие в ликвидации последствий аварии. Вертолеты, БТРы, мощные «Уралы». Они занимали не менее квадратного километра, было огорожено колючей проволокой и охранялось часовыми.