О. Ю. Куликова

СЛАВЯНСТВО как общность славянских народов, имеет в своей основе единение. Славянские народы, проживающие на огромном пространстве евразийского континента и составляющие примерно половину населения Европы, образуют этническую и языковую общность, периодически выступающую и как общность духовная. Общность, обусловленная не только пространственными границами - географической близостью, глубоким временным периодом, но и единством духовных начал ценностно-смысловым ядром. Взаимосвязь, взаимопроникновение, взаимовлияние, отсутствие явно выраженных антагонизмов, все эти характеристики присущи славянскому этносу.

Нас будет интересовать восточное славянство представленное в большинстве своем - русскими, украинцами и белорусами. (Украинцы - второй по численности после русских (145, 8 млн.) славянский этнос (47,8 млн.) и белорусы - (9,9 млн.)) [ 43.С. 116.]

Вопрос о роли и месте России, Украины и Белоруссии в мировой цивилизации всегда на всем протяжении многовековой истории восточного славянства являлся предметом пристального внимания со стороны политиков, историков, религиозных и общественных деятелей, прогрессивной интеллигенции. Нас интересует современный ракурс обсуждения проблемы и как она воспринимается в общественном сознании рубежа веков. В обзоре мы не претендуем на исчерпывающее освещение всех научных концепций и мнений.

Приступая к анализу состояния историко-политической и социально-культурной мысли рубежа веков, согласимся с точкой зрения А.С.Ахиезера [6], что стремление к синтезу в философии есть ответ на вызовы истории, на угрозу катастрофы в результате распада. Стремление к синтезу приобретало в России ярко выраженную социальную фор­му, форму стремления к целостности общества.

Современная об­щественная и научная мысль - и не только оте­чественная, но и зарубежная, - учитывая тради­ционную непредсказуемость исторического вы­бора большинства постсоветских государств, пребывает в напряженном поиске. Хотя нельзя не учитывать, что происходящие в современном мире общественно-политические изменения привели к заметному снижению интереса к общеславянской проблематике. История не оправдала общих ожиданий и падение "железного занавеса" принесло не увели­чение, а сокращение спроса на славянские исследования. В тоже время, «наступление постиндустриального общества», «информационная эпоха» и «вызовы глобализации» заставляют проводить «глобальное политическое прогнозирование» с учетом исторического и социально-культурного контекста восточно-славянской цивилизации.

Россия как евразийское государство-континент нужна миру не только из-за того, что она веками поддерживает геополитическое равновесие между Востоком и Западом, но еще и потому, что самым непосредственным образом влияет на перспективы развития человечества в целом [16].

Заслуживает внимание точка зрения В.К. Волкова, доктора исторических наук, профессора, члена-корреспондента РАН, директора Института славяноведения РАН, которая нашла отражение в докладе «Место славяноведения в системе гуманитарных знаний» [10] на Международной конференции «Славянский мир: общность и многообразие». Автор, устанавливая «систему координат каждого из употребляемых понятий», рассматривая их в иерархи­ческой последовательности: «Цивилизация» - «Культура» - «Наука» - «Гуманитарные знания», приходит к выводу, что «ядром гуманитарных знаний являются философский и историко-филологичес­кий комплексы. Именно последний лежит в основе славяноведения как особой ис­следовательской сферы комплексного характера. В мировой науке (в неславянских странах) славянский мир, т.е. совокупность всех славянских народов, рассматривается как единое целое. Однако преимущественное внимание уделяется России как наиболее крупной славянской стране и русским как самому многочисленному славянскому народу: русские составляют примерно поло­вину всего славянства, а на долю восточного славянства, т.е. русских, белорусов и украинцев, приходится две трети численности славян».

Далее автор прослеживает все периоды развития славяноведения, кризисы «славянской идеи» и прогнозирует новую ситуацию: проблемы славяноведения востребо­ваны нашим временем, они выполняют определенную социальную функцию, обла­дают значительным общественным потенциалом. Более того, они входят непременным компонентом в наши гуманитарные знания, в ту их часть, которая имеет дело с опреде­лением и выработкой концепции национально-государственных интересов.

Со времен М.В. Ломоносова и В.Н. Татищева выделялись три ключевых понятия: славяне — русы — варяги. И хотя «почти болезненное обострение внимания к данной тематике... не привело к суще­ственному обогащению новыми идеями двухсотлетней дискуссии»[23. С. 5], оно выдвинуло, может быть и абсурдные с точки зрения классической истории, но весьма любопытные гипотезы. Так, Т.Н. Арцыбашева делая обзор подобных гипотез [5], отмечает, «любопытно и появление термина славянин». Прослеживает эволюцию возникновения сакрального «славянин», начиная с «Повести временных лет», объясняет применение по отношению к слову «къпегъ» (князь) эпитета «светлый» или появление частицы «свят» и «слав» в княжеских именах периода раннего государства: Святослав, Святополк. Мстислав.

Касаясь проблемы исторического выбора нынешних России, Украины и Белоруссии, современная наука выделяет несколько аспектов:

во-первых, акцентируется внимание на том, что формирование древнерусского государства происходило под влиянием Европы, в частности, путем принятия христианства;

во-вторых, в средние века славяно-русская государственность формировалась частично под влиянием Золотой орды (по типу восточной деспотии), частично - под западноевропейским (литовско-польско-германским) влиянием.

Современная трактовка хорошо известных науке направлений, учений, фактов, личностей, которые оставили заметный след в истории, остается сферой интересов многих ученых- гуманитариев. Славянские духовные традиции в контексте истории становятся предметом для нового осмысления и современного прочтения [45].

Академик Л.И. Абалкин, посвящая свою статью [1] 180-летию со дня рождения Н.Я. Данилевского, обращается к его самой известной работе "Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения Сла­вянского мира к Германо-Романскому" ( 1871 г.), в которой «впервые в мировой науке был дан анализ ци­вилизаций (в том числе российской), предвосхитивший последующие изыскания Г. Шмоллера, А. Тойнби и Л. Гумилева». Подчеркивая, что «принципиальное значение для исторической науки имеет вывод Н. Данилевского о том, что в развитии человечества нет линейного, однонаправленного эволюционно­го процесса», академик проводит параллели с двойственными отношениями между современной Европой и Россией. («Сегодня в просторечье это называется системой двойных стандартов»[1.C. 7]).

Е.П. Аксенова [3.] обращается к наследию славянофила А.А. Башмакова[1], утверждения и выводы которого, остаются актуальными и сегодня. «Славянская идея уже не представляется славянофилу Башмакову свободной от современных ему политических реалий. Он наблюдает, как ею манипулируют различные общественные силы во внутри- и внешнеполитической борьбе. И это, с одной стороны, дает Башмакову надежду на "выживание" идеи, а с другой - приносит обеспокоенность за ее судьбу, подверженную модным политическим веяниям. Башмаков не мог не уловить общую для всех славянских народов позицию, при которой национальные задачи представляются более важными, нежели общеславянские. И все же он с болью и сожалением говорил о кризисе, а не о полном крахе славянской идеи, надеясь на ее возрождение (как и возрождение прежней России) и осуществление в будущем, не указывая, правда, ни временных пределов, ни более или менее конкретных форм ее воплощения». Вдальнейших судьбах славянских народов, вплоть до наших дней, также случались подъемы и спады во взаимоотношениях, в симпатиях и анти­патиях, но даже в самые трудные для славянской общности времена все же сохра­нялись силы, которые верили и верят в жизнеспособность славянской идеи (оставав­шейся до сих пор мифологемой) и считают, как в свое время А.А. Башмаков, что она не умерла, она переживает кризис, но не крах.

Подтверждением того, что проблема кризиса взаимоотношений является актуальной не только для ученых сопредельных государств, может служить дискуссия «Украина, Россия и славянство», в которой приняли участие российские и зарубежные специалисты, развернувшаяся на страницах журнала «Россия XXI».

Поводом для дискуссии стала статья американского исследователя доктора политических наук М. Джонсона «Распутывая переплетающиеся национализмы»[12]. Среди основных вопросов дискуссии обретение Украиной собственной идентичности.

В заслугу М. Джонсону ставится то, что он попытался рассмотреть «сугубо украинские сюжеты в широком, даже цивилизационном контексте». [19. С.16 ]. Американский исследователь рассуждает о жизнеспособности украинского государства и различных вариантах действий в выборе дальнейшего союзника и вместе с ним и курса развития. «Парадокс, с которым борется Украина, состоит в противоречии между культурной самобытностью и политической зависимостью. Последней слабой надеждой Украины остается развитие культурного «третьего пути» в пределах восточнославянского контекста» [12. C.15]. А.В. Васильев вступает в полемику и считает, что вопросы, поднимаемые американским ученым «относятся не только к проблемам самой Украины». Историк утверждает, что «история восточноевропейских стран показывает, что са­мые значительные всплески национальных проблем происходили как раз на этой самой постоянно менявшейся границе «ментального разлома», на границе цивилизаций» [9. C.30].

2004 год, год 350-летия Переяславской Рады ознаменовался новыми трактовками событий украинских и российских историков, кото­рые отражают итоги научного поиска последних лет. Как утверждает Юрий Борисёнок [7. C.10], заведующий исторической редакцией журнала «Родина», кандидат исторических наук, 350-летний юбилей Переяславской рады — знаковое со­бытие в российско-украинских отношениях и одновре­менно серьезное испытание для историографии двух стран. Хрестоматийные схемы, еще недавно казавшиеся незыблемыми, в последние 10-15 лет подвергаются впол­не обоснованной критике, по-новому прочитываются хорошо известные источники, вводятся в оборот архив­ные документы, обосновываются новые концепции. Се­годня кажется анахронизмом и трактовка событий 1654 года с позиций «триединой русской нации» (великорос­сов, малороссов и белорусов), распространенная сто лет назад, в период торжеств по случаю 250-летия Рады.

Безнадежно устарело и санкционированное Хруще­вым к 300-летию Переяслава «представление о соедине­нии в одном государстве двух родственных народов «как вольного с вольным, как равного с равным». Отход от концепции 1954 года, долгие годы сдерживавшей научные исследова­ния эпохи Хмельницкого и Переяславской рады, явст­венно заметен и в украинской, и в российской историче­ской науке. Более того, в начале XXI столетия намечается преодоление и имевших ярко выраженный публицисти­ческий характер опровержений официальной версии со­ветской историографии. Разработка сложнейших проблем российско-украин­ских отношений середины XVII века начинает вестись в категориях, характерных для современных историографи­ческих течений.

Так, по мнению О. Рафальского, доктора исторических наук, руководителя Управления по вопросам внутренней политики Администрации Президента Украины, событие 1654 года присоединение Украины к России это потеря собственной государственности. «Почти на три с половиной века принудил(о) украинцев и россиян жить в одной стране, вместе отвечать на вызовы истории, участвовать в са­мых крупных социальных экспери­ментах в истории человечества. Поэтому в наше время Украина вынуждена иметь дело не только с общими для всего человечества вы­зовами XX и XXI веков. Среди про­блем, которые перешли к нам из предыдущих веков, знаменуя нашу историческую обремененность и за­паздывание, — утверждение нацио­нальной государственности, нацио­нальной и культурной идентично­сти. Большинство европейских на­ций прошло этот путь в более есте­ственных условиях, ни перед чем не останавливаясь, — но проходить его теперь, во времена интеграционного форсажа, в безграничном простран­стве глобальных вызовов и импера­тивов, сурово приспосабливаясь к нормам, которые были выработаны для уже «состоявшихся» наций, — на­много более сложная задача и более тяжелая судьба» [31. C.12]. В конце XX века взгляды на укра­инско-русские взаимоотношения претерпели серьезную трансформа­цию. Поскольку идея полномас­штабного восстановления СССР те­ряет свою перспективность даже в глазах ее пропагандистов, сейчас раз­рабатываются проекты более модер­низированные. В их ряду и различ­ные варианты евразийского типа. Подводя итог О. Рафальский, ссылается на справедливое, по его мнению, утверждение Академика НАН Украины Ивана Кураса «По-видимому, нет в ми­ре двух других государств, историче­ские судьбы которых пере­плелись теснее, чем судьбы Украины и России. Общие этнические и цивилизационные корни, которые про­растают в Киевскую Русь, долгосрочное пребывание в едином государстве, общее преодоление мировых ка­таклизмов, родственные экономические системы — это далеко не полный пере­чень наших глобальных связей. В то же время, двум великим славянским народам было тесно в одной сверхдержаве. Зако­ны эволюции требовали, чтобы в XXI век наши государства вошли самостоятельными единицами, а нации, наконец, стали политически полноценными. «Развод» 1991 года был исторической закономерно­стью и прошел на удивление циви­лизованно».

В своеобразную полемику с украинским историком вступают российские историки Н. Петрухинцев, доктор исторических наук и А. Смирнов, кандидат исторических наук, предлагая свои выводы [29.], о результатах развития Переяславского соглашения. В тот исторический момент и в той обстановке такое развитие событий отвечало реальным интересам украинского населения, хотя их дальнейшее развитие ученые характеризуют как «украинский маятник» - «кризисы объяснялись не только колебаниями старшиной верхушки нельзя сбрасывать со счетов неудачную российскую политику в регионе.

В русском языке еще и в XVIII ве­ке «Украина» — «окраина», погранич­ная территория без всякого этниче­ского оттенка, причем, в том числе и русская. Вполне естественным было появление в царском титуле и в официальной документации терми­на «Малая Россия» — во-первых, оно отражало тогдашнее этническое са­мосознание самих украинцев; во-вто­рых, в нем не было ничего обидно­го и уничижительного — русское слово «великий» имеет основное зна­чение «большой» в смысле величины и размера (в данном случае — терри­тории). Поэтому именно через «Ма­лую Русь» и оформилось соединение двух народов». Российские ученые приходят к следующему выводу: Переяславская рада создала и закрепила ту относительно свободную среду, в которой на основе сплава традиционной идеи казацкой вольности и комплекса идей шляхетской «свободы» формировалось украинское национальное самосознание»[ 29. C.17-19]

К проблеме российской идентичности обращается доктор философских наук В.Г. Федотова, рассматривает ориентацию на Западную Европу и Запад в целом, славянское и евразийское почвенничество, провинциальный угол зрения не как пути выбора России, а как ракурсы интерпретации, вскрывающие российскую специфичность в ходе модернизации и ее геополитические интересы. В этой связи задача пересматривается как нахождение возможностей рационального договора о базовых национально-государственных ценностях и интересах, причем такого договора, в котором могла бы принять участие российская провинция [41.C.25]. И далее следует вывод: «если поставить вопрос, какой взгляд на российскую идентичность является верным из всех, какой путь он предлагает России, то мы попадем в тот круг бесплодных дебатов, которые ведутся в России уже второе столетие (хотя евразийская концепция — послереволюционный продукт XX в., ее подключение к концептуальным вариантам российского пути разворачивается по логике старых споров славянофильства и западничества)» [41. C. 26]. В.Г. Федотова для обсуждения европейского ракурса интерпретации российской истории вводит концепт «второй» или «другой» Европы. Географически «вторая» Европа включает в себя Россию, европейские государства — бывшие республики СССР, европейские посткоммунистические страны и Турцию, «месторазвитие» которой , как и России — Евразия.

По мнению ученого, введение понятия «второй Европы» дает возможность перейти от эмпирического, исторического описания процессов модернизации стран данного региона к построению теоретической концепции, позволяющей не только констатировать имеющиеся трудности, но и выявить их причины и способы их преодоления. Понятие «второй мир»— это не пребывание посередине, а другое представление о жизни, другая картина мира.

Избрав угол зрения «второй Европы» и отчасти евразийский аспект, частично касаясь проблемы самобытности, которая особенно просматривается в проблемах провинции, следует вывод, что «вторая Европа»— это не только стадия, второй эшелон европейского развития, но и определенный тип цивилизации.

Взгляд на Россию и некоторые другие страны «второй Европы» с точки зрения их славянской общности, объединяющего их восточного христианства, потенциально сулит цивилизационную близость. Эта близость возникает скорее в рамках всей «второй Европы», где славяне способны осознать некоторую свою специфику.

Различие между Востоком и Западом проявля­ется и в типах мировоззрения: если восточное ми­ровоззрение строится на самоизоляции человека от внешнего мира и уходе его во внутреннюю ду­ховную жизнь, то западное выражено в нацелен­ности человека на познание внешнего мира, на активное воздействие на этот мир. В подчинении человека жизненной силе природы - смысл бы­тия на Востоке, в самодеятельности человека, из­менении природы - суть бытия на Западе [17. C. 330].

А.Г. Дугин отмечает, что евразийские культу­ры в различных аспектах и в разных пропорциях сохраняют элементы традиционного общества, которые, воплотившись в этих культурах, кон­трастируют с западноевропейской или трансат­лантической культурой, - поэтому евразийство является противоположностью, антитезой атлантизму, конкурирует с западничеством и является ему альтернативой[13.C.6].

А.С. Кармин приводит «основные черты и духовные ориентации русской культуры, признаваемые различными авторами: коллективизм, бескорыс­тие, духовность, непрактичность, экстремизм, ги­перболизм, фетишизация государственной власти и убежденность в ее всеобъемлющем значении для жизни граждан, наконец, патриотизм [17. C.244-245].

Характерными особенностями евразийской цивилизации выступают соборность, коллекти­визм, что во многом определялось и определяется условиями самого существования народа, когда размеры государства требовали высокой степени централизации, подчинения всей социальной жиз­ни государственному интересу [25.C.34 ].

И если восточная традиция характеризуется утверждением единства общества и человека, господством таких нормативов, как справедливость, гуманность, искренность, уважение к родителям и старшим, сохранение семьи, самосовершенствование, то западная традиция обозначает противопоставление личности и общества приоритет индивидуальных ценностей над общественными с определяющим нормативом измене­ния мира, а не изменения себя.[42.C.500]

Основополага­ющими ценностями западной цивилизации выступают такие, как свобода, собственность, право, демократия, справедливость, рациональность, критичность. Для евразийской же цивилизации, как отмечает B.C. Розов, приоритетны несколько иные ценности - государство, державность, власть, воля-свобода как полная независимость от воли государства [26. C.16].

Такие государства, как Россия, Украина, Белоруссия, находясь на стыке Востока и Запада, объективно вынуждены решать проблему диалога этих раз­ных социокультурных миров как свою внутрен­нюю проблему. Поэтому, по мнению ряда авто­ров, идеи евразийства должны составлять необхо­димую основу существования цивилизации, находящейся между восточным и западным мира­ми, в которой сложилась самобытная культура, менталитет, государственность. Проблемы взаимодействия, взаимосвязи, взаимовлияния различных культур раскрываются в современных диссертационных исследованиях рубежа веков [4. 8. 14. 15.16. 18. 30. 37. 38. 44.].

Помимо становления новой конкрет­но-исторической системы международных отношений - "нового мирового порядка" с его тенденцией к созданию однополюсного мироустройства, следует отметить два взаимонакладывающихся процесса - глобализации и развития информатики. Оба они могут иметь для славянских стран непредсказуемые последствия. Если первое касает­ся преимущественно политико-экономической сферы, второе относится к внутреннему миру, миру культуры, столь важному для любого народа.

Новые информационные технологии порождают новую культурную среду, кото­рая способствует кризису, как национального самосознания отдельных народов, так и индивидуальной идентичности отдельного человека, что ведет к утрате мировоз­зренческих ориентиров. Эта угроза осознается частью политических и интеллекту­альных элит славянских государств, что порождает умеренный оптимизм и надежды на оживление культурного сотрудничества славянских народов. Следует особо под­черкнуть, что такое сотрудничество не направлено против кого-либо. Не противо­речит оно и желаниям многих стран вступить в Европейский Союз и НАТО. Но оно отвечает их стремлениям сохранить свою национальную культуру, свои националь­ные ценности в рамках общей для всех них европейской цивилизации. В этих рамках славяноведение приобретает особое значение для их собственных гуманитарных комплексов, для сохранения своего национального самосознания.

Этой точки зрения не только придерживается, но и аргументировано подкрепляет В.В. Качанов, утверждая, что долгосрочные перспективы развития восточнославянских государств должны предусматривать комплексное использование факторов интеграционных и реинтеграционных процессов, позволяющие создать альтернативу глобальному монополизму и поставит их в заведомо выгодное стратегическое положение [16.C.14]. Ученый настаивает на выдвижении и воплощении в жизнь «своего (славянского - О.К.) социального проекта», применив принцип «упреждающего» развития [16. C.37], приводя в качестве аргумента утверждение известного философа А.С. Панарина «для прорыва славянских стран в постиндустриальное общество нужны не малые цели, а большие мобилизационные социальные идеи, которые смогут воодушевить народы, помогут им избавиться от заниженных самооценок» [27.C.214]. Анализируя нынешний исторический период, который оценивается как модернизация и учитывая славянский тип пограничной личности, А.С. Панарин делает вывод, что «наша славянская специфика воспринимается в Европе не в качестве естественного обстоятельства, которое Европа должна взять в расчет, а в качестве признака нашей «нестандартности» и неадаптированности», подлежащих исправлению»[28. C.9 ].

Особое значение приобретают эти проблемы для восточнославянских народов - русских, украинцев и белорусов. Распад единого федеративного государства дорого обошелся каждому из них. Предпринимаемые сегодня усилия в области экономичес­кой интеграции, а также развития политического сотрудничества не могут быть ус­пешными без устранения "историографического суверенитета", мифологических и политизированных взглядов на свою историю и культуру, которые расходятся с выво­дами мировой исторической науки. Анализ создавшегося положения в культуре и, ши­ре, в системе гуманитарных знаний Украины и Белоруссии входит в России в задачу славяноведения. На современном этапе российское славяноведение приобрело объек­тивно такое значение, что его можно без натяжки охарактеризовать как науку о наци­онально-государственных интересах страны. Такая оценка не содержит преувеличе­ний. Из этого мы и должны исходить в наших прогнозах его дальнейшего развития [10.C.12].

Сохранение национального и использование достижений интернационального, нахождение разумного сочетания и баланса между первым и вторым - вот проблемы, которые актуализировались в последнее время. С.В. Оболенская, доктор исторических наук, ведущий научный сотрудник Института всеобщей истории РАН прослеживает историю возникновения и развития национальных идей в XIX веке, определяя его «веком национальных идей и национальных движений» [24.C.83]. Национализм представлял собой великое общественное движение, определявшее судьбы многих народов и многих государств. Он был характерной приметой Нового времени, продуктом развивавшегося процесса модернизации, в ходе которого распадался, уничтожался прежний традиционалистский жизненный мир.

Первым систематическим изложением теории нации считается прочитанная в Сорбонне в 1877 году З.Ренаном лекция «Что такое нация?». Основы теории нации содержатся в работах О.Бауэра, К. Каутского. Осмысление судеб русской нации имеет давнюю и глубокую традицию, связан­ную с именами таких выдающихся фи­лософов, социологов и историков как П. Я. Чаадаев, А. И. Герцен, В. Г. Белин­ский, Н. Г. Чернышевский, В. С. Соловь­ев, Н. А. Бердяев, П. Н. Милюков, Г. В. Плеханов и других.

По мнению Г. Мирского, доктора исторических наук, славянофильство выдвигало не концепцию русской нации как лидера славянских народов, а мессианскую идею России как "третьего Рима"; православие и державность, а не "русскость", были краеугольными камнями идеологии славянофилов [21.C.7]. Та пропасть, та огромная разница между верхами и низами, о которой писал Герцен, препятствовала консолидации русской нации. Вероятно, это понимал граф Уваров, выдвинувший формулу "Православие, самодержавие, народность". Это была попытка перекинуть мост через пропасть между "образованными классами" и неграмотным крестьянством. Термин "народность" Уваров по существу употреблял для того, чтобы обозначить необходимость создания нации из русского этноса. Сознавая, что помимо общности языка, религии и территории требуется общность духовных ценностей культуры, Уваров хотел спаять русский народ в единое национальное целое. Но из его триады именно последняя, ключевая составляющая - "народность" потерпела фиаско. Для осмысления современных реалий политики и ученые начала XXI века обращаются к хорошо известным формулам «Москва - Третий Рим» и «Самодержавие. Православие, Народность» и комментируют, что понятие «народность», однако, относилось только к представителям титульной нации - великороссам, малороссам и белорусам, которые тогда определялись как три субэтноса русского народа [20. C.148].

Если судить по литературе, вышедшей за пятьдесят лет конца XX века, то проблем рус­ской нации, требующих внимательного и специального исследования, как бы не су­ществовало и не существует. Редким исключением является, вышедшая в послевоенный период небольшая брошю­ра профессора ЛГУ В. Е. Мавродина - «Формирование русской нации». Период перестройки ознаменовался всплеском русского национального созна­ния и самосознания, выразителями кото­рого стали такие выдающиеся деятели культуры и науки как В. Распутин, В. Бе­лов, В. Солоухин, Д. Лихачев, М. Леме­шев, Г. Литвинова, М. Антонов и некото­рые другие.

Е.С. Троцкий [39.] стремится выработать глубокое понимание нации, синтезирующее социальные и природно-естественные моменты. «Нация,— считает Троицкий, - это не только социально-экономическая, но также и природная категория» [39. C.20]. В этой связи представляется оправданной критика вульгарно социологического подхода к определению нации, сводящего ее сущность исключительно к социальному. Вместе с тем автор подчеркивает значимость в формировании русской нации такого социального фактора как миграция, переселенческое движение и приводит в доказательство интересные и малоизвестные факты. В своих многочисленных трудах Е_:С. Троицкий анализирует проблемы самобытной славянской цивилизации, сформировавшейся на основе кровного родства относящихся к ней этносов, близости их языков, обычаев, нравов, традиций, культуры и национальной ментальности народов-братьев, общих черт их исторического прошлого, на базе взаимных интересов в экономической жизни, защите природной среды, укрепления мира и безопасности на Евразийском континенте.

Из всех событий XX века в России, два наиболее судьбоносных - крах самодержавия и распад Советского Союза - положили конец всем искусственным, суррогатным «сверхнациональным» имперским конструкциям в сфере общественного самосознания. Ушли в прошлое такие понятия, как «подданные империи» и "новая историческая общность - советский народ». Г. Мирский, разводя понятия этнического и национального самосознания, приходит к выводу, что русская нация имеет шанс сложиться либо как именно «русская» (этническая), либо как "российская" (гражданская). Первый вариант означал бы приход к власти этнократии, тогда как второй формирование гражданского общества на демократической основе. Именно с позиций этих двух основных подходов - этнического и гражданско-государственного, определяет понятие «нация» С.П. Сторожева [38.].

А.М. Молдован - член-корреспондент РАН, директор ИРЯ РАН, координатор программы фундаментальных исследований Отделения историко-философских наук РАН "История, языки и литературы сла­вянских народов в мировом социокультурном контексте" (2003-2005 гг.) приводит подробный анализ славистических исследований [22] в России, приходя к выводу, что особенно заметна их возросшая интенсивность в последнее время. «Снятие идеологических запретов привело к существен­ному расширению их тематики - прежде всего за счет той ее части, которая свя­зана с религиозной культурой славян и становлением их национального самосознания.

О том, что современные вопросы славянства и славистические проблемы в России сегодня вызывают даже больший интерес, чем прежде, свидетельствует активная позиция Института Славяноведения РАН и регулярное проведение международных конференций из цикла « Славяне и их соседи»[2.]. Если раньше обсуждению подле­жали прежде всего макро- или мультиславянские идеи, то теперь их круг расширился за счет национальных идей отдельных наро­дов, в первую очередь, украинского. В значи­тельной мере это результаты работы над проектом, который реализовывался в 2002 году по гранту РГНФ "Регионы и границы Украины в исторической ретроспективе»[11.].

В современной отечественной литературе привлекают внимание коллективные монографии, увидевшие свет на протяжении 90-х годов XX века. При этом особую роль сыграли труды, вышедшие под патронажем Ассоциации по коллективному изучению русской нации, (АКИРН), созданной в 1988 г. и объединившей писателей, политиков и священнослужителей, выражающих неославянофильские взгляды. В их числе следует отметить сборник «Русская нация и обновление общества» [32.], в котором свои соображения на эту тему высказали Л.М. Леонов, Д.М. Балашов, М.Ф. Антонов, Э.В. Володин, И. Р. Шафаревич и др. В подготовке сборника «Русская идея и современность» [33]приняли участие писатель В. Белов, политические деятели В. Аксючис и А Головин, ученые А. Гулыга, Ю. Сохряков, О. Платонов и др. В нем опубликованы фрагменты из трудов классических традиционалистов И.Киреевского, Вл. Соловьева, Л. Карсавина, Н. Бердяева, И. Ильина, а также представлены идеи консерваторов-монархистов В. Кожинова и М. Назарова.

Традиционалистские взгляды неославянофилов представлены в сборниках и трудах «Русская цивилизация и соборность»[34.], в котором приводятся работы священнослужителей и философов, посвященных проблемам духовного возрождения русской нации. «Русско-славянская цивилизация: исторические истоки, современные геополитические проблемы, перспективы славянской взаимности» [35]- этот коллективный труд отечественных ученых посвящен проблемам славянской цивилизации. Современным проблемам славянства, его месту и роли - в условиях глобализации и информационных войн посвящен коллективный труд российских ученых «Славянство в условиях глобализации и информационной войны»[46.].

В России сохранены «старые» периодические издания по славистике (такие, как журналы "Славяноведение", "Русская литература", "Известия Отделения литературы и языка РАН", отча­сти "Вопросы языкознания", "Филология", ежегодники "Труды Отдела древне­русской литературы", "Славянское и балканское языкознание", "Этимология", "Общеславянский лингвистический атлас", серия "Славянский и балканский фольклор" и др.), появились множество новых (журналы "Русский язык в научном освещении", "Philologica", "Вопросы ономастики", "Новое литератур­ное обозрение", "Сибирский филологический журнал", "Древняя Русь. Вопросы медиевистики", периодические издания "Славянский альманах", "Славянский вестник", "Славяне и их соседи", "Русский язык сегодня", "Украина и Белорус­сия: история и культура", "Лингвистическое источниковедение", "Исследования по славянской диалектологии", "Ономастика и диалектная лексика" и др.), а также и воз­рождены дореволюционные славистические журналы, такие, как "Живая ста­рина", "Отечественные записки", "Русский филологический вестник" и др.

Подводя итоги, вернемся к философским рассуждениям А.С. Ахиезера [6.]. Смысл философствования в России не может быть понят в отрыве от того, что - это общество внутренне дезорганизовано, периодически склоняется к локализму, распаду, что достигло масштабов раскола. Поэтому стремление к синтезу, к целостности в русской философии можно рассматривать как реакцию на негативные аспекты социокультурного развития, на опасности духовного, организационного, хозяйственного, политического и прочих форм распада. Противостояние философствования распаду, приверженность к нерасчлененности - сохранялась в России на самых разных этапах, менялись лишь его формы. Изощренная философская мысль искала все более глубокие способы осмысления мира как единого и одновременно бесконечно разнообразного, выхода из противоречия между неповоротливостью, абстрактностью субстанциональных идей ипотребностью в методологии конкретизирующего смыслообразования.

Выход был найден в идее диалога, как основы смыслообразования.

Изучение проблем, с которыми столкнулись восточнославянские страны, показало их уникальность, своеобразность и оригинальность. Так, никогда и нигде, ни на Западе, ни на Востоке, никто не сталкивался с подобного рода ситуациями и никакой внешний опыт не может помочь восточнославянским народам их решить. Только опираясь на менталитет, исторический опыт и традиции своих народов, лидеры восточнославянских стран могут предложить какой-то новый, отвечающий требованиям сегодняшнего дня, комплекс идей, моральных и нравственных императивов. Своеобразие восточнославянской цивилизации является основой для поисков приемлемого пути и направлений развития « второй Европы».

Литература:

1. Абалкин, Л. И. Н. Я. Данилевский о России, Европе и славянском единстве / Л.И. Абалкин // Социологические исследования. - 2003. - № 5. - С. 3 7.
2. Акимова О.А. Исторические корни этноконфессиональных конфликтов: О XXI конференции Славяне и их соседи» // Cлавяноведение .- 2004.- № 2.- С.106-111.
3. Аксенова, Е. П. Славянофил А. А. Башмаков о кризисе славянской идеи / Е.П. Аксенова // Славяноведение. - 2001. - № 5. - С. 83 89.
4. Аппакова-Шогина, Н. З. Этнополитические проблемы развития российского общества в провинциальной публицистике начала XX века: Дис. ... канд. ист. наук.- Казань, 2003.- 208 с.
5. Арцыбашева, Т.Н. Славяне - русы - варяги - кто они? / Т.Н. Арцыбашева // Вопросы истории. - 2004. - N 1. - С. 118 - 125.
6. Ахиезер, А.С. Об особенностях современного философствования (Взгляд из России) //Вопросы философии.- 1995.- №12.- С.3-20
7. Борисёнок, Ю. Юбилей // Родина.- 2004.- № 1 .- С. 10
8. Бронский, И.М. Русский этнос и его роль в осуществлении национальной политики России: Дис. ... канд. полит. Наук.- Москва, 2004.- 164 с.
9. Васильев, А. Украина на линии цивилизационного разлома / А.В. Васильев // Россия XXI. — 2003.— N 3.— С.27-32.
10. Волков, В.К. Место славяноведения в системе гуманитарных знаний / В.К. Волков // Славяноведение. - 2003. - N 5. - С. 3 -13.
11. Горизонтов, Л.Е. Национальные идеи и их геополитические проекции (Восточная, Центральная и Юго-Восточная Европа ) / Л.Е. Горизонтов // Славяноведение. - 2003. - № 2. - С. 110 115.
12. Джонсон, М. Р. Распутывая переплетающиеся национализмы / Мэтью Рафаэл Джонсон // Россия XXI. — 2003.— N 3.— С.5- 15.
13. Евразийская концепция современного российского госу­дарства. "Круглый стол" журнала "Философия права" // Фи­лософия права. 2000. № 2. С. 6.
14. Зинченко Т. Е. Социокультурные отношения в России и на Западе: (Ист. и теорет. аспекты): Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. культурологи..- М., 2005.-25 с.
15. Иванова, А. В. Межкультурные коммуникации в постиндустриальном обществе : дис. ... канд. филос. наук .- СПб., 2006.- 205 с.
16. Качалов, Владимир Валентинович Проблемы становления Союзного государства Беларусь-Россия как новой формы интеграции : Дис. ... д-ра полит. наук.- Москва, 2003.- 396 с.
17. Кармин А.С.Основы культурологии: морфология культуры. - СПб., 1997. - 330 c.
18. Кирилкина, И. Л. Союзное государство России и Беларуси: проблемы и перспективы создания : Дис. ... канд. полит. наук.- М., 2004.- 162 с.
19. Марчуков, А. Об Украине, России и даже немножко об Ираке / А. Марчуков // Россия XXI. — 2003.— N 3.— С.16 - 21.
20. Медведев, Р.А. История как средство самоидентификации/ Р.А. Медведев //Россия в глобальной политике.-2006.- №4 .Т.4.- 148—158
21. Мирский, Г. Общность судьбы и национальное самосознание // Мировая экономика и международные отношения.- 1998.- № 4.- С. 5- 16.
22. Молдован, А.М. Славистические исследования в России / А.М. Молдован // Славяноведение. 2006. - № 4. С. 3 15.
23. Мосолова, Л.М. Теоретические основания исследования истории культуры регионов Рос­сии. // Истоки региональных культур России.- СПб.: 2000.- с. 5- 17.
24. Оболенская, С. Метаморфозы и судьбы некоторых национальных идей в XIX столетии // Россия XXI . - 2003. - № 2 .- С. 82 101.
25. Орлова И.Б. Евразийская цивилизация.- М., 1998.- 346 c.
26. Розов B.C. Структура социальной онтологии: по пу­ти к синтезу макроисторических парадигм // Вопросы фи­лософии. 1999. № 2. С. 10-16.
27. Панарин, А.С. Искушение глобализмом.- М.: Наука, 2000.
28. Панарин, А.С. Славянский мир сегодня: очарованные странники на опасной дороге / А.С. Панарин // Вестник Московского университета. Сер.12, Политические науки. — 2003 .— N4 .— С.5-15.
29. Петрухинцев, Н., Смирнов, А. Брак по расчету // Родина. - 2004. - N 1. - С. 17-19.
30. Пылкова А. А. Приграничье как феномен культуры: Автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. культурологии .- М., 2006.- 26 с.
31. Рафальский, О. Наибольшая легенда славянской истории: Переяславский договор 1654 года и его современное эхо / О. Рафальский // Родина. - 2004. - N 1. - С. 10-13 .
32. Русская нация и обновленное общество. - М., 1990.
33. Русская идея и современность.- М, 1991.
34. Русская цивилизация и соборность.- М., 1994.
35. Русско-славянская цивилизация: исторические истоки, современные геополитические проблемы, перспективы славянской взаимности. Сб. статей. Руков. коллектива Е С.Троицкий.- М., 1998.
36. Славянство в условиях глобализации и информационной войны.- М, 2002.
37. Соловьев А. В. Социокультурная политика в период российских преобразований на рубеже XX - XXI веков : автореф. дис. на соиск. учен. степ. к.культуролог.н. .- М., 2006.- 24с.
38. Сторожева Светлана Петровна Теоретико-методологические проблемы информационного анализа этнических культур: автореф. дис. на соиск. учен. степ. канд. культурологи.- М., 2005.- 26 с.
39. Троицкий, Е. Русская нация: Социалистическое преобразование и обновление (Социально-философские очерки). - М.: Советская Россия, 1989.- 272 с.
40. Троицкий Е.С. Русская нация.- М., 1989.- 272c.
41. Федотова, В.Г. Судьба России в зеркале методологии //Вопросы философии.- 1995.- № 12.- С. 21-34.
42. Философия / Под ред. В.Н. Лавриненко.- М., 1998.
43. Шумский, Н. Единое экономическое пространство Беларуси, Казахстана, России и Украины : проблемы и перспективы / Н. Шумский // Вопросы экономики. 2005. - № 8. С. 114 123.
44. Юрченко, Т. В. Взаимодействие национальных культур как фактор консолидации народов России: Дис. ... канд. полит. наук .- М., 2005.- 163 с.
45. Яскевич, Я. Славянские духовные традиции в контексте истории : [ докл. на междунар. науч.-практ. конф. “Перспективы интеграции на рубеже тысячелетий”, Минск, дек. 2000 ]/ Я. Яскевич // Вестник Российской академии наук. 2001. - № 6. С. 487 489.