(к 90-летию со дня рождения поэта – 20 июня 2022 г.)
Люди!
Покуда сердца стучатся, –
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье, –
пожалуйста, помните!
(РР)
1. РР – Роберт Рождественский – На земле безжалостно маленькой…
Сама его фамилия ассоциируется с «рождением», «рождеством» и, несомненно, послужила добрым талисманом поэту. Парнишка из сибирской глубинки – из алтайского села Косиха, что под Барнаулом, родом из тяжелого военного детства – стал любимцем миллионов, истинным властителем дум.
Когда-то наш сегодняшний юбиляр написал в предисловии к одной книге, которая сразу стала бестселлером в книжной, ещё советской России: «Давно уже замечено, что когда умирает известный человек, то число его «посмертных друзей» сразу же начинает быстро расти, в несколько раз превышая количество друзей реальных, тех, которые были при жизни.
И объяснить это явление, в общем-то, можно: ведь всегда находятся люди, жаждущие погреться в лучах чьей-нибудь славы – хотя бы и посмертной. Тем более что обладатель этой славы уже не в силах никому возразить, не в силах что-либо опровергнуть.
А все дело в судьбе. В твоей личной судьбе, которая начинается вовсе не в момент рождения человека, а гораздо раньше. В личной человеческой судьбе, которая никогда не бывает чем-то отдельным, обособленным от других людских судеб. Она, твоя судьба, – часть общей, огромной судьбы твоего народа. И существуешь ты на Земле, продолжая не только собственных родителей, но и многих других людей. Тех, которые жили до тебя. Тех, которые когда-то защитили твой первый вздох, первый крик, первый шаг по земле».
…Эти строки Роберт Рождественский написал в уже далеком 1989 году о другом замечательном поэте – Владимире Высоцком, но кажется, будто он сказал это и о себе…
А как современно звучат именно сегодня эти его строки:
Я сегодня до зари
встану.
По широкому пройду
полю.
Что-то с памятью моей
стало:
все, что было не со мной,
помню.
Бьют дождинки по щекам
впалым.
Для вселенной двадцать лет –
мало.
Даже не был я знаком
с парнем,
обещавшим:
«Я вернусь, мама!..»
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы.
И грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны.
Обещает быть весна
долгой.
Ждет отборного зерна
пашня.
И живу я на земле
доброй
за себя
и за того парня.
Я от тяжести такой
горблюсь.
Но иначе жить нельзя,
если
все зовет меня
его голос,
все звучит во мне
его песня.
А степная трава
пахнет горечью.
Молодые ветра
зелены.
Просыпаемся мы.
И грохочет над полночью
то ли гроза,
то ли эхо
прошедшей войны. (1976 г.)
Бывает так: месяцами мучаешься, чтобы найти нужную строчку или рифму для нового стихотворения, а иногда, наоборот, стих пишется буквально за 10-15 минут, и он выходит лучше, чем тот иной – вымученный месяцами.
Мне кажется, что стихотворение, которое я приведу ниже, написано именно так - на одном дыхании!
…Это одно из моих любимых стихотворений о войне, написанных намного позже самой войны – «На земле безжалостно маленькой» Роберта Рождественнского:
На Земле
безжалостно маленькой
жил да был человек маленький.
У него была служба маленькая.
И маленький очень портфель.
Получал он зарплату маленькую…
И однажды –
прекрасным утром –
постучалась к нему в окошко
небольшая,
казалось,
война…
Автомат ему выдали маленький.
Сапоги ему выдали маленькие.
Каску выдали маленькую
и маленькую –
по размерам –
шинель.
…А когда он упал –
некрасиво, неправильно,
в атакующем крике вывернув рот,
то на всей земле
не хватило мрамора,
чтобы вырубить парня
в полный рост! (1969 г.)
Вот ведь прошло уже более 50 лет с года его написания, а оно - в свете последних событий на Украине – всё также актуально, все также наполняет глаза слезами, а сердце болью.
2. Шестидесятник – Рождественский!
Да простит меня прекрасный поэт Давид Самолов, но сегодня мне захотелось продолжить его знаменитые строки именно так:
Сороковые, роковые,
Свинцовые, пороховые…
… Шестидесятые – на стихи богатые,
Поэзией души наши – объятые…
Мою статью я первоначально хотел назвать коротко: В.Е.Р.А.
А расшифровывается эта ВЕРА так:
В – Вознесенский
Е – Евтушенко
Р – Рождественский
А – Ахмадулина….
И ведь так оно и есть: полные стадионы, которые они когда-то собирали, действительно верили каждому их слову, каждой строке!
И это, конечно, неслучайно, ведь при всей, казалось бы, несхожести этой четверки в стихотворной манере письма, какая-то высшая сила свела их вместе. И сегодня, когда мы говорим о прекрасной поэзии шестидесятых, их имена срослись в нашем сознании так же, как, допустим, Ильф и Петров…
Стихи РР вроде бы простые, не такие изысканные, как у Беллы Ахмадулиной, не такие модернистские, как у Андрея Вознесенского, не такие задиристые, как у Евгения Евтушенко, а вот, поди ж ты, именно эта поэтическая четверка наделала много шума в шестидесятых годах 20 века. Недаром их так и назвали «Шестидесятники»!
Нас много. Нас может быть четверо.
Несемся в машине как черти…
…И все-таки нас большинство…
Так о них – четверых – сказал Андрей Вознесенский.
А вот стихотворные строки о той эпохи другого представителя легендарной четверки:
Кто были мы, шестидесятники?
На гребне вала пенного
В двадцатом веке как десантники
Из двадцать первого.
И мы без лестниц, и без робости
На штурм отчаянно полезли,
Вернув отобранный при обыске
Хрустальный башмачок поэзии.
Давая звонкие пощёчины,
Чтобы не дрыхнул, современнику,
Мы пробурили, зарешеченное
Окно в Европу и в Америку.
Мы для кого-то были «модными»,
Кого-то славой мы обидели,
Но вас мы сделали свободными,
Сегодняшние оскорбители.
Пугали наши вкусы, склонности
И то, что слишком забываемся,
А мы не умерли от скромности
И умирать не собираемся.
Пускай шипят, что мы бездарные,
Продажные и лицемерные,
Но всё равно мы – легендарные,
Оплёванные, но бессмертные!
Это стихи Евгений Евтушенко посвятил Роберту Рождественскому в 1993 году.
Эра шестидесятников, эпоха Оттепели – это неисчерпаемая тема.
… Кстати, всем рекомендую обратиться и к роману Василия Аксенова «Таинственная страсть».
Несмотря на большое количество персонажей, есть все же в этой книге главный герой. У Аксенова это – Роберт Рождественский – Роберт ЭР (потому что он подписывался «РР»). Да, именно Рождественский вызывал у Аксенова наиболее теплые чувства. Остальных он, похоже, недолюбливал. Они такие разные люди с разной судьбой…
Он описан в этой книге как человек, живущий исключительно творчеством и пытающийся не ссорится с властью, потому что согласен с ней в основных моментах. Кроме того, он был порядочен и в личной жизни, чего не скажешь о других…
Рождественский оказался самым уязвимым с творческой стороны из-за ограниченной палитры. У Евтушенко имелись в наличие десятки масок, которые он успешно тасовал; Вознесенский умело жонглировал рифмами, прячась за «авангард»; Ахмадулина имитировала оторванную нездешность. И только один Рождественский был цельным парнем сегодняшнего дня.
…Кстати, кто может рассказать о РР лучше, чем его друзья-шестидесятники!
3. Рождественский и Евтушенко
Евтушенко говорил о нём:
«С Робертом у нас были совершено близкие отношения, я знал всю его подноготную, он никогда ничего не скрывал. У него была очень серьезная история с его первой женой, это все было на моих глазах. И моя влюбленность проходила на его глазах – у нас ничего не было спрятано друг от друга...»
Впрочем, жена Рождественского Алла Киреева замечает:
«Роберт дружил с Женей Евтушенко. Отношения у них выстраивались очень ревнивые. Они как петухи были, им хотелось показать себя друг перед другом. То есть, отношения складывались на уровне здоровой братской конкуренции. Раздел между друзьями поставила не бытовушная ссора, а само время».
Есть у Евтушенко строки в замечательном стихотворении «Монолог американского поэта», которое он в новейшее время переназвал, выбросив слово «американского»:
Уходят друзья, кореша, однолетки,
как будто с площадки молодняка,
нас кто-то разводит в отдельные клетки
от некогда общего молока...
И снова дам слово Евтушенко о РР: «Мы дружили, но были беспощадны друг к другу. Мы не занимались раздариванием комплиментов. Подразумевалось, что мы друзья, что мы любим друг друга, любим наше общее дело, и это означает, что мы можем говорить друг другу очень резкие слова. Сейчас это почти не принято. И каждый из нас был очень жестким критиком, и никогда не было взаимных обид. Это была наша привычная среда обитания. Здоровый воздух. Я начал писать свои серьезные, самые лучшие стихи в то время. Это было сталинское время, но тогда и было мое настоящее начало, благодаря литературной среде... мы вместе развивались, очень часто выступали вместе, зарабатывали какие-то баснословно маленькие деньги, но нам было просто приятно ездить друг с другом…
Но потом что-то развело нас… Это, к сожалению, с неизбежностью почти всегда случается. Ведь вот бывает так: люди дружат... Может быть, и ошибочно, но одному из этих людей кажется, что его товарищ идет по неправильному пути. Опасный момент был в его соединении с эстрадой. Потому что он, с моей точки зрения, начал уходить в риторику. Я всю жизнь боролся и до сих пор борюсь с риторикой. Это было болезнью нашего поколения, какой-то отравой газет... Я об этом Роберту даже письмо написал.
Мы не виделись. И жили в разных средах. А ведь у нас была такая дружба хорошая, близкая... Мы с Робертом всегда друг друга любили внутренне, но нас просто разводили. Люди, которые не хотели, чтобы мы были вместе. Им не удалось нас поссорить, как говорится, в кровь. Но им удалось нас разъединить. Развести. И Роберт оказался, с моей точки зрения, в непрофессиональной среде. Но и я тоже, между прочим. А сейчас ее вообще не существует. Мне не с кем совершенно поговорить о стихах. Всерьез поговорить. Мне никто не делает настоящих профессиональных замечаний, никто не говорит: вот это у тебя плохая рифма. Или: вот это выбрось, ну что это за строчка. Сейчас уже никто не сможет подсчитать, сколько строчек в стихах Роберта подсказано мной, и сколько в моих стихах подсказано им. Это была нормальная жизнь. Просто критиковали, говорили: вот выбрось это, это лишнее. Сейчас нету этой жизни. Мы читали стихи друг другу по телефону. Кто сейчас читает стихи по телефону?.. Сейчас такое не встречается, совершенно ушло. Вот это была драгоценность общения.
У него огромное было несоответствие его грустных глаз с его маршевыми, бодрыми песнями и стихами. Несоответствие с его глазами, обликом и совершенно особым, специфическим, я бы не сказал «черным», но достаточно мрачноватым юморком. У него какая-то боль жила нерассказанная. И он ее из себя не выпускал в стихах слишком долго. Он слишком боялся обнаружить эту боль. А потом она начала выходить наружу. И тогда получились прекрасные стихи.
Вообще, одно время из него начали делать фигуру, которую противопоставляли мне, когда меня били. Но в момент нападок на меня и оплевывания меня, он никогда к этому не приложил руки. Хотя его очень часто толкали на это. Я просто был очень счастлив, что у нас начал происходить возврат к взаимопониманию и к простоте общения. Я безумно счастлив, что, хоть запоздало, но это все-таки произошло...»
4. Рождественский и Вознесенский
Другой ближайший поэтический друг РР – Андрей Вознесенский – вспоминал: «Как мы познакомились, я и не помню. Думаю, это был какой-то вечер в ВТО. Вот что его отличало от всех нас: он был человек искренний, чистый, полный доброты. Это самое главное в нем было. И в нем было чувство идеала. Это, пожалуй, единственный в литературе человек, который верил в то, что он пишет. Для него эти слова не были ходульными. Многие из нас писали романтические слова насчет коммунизма и всяких вещей, а у него это не было риторикой. Это были убеждения, поэтому к нему с уважением относились все. Он был из цельного куска человек, он действительно принадлежал этой идее, верил в нее, за ней шел.
Он был одним из тех, кто вернул нам Высоцкого, своим авторитетом Роберт издал его первую книгу. Роберт стоял особняком среди шестидесятников. Хотя мы вообще все особняком стояли. Но из нас троих – Женя, я, Роберт,–- он был как Илья Муромец: высокий, широкоплечий... От последних его стихов просто обрывается сердце, вот от этого: «Я не вернусь...»
Помню такой эпизод: впервые в истории нашей страны, да и всего мира был вечер поэзии в Лужниках. Евтушенко тогда был на Кубе. На вечере было много выступающих, и в их числе Белла была, Роберт был и я. Честно сказать, вечер сыпался. Потому что стадион, четырнадцать тысяч человек, 25 выступающих, да еще стихи. Зал не принимал совершенно. Все провалились, даже Белла. И мы были последние, я и Роберт. Трудно было читать на такую огромную аудиторию. Но мы на своих плечах вытянули вечер.
И еще эпизод – с Хрущевым. Роберта тогда спасло то, что он заикался. Его должны были смять так же, как и меня. В первый день было так: Роберт вышел на трибуну, и все напряглись его бить. Он вышел, но так волновался, что с трудом говорил свою речь, он не мог связать двух слов. Вот когда стихи читал, он не заикался никогда. А тут его заикание спасло, потому что – не знаю, может, жалко его стало. Нет, Хрущев проорал что-то вроде – «Ну вот вы, товарищ Рождественский...» – я не помню точно, какие-то были против него слова, но, видимо, неловко ему было. Человек так волнуется, заикается... это Роберта и спасло.
…И я рад, что сейчас в Переделкино существует улица имени Рождественского…».
5. Вспоминает вдова Рождественского
После «оттепели» каждый из шестидесятников двинулся по своей развилке. Самым востребованным временем оказался Роберт. Его, как искренне правоверного, затянули в союзписательское начальство.
Вдова поэта Роберта Рождественского Алла Киреева вспоминает: «У нас все были гении! Абсолютно все. Мы стояли на лестницах, читали друг другу стихи и говорили: «Старик, ты гений!». Наш курс был очень плодовитым и интересным. Нет, ничего особенного в Роберте я тогда не заметила. Просто у него были очень честные, очень добрые и нежные глаза, что необыкновенно притягивало. Когда мы с девчонками собирались, периодически кто-нибудь из них восклицал: «Ой, я в Рождественского влюбилась!».
В свое время в СССР было три главных официально признанных поэта: Вознесенский, Евтушенко и Рождественский. Неоднозначно признанных, тем не менее, им многое позволялось. Хотя между собой они были абсолютно непохожими!
Вознесенский как-то очень хорошо сказал про себя, Женю и Роберта: «Поймали разбойники трех совершенно разных людей и привязали к одному дереву...». Они действительно были очень разные, совершенно на разных вещах зацикленные».
Когда у Аллы Киреевой спросили о том, действительно ли Рождественский серьезно впрягался в состязание с Евтушенко и Вознесенским? Она ответила: «Он прекрасно понимал, что у каждого своя ниша и что он никогда не напишет, как Вознесенский, а у Андрея не получится, как у Роберта. Каждый занимает свое место, и живите себе спокойно. Но спокойно не всегда получалось! С Женей у Роберта всегда было соперничество: и поэтическое, и человеческое. Нет, он действительно его любил, но при этом очень ревновал... к чему угодно! К стихам, к успеху, извините, ко мне... Кроме того, Женя совсем другого склада человек.
Если у Роберта было желание ото всех закрыться и заниматься своим делом, то Женя хотел, чтобы на него все обращали внимание... Мог идти по улице и вдруг к кому-нибудь обратиться: «Вы меня узнали? Я – Евтушенко!».
А немного спустя Андрюша с Женей устроили соревнование: кто первый поэт? Андрюша считал первым себя, Женя – себя...».
…Пишу эту главу, а в памяти вновь и вновь возникают кадры из выступления этой легендарной троицы в Политехническом, в Лужниках, у памятника Маяковского в Москве… А, впрочем, вот, как всё это выразилось уже в моих стихах – воспоминании о той неповторимой поре:
Юность вы моя – шестидесятники!
Разобрали вас мы на цитатники!
И по Чистопрудному бульвару
С вашей книгой мы ходили парой!
Стадионы с вами собирали
И миры иные открывали!
И хотя прошло с тех пор полвека – пусть!
Строки ваши помним наизусть!
Вознесенский, Евтушенко и Рождественский –
Три посланца стихотворной вечности…
Поэт много и легко печатался. Благосклонностью власти он пользовался в хороших целях. Именно Рождественский возглавил комиссию по литературному наследию Осипа Мандельштама и принимал непосредственное участие в деле о его реабилитации. Он был председателем Комиссии по литературному наследию Марины Цветаевой, добился открытия её Дома-музея в Москве. Именно его заслуга, как председателя Комиссии по литературному наследию Владимира Высоцкого, что в СССР вышла первая книга стихов Высоцкого «Нерв» (1981 г.), составителем и автором предисловия к которой стал именно он!
Ровно 60 лет назад РР написал свой великий, непревзойденный «Реквием». Кто из нас не знает этих легендарных строк:
Люди!
Покуда сердца стучатся, –
помните!
Какою
ценой
завоевано счастье, –
пожалуйста, помните!
Стихи из-под пера Рождественского вылетали, словно птицы из гнезда. Достаточно сказать, что всего поэт выпустил около 70 поэтических сборников!
Роберт Рождественский – удивительный поэт, подкупающий своей искренностью. Все у него получалось талантливо. Поэт умел говорить о великом просто. О любви, о стране, о человеке.
Человеку надо мало:
чтоб искал
и находил.
Чтоб имелись для начала
Друг –
один
и враг –
один...
Человеку надо мало:
чтоб тропинка вдаль вела.
Чтоб жила на свете
мама.
Сколько нужно ей –
жила…
Человеку надо мало:
после грома –
тишину.
Голубой клочок тумана.
Жизнь –
одну.
И смерть –
одну.
Утром свежую газету –
с Человечеством родство.
И всего одну планету:
Землю!
Только и всего.
И – межзвездную дорогу
да мечту о скоростях.
Это, в сущности, –
немного.
Это, в общем-то,- пустяк.
Невеликая награда.
Невысокий пьедестал.
Человеку
мало
надо.
Лишь бы дома кто-то
ждал.
6. РР – Самый песенный поэт!
На стихи Роберта Рождественского написаны сотни песен! Наверное, в этом плане он – настоящий песенный рекордсмен!
Песни на слова Рождественского пела вся страна, любила вся страна, больше того – ими жила вся страна. Каждая новая строка поэта становилась явлением, ее ждали, ей верили.
Сегодня трудно себе представить, что поэтический вечер может собрать полный стадион. А тогда это было. А еще была всесоюзная популярность, всенародная любовь, всемирная слава и еще многое с приставкой «все»… «Мгновения», «Песня о далекой Родине», «Огромное небо», «Вся жизнь впереди», «Свадьба», «Родина моя», «Товарищ песня», «Стань таким, как я хочу», «Песня неуловимых мстителей», «Неоткрытые острова», «Сладка ягода», «Желаю вам»….
Вы не представляете, как была популярна его песня «За того парня» – «Я сегодня до зари встану…»
Нет – это не просто песни, это не просто стихи, это боль и радость эпохи. Его стихи – гимны времени, времени героическому и трагическому. Его формула жизни – любовь и еще раз любовь:
* * *
Все начинается с любви...
Твердят:
«Вначале
было
слово...»
А я провозглашаю снова:
Все начинается
с любви!..
Все начинается с любви:
и озаренье,
и работа,
глаза цветов,
глаза ребенка –
все начинается с любви.
Все начинается с любви,
С любви!
Я это точно знаю.
Все,
даже ненависть –
родная
и вечная
сестра любви.
Все начинается с любви:
мечта и страх,
вино и порох.
Трагедия,
тоска
и подвиг –
все начинается с любви...
Весна шепнет тебе:
«Живи...»
И ты от шепота качнешься.
И выпрямишься.
И начнешься.
Все начинается с любви!
Предлагаю один из субъективных топ-7 песен по стихам Роберта Рождественского:
1. «Баллада о красках». Пронзительная история о войне и о том, как она способна изменить любой, даже самый яркий цвет волос.
Был он рыжим, как из рыжиков рагу.
Рыжим, словно апельсины на снегу.
Мать шутила, мать веселою была:
«Я от солнышка сыночка родила…»
2. «Не надо печалиться». Чрезвычайно позитивная вещь о диалектике сущего и о том, что не надо печалиться, вся жизнь впереди, вся жизнь впереди, надейся и жди.
Колышется дождь густой пеленой,
Стучатся дождинки в окошко твое,
Сегодня мечта прошла стороной,
А завтра, а завтра ты встретишься с ней.
3. «Погоня». Пожалуй, самая динамичная из всех песен на стихи Роберта Станиславовича. Даже просто читая текст, чувствуешь себя неуловимым мстителем.
И нет нам покоя:
Гори, но живи!
Погоня, погоня,
Погоня, погоня
В горячей крови!
4. «Притяжение Земли». Куда шестидесятнику без космоса? В песне констатируется тот часто забываемый в суете дней факт, что все мы – дети Галактики.
Притяженье полей, притяженье ракит
И закатов, и сосен в пушистом снегу.
Небольших деревень и больших городов,
И ночного костра на пустом берегу.
5. «Олимпиада-80». Как жить в восьмидесятые без песни о московской олимпиаде? Основной посыл композиции в том, что от спорта спасения нет.
Реет в вышине и зовет олимпийский огонь золотой.
Будет Земля счастливой и молодой.
Нужно сделать все,
Чтоб вовек олимпийский огонь не погас.
Солнце стартует в небе как в первый раз.
6. «Позвони мне, позвони». Кинохит и апогей любовной страсти и женской гордости.
Дотянись издалека.
Пусть над этой звездной бездной
Вдруг раздастся гром небесный,
Вдруг раздастся гром небесный,
Телефонного звонка.
7. И заключительный кинохит – «Мои года».
Шепчу «спасибо» я годам
И пью их горькое лекарство.
И никому их не отдам,
Мои года – мое богатство.
Многие из нас и не задумываются, когда слушают эти песни-хиты 70-80- х годов 20 века, о том, что все они написаны на стихи РР.
Когда в 70-е годы вышел знаменитый фильм Татьяны Лиозновой, вся страна знала наизусть две песни РР, которые именно он написал к «Семнадцати мгновениям весны».
Напомню первую из них - «Песню о далёкой Родине»:
Я прошу, хоть ненадолго,
Боль моя, ты покинь меня.
Облаком, сизым облаком
Ты полети к родному дому,
Отсюда к родному дому.
Берег мой, покажись вдали
Краешком, тонкой линией.
Берег мой, берег ласковый,
Ах, до тебя, родной, доплыть бы,
Доплыть бы хотя б когда-нибудь.
Где-то далеко, где-то далеко
Идут грибные дожди.
Прямо у реки, в маленьком саду
Созрели вишни, наклонясь до земли.
Где-то далеко, в памяти моей,
Сейчас, как в детстве, тепло,
Хоть память укрыта
Такими большими снегами.
Ты, гроза, напои меня,
Допьяна, да не до смерти.
Вот опять, как в последний раз,
Я все гляжу куда-то в небо,
Как будто ищу ответа...
Не менее популярной была и вторая песня из этого кинофильма – «Мгновения»:
Не думай о секундах свысока.
Наступит время, сам поймешь, наверное, -
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения.
Мгновения спрессованы в года,
Мгновения спрессованы в столетия,
И я не понимаю иногда,
Где первое мгновенье, где последнее.
У каждого мгновенья свой резон,
Свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают - кому позор,
Кому бесславье, а кому бессмертие.
Из крохотных мгновений соткан дождь -
Течет с небес вода обыкновенная.
И ты порой почти полжизни ждешь,
Когда оно придет, твое мгновение.
Придет оно, большое, как глоток,
Глоток воды во время зноя летнего...
А в общем, надо просто помнить долг
От первого мгновенья до последнего.
Не думай о секундах свысока.
Наступит время, сам поймешь, наверное, -
Свистят они, как пули у виска,
Мгновения, мгновения, мгновения,
Мгновения...
7. Последние годы – последние мгновения...
Рождественский был оптимистом и жизнелюбом. Даже от страшного недуга, который сковал поэта на пике творческой формы, его талант не поблек. Он продолжал творить и славить жизнь и людей. Он воспел даже свой уход, с которым не хотел мириться, но, понимая неизбежность трагического исхода смертельной болезни, честно написал:
* * *
Вдруг на бегу остановиться,
Так, будто пропасть на пути.
«Меня не будет...» – удивиться.
И по слогам произнести: «Ме-ня не бу-дет...»
Мне б хотелось не огорчать родных людей.
Но я уйду.
Исчезну.
Денусь.
Меня не будет...
Будет день, настоенный на птичьих криках.
И в окна, как весны глоток,
весь в золотых, сквозных пылинках,
ворвется солнечный поток!..
Просыплются дожди в траву и новую траву разбудят.
Ау! – послышится –
Ау-уу!..
Не отзовусь.
Меня не будет.
… А РР умер первым из главной «четверки» поэтов-шестидесятников от страшной опухоли головного мозга.
В конце 1980-х годов Рождественский стал часто падать в обмороки. Поначалу врачи думали проблемы в сосудах. Позже у поэта обнаружили опухоль.
Специалисты посоветовали отправить его на лечение в иностранную клинику. Но Внешторгбанк, где хранились зарубежные гонорары Рождественского, все счета советских граждан блокировал. Государство приближалось к банкротству.
И родные Рождественского вынуждены были ходить в поисках средств для лечения по всем инстанциям.
Во Францию поэта перевозили уже на носилках. Он перенёс две операции. Это помогло продлить ему жизнь на целых пять лет.
Рождественский знал, что времени у него осталось в обрез. Уединившись в Переделкине, поэт создал лирику, которая впоследствии составила редкий по своей пронзительности и жизнелюбию сборник «Последние стихи Роберта Рождественского»…
Утром 19 августа 1994 года Рождественскому вновь стало плохо. Его старшая дочь Екатерина позвонила другу семьи – врачу Рошалю. Поэта увезли в больницу. На следующий день поэта не стало. Было ему шестьдесят два года.
Есть поэты, которых забывают ещё при жизни.
Есть поэты, со смертью которых уходит в небытие их творчество.
Но есть и такие, стихи, которых продолжают жить и звучать после их ухода.
Таким и остаётся в нашей памяти Роберт Рождественский. Его стихи замечательны! Каждый может найти в них то, что созвучно его душе.
Ах, как мы привыкли шагать от несчастья к несчастью...
Мои бесконечно родные, прощайте!
Родные мои, дорогие мои, золотые,
останьтесь, прошу вас,
побудьте опять молодыми!
Не каньте беззвучно
в бездонной российской общаге.
Живите. Прощайте...
Тот край, где я нехотя скроюсь, отсюда невиден.
Простите меня, если я хоть кого-то обидел!
Целую глаза ваши.
Тихо молю о пощаде.
Мои дорогие.
Мои золотые.
Прощайте!..
Постичь я пытался безумных событий причинность.
В душе угадал...
Да не все на бумаге случилось.
…Вот таким вышел мой Реквием по Роберту Рождественскому. Знаю, просто уверен, что после прочтения этой статьи у тех, кто сам жил в тот период «оттепели» и поэтов-шестидесятников, возникнет какое-то чувство ностальгии по ушедшей натуре, по ушедшей эпохе… Что ж, я, в принципе, и добивался этого …
P.S. Месяц назад я побывал на могиле РР в литературном поселке писателей Переделкино. Роберт Рождественский похоронен здесь, в ста шагах от могилы Бориса Пастернака…
... Завершая рассказ о РР, предлагаю посмотреть моё видео с места последнего земного приюта великого русского поэта (https://youtu.be/e-JfMP-nyVg ) и его последние стихи….
Тихо летят паутинные нити.
Солнце горит на оконном стекле.
Что-то я делал не так;
извините:
жил я впервые на этой земле.
Я ее только теперь ощущаю.
К ней припадаю.
И ею клянусь…
И по-другому прожить обещаю.
Если вернусь…
Но ведь я не вернусь….
С вами был автор рубрики «Поэтический календарь» Михаил Лиознов