Жизнь Ольги и её супруга Василия Чупаченко была связана с заповедником с 1992 по 1998 годы: Василий работал научным сотрудником, орнитологом, Ольга растила детей: "с восторгом наблюдала, как растут девчонки, собирала вокруг других детей, с которыми мы читали, гуляли, устраивали домашние спектакли, множество праздников и событий". Предлагаем нашим читателям рассказ Ольги Чупаченко о поездке в заповедник "Брянский лес", о зубрах, экскурсии с Олегом Евстигнеевым, о новых впечатлениях. Всю прошлую неделю я провела в заповеднике "Брянский лес", где мы прожили с сентября 92-го по конец 98-го, где появились дети. Здесь были прожиты трудные, но счастливые и деятельные годы, когда Вася пропадал в лесу неделями, составлял огромный кадастр хищных птиц, знал каждое гнездо и каждую семью подорликов, канюков, тетеревятников, медведей различал буквально по походке. А я с восторгом наблюдала, как растут девчонки, собирала вокруг других детей, с которыми мы читали, гуляли, устраивали домашние спектакли, множество праздников и событий. Детство нельзя создать в отдельном доме. Добрые люди и добрая природа были нашим миром. 22 года прошло, как уехали, 6 лет с последней встречи. Старое поколение уже совсем ушло. Кто-то уехал. Контора расцвела, и это хорошо, но ищется прошлое, пусть и неказистое. Слава богу, остались близкие друзья, мамы, с которыми мы творили Детство для всей окрестной малышни, соседи - родители этой малышни, сама "малышня", ставшая родителями. И как дорого слышать, что помнят они это детство и своим детям что-то из него стараются передать. Пусто на полянке, где стояла наша Заячья избушка, куда мы носили конфеты Зайцу, а он одаривал всех пришедших в ответ. Но на другом перекрестке просек стоит новая избушка, и на ней улыбающаяся мордочка зайца. И теперь новые детские души ждут с нетерпением, когда мамы отведут их туда. Да, двадцать лет для всех не прошли даром, но тепла в наших отношениях не убавилось, и это так радует. И еще мне было важно вспомнить себя, свои чувства, мечты. Здесь родилась наша семья, здесь без зарплат месяцами, без удобств, без помощи родни мы учились самостоятельности, отважно и весело смотреть вперед, из самих себя высекать счастье, энергию, веру в лучшее, вдохновлять и вдохновляться. А еще почему-то только здесь у меня абсолютное ощущение, что родители все еще живы и полны сил. Вечерами мне приходилось проходить 4 километра по лесу. Раньше там была колдобистая дорога, а теперь прекрасный асфальт, но в ночи никто не ездит. И эти прогулки под звездами и соснами в абсолютной тишине запомнятся навсегда. Я думала о том, что удалось сделать, что не получилось, что осталось таким же недостижимым, как эти созвездия. Но вот, пожалуй, теперь поняла, как к этому относиться. Все, к чему тянулась душа, пусть останется этим звездным небом. Оно часть нас, оно всегда будет светить. И здесь не так важно насколько мы приблизимся, важно держать курс и просто почаще поднимать голову, радоваться этому свету, благодарить за то, что живы и все еще многого хотим. В ходе поездки к зубрам в "Брянском лесу" сразу проводят экскурсию по заповеднику. Показывают следы животных, следы зубов зубров на коре деревьев, фотоловушки, самую высокую точку заповедника. А из этого сразу проистекает рассказ о древней пра-реке, которая здесь протекала, о террасах, моренах (ледниковых отложениях), и маршрут идет по этому геологическому профилю, а сменяющиеся типы леса становятся понятной иллюстрацией даже зимой. Заповедник находится в зоне широкой лесной полосы - Неруссо-Деснянского полесья, сформированной еще ледниками. Эти земли долгое время были дикими и малодоступными, входили в состав засечных лесов - уникального русского способа защиты своих рубежей. В отличие от китайцев, у нас не было нужды создавать бесконечные каменные стены. Для защиты от степняков мы использовали естественные экосистемы. Такие леса берегли указами на всякий случай до 17 века. Но, пусть и позже, сюда просочились первые производства, которые, конечно, использовали лесные богатства. Народ начал возделывать землю поначалу подсечно-огневым способом, занимался бортничеством (добычей меда), бондарным делом (производство бочек, кадок, колес). Была будная промышленность, когда жгли уголь, попутно получая деготь и поташ (карбонат калия). А еще гутная - по выработке стекла. Добывали руду болотную и плавили железо. Только сейчас я поняла, что означают эти чудные названия, разбросаные по карте области - "Буды", "Гуты", "Рудни" и тп. Много было винокуренных заводиков буквально из всего - из картошки, зерна, свеклы. Активно добывали смолу. Земли заповедника были тогда шереметевскими, позже частью производств владел поэт Федор Тютчев. Чтобы разогреть стеклянную массу до 1000 градусов или чтобы расплавить руду, леса уходило много. Из 100 кг дерева получали 15 кг угля и 4 кг дегтя, и не больше 1 кг золы для поташа (без него тогда не могли делать стекло, краски, мыло). Больше всего золы давал ясень, и поэтому его целенаправленно истребляли. Для 1 т. руды требовалось 28 т. дуба. Такие производства очень быстро вырубали леса вокруг, постоянно переносились, "осваивая" новые участки, и уже Петр I начал требовать производить поташ только из "худых бочек и сучьев" под страхом вечной каторги, позже требовали "угли" только "с лежачего дерева жечь". Да разве уследишь за всеми. И следить было особо некому. Положение о корпусе лесничих было утверждено Николаем I только в 1839 году, после начали заниматься лесоустройством, создавать сети кварталов, вести систематические описания и учет. Сторона квартала и сейчас равна версте - примерно 1100 м. В общем, из поездки к зубрам народ возвращается с обширными знаниями по истории края, по геоботанике, просто по ботанике и зоологии, понимающий в лесоустройстве и заповедном деле, читающий по следам, кто прошел, и по квартальным столбам - в какую сторону. Не знаю, как всем, но нам в этот день доктор биологических наук Олег Иванович Евстигнеев прочитал еще и лекцию, где живописал историю этих мест с палеолита, с мамонтов. А надо вам сказать, что Брянщина очень "мамонтовое место". Кости встречаются много где. Под Севском при строительстве Киевской трассы нашли кости сразу 42 особей. И здесь раскопали уникальную стоянку человека, времен палеолита (15 тыс. лет до н.э). Сам Олег Иванович, будучи геоботаником, постигает мир очень комплексно. Он фанат не только мамонтов, но и бобров, барсуков и даже мышек, потому что благодаря им, их норной и строительной деятельности, в лесу возникают световые пятна (погрызы бобров, упавшие деревья) и мозаика с разными свойствами почв (норы, раскопы, рыхление), плюс к этому перенос спор и семян растений на шкурах и через пищеварительный тракт. Все, что повышает разнообразие растительных сообществ, его радует, и он создает фитоценотические портреты разных животных. Нам так повезло встретиться с этим общительным и щедрым душой человеком в лучшее время, когда хотелось познавать этот мир, строить гипотезы, искать им доказательства или опровержения. Фантазия, смелость предположений обязательно нужны в науке, но за этим должен идти уже системный труд, тщательный отбор фактов. Олег Иванович не только прекрасный ученый, а еще педагог, очень многих вывел он в науку. Но и просто на экскурсиях, в общении он всегда будит интерес к природе, к миру, без этого от него еще никто не уходил. Наверное, не в каждом заповеднике прямо в двух шагах от конторы живут бобры, а тут живут - на речке Теребушке, в памятнике природы. Сюда приходят косули, прилетает черный аист и серые цапли, утки. Сотрудники помнят, как медведи проходили через это место. И поэтому, чтобы рассказать и показать многое из лесной жизни, незачем и в заповедник ехать. На полянке, где сейчас контора "Брянского леса", стоял когда-то дом лесника. А сейчас отсюда начинаются несколько интересных маршрутов биологических, исторических, насыщенных наглядной информацией. Дощатые тропы удобны для всех, в том числе и для людей с ограниченными возможностями. Казалось бы, зимой много не увидишь, но с геоботаником Олегом Ивановичем Евстигнеевым лес действительно читаешь, как книгу. Он обратит внимание на шишки, вставленные в трещины коры, на припрятанные желуди у основания стволов, на разные шелушки, на дупла и норки - и все вокруг сразу оживет, наполнится хлопотами и радостями лесных обитателей. Его кошка дружит с бобрами, летом по вечерам частенько уходит посидеть на бережок Теребушки над их норами. Эти неутомимые строители творят тут любимую Евстигнеевым мозаику. Начнет он рассказывать про ясень, который массово рубили для производства золы, покажет рукой на то место, где тот был вчера, а его уже нет - бобры за ночь в речку свалили. Но, к счастью, есть ясень в подросте со своей фишкой - черной почкой на верхушке. Бобры прокладывают тропы-канавы, и уже размножили русло на несколько рукавов. Кстати, если не понятно, живое ли поселение, надо поискать в округе волчьи следы. Если они есть, а они тут есть, то и бобры есть. Тропа деревянная проложена над речкой, над болотцем, которое устроили бобры. Они последовательно изменяют ландшафт (это называется сукцессией) через несколько стадий: затопленный лес, заболоченный лес, пруд на месте запруды, травяное и затем кустарниковое болото (после их ухода), в итоге получается влажный лес. Но они еще могут возвращаться. Эти вот живут тут почти 40 лет, и нормально. По ходу тропы устроены "макеты" жилищ разных животных, есть скульптуры малышей и взрослых особей. Много интересных и содержательных плакатов, для детей - загадки с картинками. Летом, пользуясь наглядными пособиями, можно спокойно разобраться в папоротниках, кустарниках, деревьях. Но с экскурсией, конечно, интереснее, особенно, когда ведет ученый, исследователь. Это не выученный, пусть и хороший рассказ, это исследование прямо при тебе. И тут же можно спросить, а как было бы при других условиях, а если бы что-то пошло по-другому... Хочу обратить внимание, что особенно в эту пору большой красоты на болоте нет, хорошо видны сухие деревья с обломанными ветками, отвалившейся корой. Но как только тебе покажут на них различные дупла, гнезда, то уже не захочется лес от этого чистить. Сколько жизни даже в поваленных стволах! Там, между прочим, в гнилушках мыши зимой согреваются. Даже старые корни нужны лесу, по ним молодым растениям легче встраиваться в почву своими слабыми корешками. Вот и выходит, что умершие деревья помогают молодым укрепляться и жить дальше. На других тропах заповедника можно познакомиться со старыми картами этих земель, узнать историю деревень, и даже сравнить наличники из разных мест. Еще хороший, здоровый лес и красавицу Неруссу можно за пределами заповедника увидеть, например, в Неруссо-Севном заказнике. Вася называл те места "русской Европой". Но по большому сырому снегу без лыж мы до самых больших дубов не дошли. Увидели края заказника с полей, где охотхозяйство сеет подкормку для животных. Там на опушках дубки подрастают молодые и крепкие, будто саженные кем-то. На самом деле, отличный пример самовосстанавливающегося хорошего леса. Оленями все истоптано, и даже большую кошачью лапу мы углядели, точно - рысь. Конечно, летом было бы намного интереснее приехать, но рада, что смогла хотя бы в это время. Раз в несколько лет удается - уже славно.