Лев Иванович Ошанин (1912-1996) ‒ советский поэт-песенник. Автор более 70 поэтических сборников, стихотворных повестей и пьес, лауреат Сталинской премии первой степени (1950), а также лауреат Всемирных фестивалей молодежи и студентов.

Родился 30 мая 1912 года в Рыбинске (ныне Ярославской области) в дворянской семье. Отец, Иван Александрович, работал частным поверенным городского суда; мать, Мария Николаевна, ‒ музыкальным педагогом. В семье было шесть детей ‒ 5 братьев и сестра.

Отец скончался, когда Льву было 4 года, и чтобы заработать на жизнь, мать была вынуждена устраивать благотворительные концерты. После 1917 года семья переехала в город Ростов той же губернии, Мария Николаевна возглавляла там первый детский сад.

С 1922 года Ошанины жили в Москве. После окончания восьми классов Ошанин работал токарем на чугунолитейном заводе, а затем экскурсоводом на выставке, впоследствии ставшей ВДНХ. Посещал рабочий литературный кружок «Закал», при поддержке которого издал свою первую книгу ‒ повесть «Этажи» о школьных годах. Был принят в Российскую ассоциацию пролетарских писателей (РАПП). Стал публиковать стихи в «Комсомольской правде», «Огоньке», «Молодой гвардии».

В 1932-1935 годах находился в тундре на строительстве города Хибиногорска: работал на Хибиногорской апатитовой фабрике, затем директором клуба горняков, а после разъездным корреспондентом газеты «Кировский рабочий». Однако дворянское происхождение не давало спокойно жить и здесь ‒ после доноса завистников Ошанина исключили из комсомола и уволили из газеты.

Лев Иванович вернулся в Москву, где в 1936 году поступил в Литературный институт имени А.М. Горького. Женился на литераторе Елене Успенской ‒ внучке писателя Глеба Успенского, родились дочь Таня и сын Сережа. Учебу пришлось бросить.

Из-за плохого зрения Ошанин не был призван в армию, и даже после начала Великой Отечественной войны не смог стать военным корреспондентом. Вместе с семьей он оказался в эвакуации в Казани. Там поэт Б.Л. Пастернак посоветовал ему вступить в Союз советских писателей, с членским билетом которого можно было попасть на фронт даже с плохим здоровьем. Ошанин, заручившись рекомендацией Пастернака, так и сделал. Он стал ездить в командировки на передовую от Политуправления Красной Армии, сотрудничать в военных газетах, выступать перед бойцами.

В 1944 году вступил в ВКП(б). В день начала войны, 22 июня 1941 года, из репродукторов на сборных пунктах звучала песня на написанное им ранее стихотворение «В бой за Родину», а после Победы И.О. Дунаевским на музыку были положены и стали песней его стихи последнего периода войны «Ехал я из Берлина».

Осенью 1945 года на стихи Ошанина была написана знаменитая песня «Дороги».

Ошанин ‒ один из наиболее популярных поэтов-песенников советского времени. Кроме песни «Дороги», которая стала народной, огромную известность получили также «Течет Волга», «Солнечный круг», «Зачем меня окликнул ты?», «А у нас во дворе есть девчонка одна», «Люди в белых халатах», «Просто я работаю волшебником».

Песня на стихи «Солнечный круг» (композитор ‒ Аркадий Островский), в исполнении Тамары Миансаровой, победила на песенном фестивале в Сопоте в 1963 году.

Однако это лишь одна сторона творчества поэта: Ошанину принадлежит разнообразная лирика, особенно любовная, а также разнообразные по сюжету баллады.

Значимая веха в творчестве Ошанина ‒ поэма об Александре Македонском «Вода бессмертия» (1976). Поэма представляет собой серию баллад (авторский подзаголовок ‒ «Роман в балладах»). Ошанин использовал несколько ярких эпизодов из жизни Александра, известных по сочинениям античных авторов, но также и апокрифические восточные легенды.

До последнего года жизни вел в Литературном институте им. А.М. Горького семинар для молодых поэтов.

Умер 30 декабря 1996 года. Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Свойство есть у памяти такое, ‒

С детства радость помня наизусть,

Горе ‒ даже самое большое ‒

Обращать в приглушенную грусть.

Как уйти от дорогой могилы?

Как забыть? Уйми глухую дрожь,

Если горе сразу не свалило,

Значит, ты его переживёшь.

Если б нам не помогала память,

не гасила прошлое вдали, ‒

Все пройдя, что пережито нами,

Мы бы жить, наверно, не смогли.