Заметался пожар голубой,
Позабылись родимые дали.
В первый раз я запел про любовь,
В первый раз отрекаюсь скандалить.
С. Есенин (1923 г.)

ПРОЛОГ

БРЯНСКАЯ ПРИНЦЕССА СЕРГЕЯ  ЕСЕНИНА

…С  годами я всё меньше живу обыденной жизнью, и всё больше существую в мире литературных героев. Брожу среди них, окликаю по именам, всматриваюсь в их пронзительные  прекрасные лица, снова и снова проживаю их жизни вместе с ними…

И сегодня ветер литературных странствий занёс меня в бывший уездный Брянск, который с недавних пор, наконец-то, получил статус  губернского центра. Итак, в ноябре 1926 года весь этот город пребывал в одухотворённо-приподнятом состоянии по случаю открытия в нём первого драматического театра. Вообще-то, изначально это здание именовалось Домом съездов и конференций с залом на 1200 мест при только что отстроенном Доме Советов (ныне здание Брянской областной администрации). Оно предназначалось для местных крупных партийных мероприятий, но вы же прекрасно понимаете, что съезды и конференции не проходят каждый день, вот и решили параллельно открыть здесь  драматический театр.

Так что в перерывах между съездами здесь постановили показывать спектакли. Строительство начали 8 апреля 1925 года. А к 7 ноября 1926-го здание в модном тогда аскетичном стиле конструктивизма, было готово. 14 ноября Брянский Гостеатр распахнул двери для зрителей.

Афиша на входе гласила: «14 ноября с.г. состоится О Т К Р Ы Т И Е зимнего сезона  Брянского гостеатра».

Первой постановкой стал спектакль по пьесе Николая Лернера «Николай I и декабристы». Интересно, как распространялись билеты на него, вот историческая справка: «Билеты на день открытия распределены среди рабочих организаций:

Рабочим завода «Профинтерн» (ныне «Брянский машиностроительный завод» ‒ 350 билетов (больше всех!), рабочим Брянского завода (ныне «Брянский Арсенал» ‒ 150 билетов, для мелких профсоюзных организаций ‒ 110, Красной армии ‒ 100, рабочим транспортникам ‒ 45, Комсомолу ‒ 30, школьным работникам ‒ 20…»

Как видим, рабочим-пролетариям в духе того времени была отдана большая часть билетов.

Народ ‒ новый театрал ‒  бодро продвигался к драмтеатру по мощённым в ту пору булыжным мостовым вверх по бывшим Рождественской и Авиловской горкам, которые уже успели получить в первые годы Советской власти новые революционные названия! И казалось, что именно в этот миг театральные пролетарии всех стран объединялись…

В зале был аншлаг.

Первую труппу для театра набрали из московских актеров. Сюда из столицы приехали 25 артистов. Только за первый сезон в театре поставили 46 спектаклей, в том числе «Горе от ума», «Гроза», «Ревизор», «На дне»…

К чему я веду этот рассказ,  и  причём же здесь стихи, спросите вы?!

Всё дело в том, что в этой первой труппе Брянского драмтеатра, как драгоценная жемчужина, сияла героиня моего сегодняшнего повествования ‒ последняя любовь Сергей Есенина – Августа Миклашевская! Её тогда неслучайно все называли «Принцесса». Ведь ещё совсем недавно она блистала в заглавной роли в «Принцессе Брамбилле» Эрнста Теодора Гофмана, надолго ставшей визитной карточкой знаменитого московского Камерного театра под руководством выдающегося режиссера Александра Таирова.

Итак, вот они мои сегодняшние главные герои: ПОЭТ И ЕГО ПРИНЦЕССА!

Занавес поднят! Представление начинается…

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

«ДО ЕСЕНИНА»

Для многих из нас слово «театр» ассоциируется с красивыми воспоминаниями в духе пушкинских строк:

На самом деле закулисная жизнь театра полна своих драм и трагедий. И судьба талантливой актрисы Августы Миклашевской наглядный тому пример!

Вначале фортуна оказалась к Августе провидчески благосклонной. Сразу дала ей стремительный взлёт – тем горше окажется следующие события…

О жгучей брюнетке с бездонными, тёмными, как смородина, глазами, обольстительной улыбкой и гибким станом судачили, что она разбила не одно сердце. Дворянка, одна из двенадцати детей Леона (Леонида) Сергеевича Спирова, эта очаровательная девушка получила хорошее образование и обучалась в театральной школе при Ростовском драматическом театре.

...Фамилия Миклашевская досталась актрисе от мужа – она рано вышла замуж там же, в Ростове-на-Дону, за добропорядочного Ивана Сергеевича Миклашевского, которого, впрочем,  совсем не любила…

А потом (о, эта извечная история!) она отправилась покорять Москву!

Её, молоденькую провинциалку из Ростова-на-Дону, недавно перебравшуюся в столицу, заметил в одной из местных театральных школ сам замечательный режиссер Александр Таиров, который в ту пору как раз создавал свой знаменитый Камерный театр.

Первые добрые напутственные слова этого режиссера кружат ей голову. К тому же она чертовски красива ‒ это отмечали все, кто видел её в те годы,  да и позже. Говорят, что её портреты ‒ и в жизни, и в сыгранных ролях ‒ даже в малой степени не могут вызвать того восхищения неслыханной красотой, которое испытывали все, кто видел Августу «живьём».

Знаток и ценитель женщин писатель Виктор Ардов говорил о ней: «Она была феноменальная красавица с лиловыми глазами, стройная, красоты непомерной женщина»…

Один из ближайших друзей Есенина Анатолий Мариенгоф дал другой портрет Августы, воссозданный с таким же придыханием: «Большая, статная. Мягко покачивались бёдра на длинных ногах. Не полная. Не тонкая. Античная, я бы сказал. Ну, Афродита, что ли. Голова, рот, нос, уши ‒ точёные… А глаза, глаза!.. Цвета ореха, прекрасные в своей славянской грусти!»  

Да, столь восторженных отзывов редко удостаивались даже настоящие мадонны…

… А главная любовь пришла к ней можно сказать на сцене: в Таировских постановках появлялось всё больше танцевальных сцен, а т.к. актеры не имели никакой балетной подготовки, им на помощь был приглашён репетитор, танцовщик и балетмейстер из Большого театра Лев Лощилин. Он уже тогда был очень большой знаменитостью: в 18 лет дебютировал на сцене Большого, став ведущим характерным танцором, гастролировал во многих странах мира, был красив, статен, обаятелен. И ещё – обходителен. Истинный европейский франт. 

… Много позже Гутя (именно так звало Августу большинство её знакомых) запишет: «Я должна потерять голову от любви, и только тогда могу наделать много глупостей и пойти за этим человеком. Таким человеком и оказался для меня Лощилин Лев Александрович»…

И снова дадим слово Миклашевской, рассказывавшей  о дальнейших событиях так:

«Я холодная женщина. Поэтому я только один раз «теряла» голову, полюбив танцовщика Большого театра Лощилина. Я ждала от него ребенка. Из-за этой любви чуть было не погибла. Однажды ко мне пришла молодая женщина и стала требовать от меня совершенно невозможного, чтобы я оставила в покое танцовщика. Оказывается, она тоже любила его. У нас пошел с ней яростный и враждебный разговор. Когда стемнело, то моя соперница неожиданно выхватила из своей сумочки дамский пистолет и тут же выстрелила в меня.

Первая пуля попала мне в руку. Вторая ‒ слегка царапнула плечо, а третья пролетела выше головы. В нашем доме жили офицеры. Я кинулась за помощью к ним, обезумевшая от ужаса. Но задержать эту роковую и таинственную незнакомку даже офицеры не смогли ‒ она быстро исчезла в узких переулочках старой Москвы. Это было в 1918 году 9 января. От Лощилина у меня родился сын…».

Добавлю только, что этой таинственной незнакомкой оказалась законная жена самого Льва Лощилина…

Тем временем работа в таировском театре шла своим чередом. Обычно молодые актеры без заслуженного прошлого начинают с небольших ролей. Но Гуте и тут очень повезло: заболела жена Таирова и главная звезда Камерного театра – Алиса Коонен. И Миклашевской досталась заглавная роль в спектакле «Принцесса Брамбилле» Э.-Т.А. Гофмана, который стал на многие годы визитной карточкой таировского театра. 

Начать так актёрскую карьеру – величайшая удача, какая только может выпасть на долю актрисы. Её так и будут называть впоследствии многие годы «Принцесса» ‒ за эту одну из самых удачных ролей Августы за всю театральную карьеру!

К концу 1922 года известность Камерного театра перешагнула далеко за пределы России, так что его наперебой стали приглашать в зарубежные страны! Маршрут гастролей начинался в Париже, за которым должны были последовать и другие европейские столицы.  Ясное дело, что театр повезёт на гастроли свои самые лучшие спектакли, а во всех лучших и была занята Гутя!

Имелось лишь одно небольшое препятствие ‒ сын Игорь, родившийся пять лет назад от того самого танцора Большого театра Лощилина. Но оставить ребёнка в таком возрасте одного без присмотра не было никакой возможности. Вопрос о том, что этот уход обеспечит отец ребёнка, разумеется, не стоял. У танцора была своя семья, своя работа и свои заботы…

На собрании трупы, где окончательно решался вопрос о зарубежных гастролях, Таиров непреклонно заявил: «Гутя, вы едете, но без сына. Будете посылать ему в Москву пайки..».  «А с кем и что будет делать мой сын от пайка до пайка?» ‒ в несвойственной ей резкой манере спросила Августа. И не дожидаясь ответа, встала и ушла. Хлопнула дверью…

Конечно, Гутю ещё останавливала и любовь к Лощилину… Потерять его на много месяцев значило потерять его навсегда! Короче, она наотрез отказалась ехать в ту гастрольную поездку за границу.

А Таиров принял всё это как личное оскорбление. «Возмутительно! – говорил он. ‒ Променять Камерный театр на какую-то любовь к танцору»…

Почему я так подробно рассказываю об этих фактах из жизни Августы? Да именно потому, чтобы выстроить своё личное предположение о том, почему чуть позже она не ответила взаимностью на чувства Есенина.

Моя личная версия такова: слишком много несчастий принесла ей предыдущая любовь, чтобы также безоглядно, как в омут с головой, кинуться навстречу любви поэта!

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

«АВГУСТА В АВГУСТЕ ИЛИ САМАЯ СВЕТЛАЯ МУЗА ПОЭТА»

…С каким же жизненным багажом и настроением подошли герои моего повествования к августу 1923 года ‒ моменту их случайной встречи?

Августа осталась, по сути, без театра, который не смог по семейным причинам взять её в зарубежные гастроли. Ей оставалось перебиваться случайными заработками в других театрах-однодневках.

Личная жизнь была тоже не великолепна. Любимый ею человек был женат и даже не думал ради неё разводиться. Так она и продолжала мыкаться с маленьким сыном на руках по Москве: по вечерам она играла на сцене, а он спал где-то за кулисами… Да,  настроение в те дни у неё было далеко не блестящим…

У нашего поэта тоже были в ту пору свои жизненные неурядицы. Напомню, что в 1921 году Сергей Есенин женился на американской танцовщице Айседоре Дункан (1878-1927). Вскоре за женитьбой последовал развод, но 2 мая 1922 в загсе Хамовнического района Москвы состоялось повторное бракосочетание. Осенью 1922 года супруги уехали за границу. «Исколесив всю Европу, кроме Испании», Есенин отправился в Америку, где пробыл четыре месяца до февраля 1923.

Длительный зарубежный вояж хоть и дал поэту массу впечатлений, но и бесконечно его утомил. Нет, не физически, а морально и эмоционально.

Он искал теперь не страстей, а покоя. 

В Москву Есенин вернулся 3 августа 1923.

…О, это был прекрасный августовский день! По Тверскому бульвару неспешно прогуливалась супружеская пара в составе друга поэта Анатолия Мариенгофа и его супруги Анны Некритиной, также актрисы Камерного тетра,  с новорожденным сыном в детской коляске, а с ними и  Августа Миклашевская  шла по Тверскому…

И, как раз напротив Камерного театра, ныне Театра им. Пушкина, бледный, сосредоточенный,  Есенин почти налетел на них. «Иду мыть голову. Вызывают в Кремль» ‒ сказал он. Это означало, что поэт торопился в парикмахерскую и на красавицу Августу даже не взглянул.

А потом встретил ее почти на том же месте через несколько дней и был сражен скромностью и какой-то удивительной женственностью.

Супружеский союз с Айседорой Дункан формально ещё не распался, но уже трещал по всем швам.  Сердце поэта было свободным. И тут, на бульваре, после пожатья руки Гути, в нём что-то зажглось… «По смешному я сердцем влип», ‒ признается в этом поэт.

Робко попросит:

…Это он о себе и о ней. О них…

Заметьте, что большинство муз Есенина были актрисами или близкими к театру людьми: Зинаида Райх, Айседора Дункан и, наконец, наша героиня – Августа!

Каждой из них поэт посвящал стихи, но какими же разными были эти посвящения!

Вот, например, строки, адресованные его первой жене Зинаиде Райх:

Или же стихи С. Есенина, посвященные Айседоре Дункан:

Своему верному литературному секретарю ‒ Галине Бениславской, которая беззаветно любила поэта и застрелилась на его могиле, он ответил:

Скорбные ноты в строках, адресованных последней жене – Софье Толстой:

И во всех приведённых выше строках адресованных женщинам, с которыми его свела судьба, мы не слышим признаний в настоящей любви, а только ноты боли, резкости, остывшего сердца и близкой гибели…

И только светлый образ Августы навсегда остался в его  сердце!

Именно ей посвящены строки  «В первый раз я запел про любовь…»! Да ‒ не Зинаиде Райх, Айседоре Дункан или Софье Толстой, а именно ей – прекрасной и несравненной Принцессе ‒ Августе Миклашевской – он впервые по-настоящему «запел про любовь»!

…И здесь я чувствую связь Есенина с другим гением русской поэзии Серебряного века – Александром Блоком! Помните его знаменитый цикл стихов о «Прекрасной даме» и ещё  прекрасную блоковскую «Незнакомку»:

А у Есенина была тоже своя, но уже иная «Незнакомка» ‒ Августа:

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ.

«ЭТО БЫЛО РОВНО 100 ЛЕТ НАЗАД – В 1923 ГОДУ».

А теперь забудем, что сейчас идёт 2023 год, отнимем от него ровно сто лет (для вечности это сущие пустяки) и вновь окажемся в тех  памятных августе-сентябре 1923 года.

Окажемся, чтобы прикоснуться к  высочайшей  ноте любовной лирики поэта – циклу стихов «Любовь хулигана», посвященных актрисе Августе Миклашевской, с которой Есенин встретился в августе 1923 года.

Конечно, спустя 100 лет мне трудно вжиться в образ самой Августы, в её чувства, впрочем, для писателя всё – возможно!

Смею предположить, что при первых встречах с поэтом в её голове был некий сумбур, некий поток сознания из следующих мыслей: «У меня уже есть пятилетний ребёнок, его надо кормить, ухаживать за ним… У меня нет постоянного заработка… Мой Камерный театр бросил меня, оставил без работы… У меня уже есть один  любимый человек, который, правда, не особо и любит меня… Так до поэта ли мне ещё сейчас – в моём невесёлом положении. Да, но это ‒ не просто  какой-то литератор, ведь это – сам ЕСЕНИН…»

Быть может, этот поток сознания Гути, отчасти, и объясняет всё то, что происходило в те августовские и сентябрьские дни 1923 года…

Бедная, одинокая, беспомощная она стояла на печальном перепутье: оставить всё, как есть или добавить ко всем своим проблемам ещё и заранее обречённый на быстрый конец роман с поэтом?

Возможно, что стремительность, с которой сразу же стали развиваться отношения Есенина и Августы, сама по себе обрекала их на краткосрочнось. Увы, натура Есенина не выдерживала долгого постоянства…

Он молниеносно вспыхивал и молниеносно же затухал. Но «роман без романа», как называл их отношения Мариенгоф, совсем не походил на то, что случалось с ним в прошлом.

Повторюсь, что в те дни после длительного зарубежного вояжа со всевозможными злоключениями и ссорами с А. Дункан,  он искал  не страстей, а покоя. 

Вот в этот самый момент ему и встретилась Гутя… Действительно, случайно. Действительно, как дар, свалившийся с небес. Действительно, та самая женщина, которая сейчас ‒ да ‒ именно сейчас! ‒  была так нужна ему!

В этой такой своевременной встречи была особая магия – тончайший вибратор есенинской души сразу на неё отозвался. И уже через несколько дней он с беспредельной простотой и точностью выразил в стихах то чувство, которое вызвала в нём неожиданная встреча:

…Тихая пристань, успокоение, полный разрыв с издергавшей его жизнью (достаточно напомнить, что на Есенина было заведено 13 уголовных дел) – вот этого покоя он жаждал сейчас, к нему стремился.  Могла ли Августа  в том состоянии, в котором она сама находилась, всё это дать? Спасти «беспокойного повесу»? Ведь и она сама нуждалась в покое, а не в очередных потрясениях.  Но какая-то надежда блеснула … 

Было бы странно, если бы она совсем не откликнулась. Есенина знала вся читающая Россия – могло ли ей не льстить его внимание? И вот он, Есенин, с немым обожанием смотрит на неё, зовёт на помощь, стремится к ней…

Поэт зачастил к ней в гости в квартиру на Малой Никитской. Приходил без спроса, без предупреждения, как к себе домой…

Несколько раз заставал тут Лощилина. Но при всём своём взрывном характере, при необузданной ревности, никак,  абсолютно никак себя не проявлял. Не скандалил. Не упрекал. Не выяснял отношений. ТАКОГО С НИМ ЕЩЁ НИКОГДА НЕ БЫЛО!!!

Знал, разумеется, кем доводится ей Лощилин, но принимал это, как ничем его не задевающую  реальность…

Может быть, и впрямь то был «роман без романа»?!

… Но откуда тогда взялись эти нежные строки:

…А к кому же она могла уйти? – К этому танцору? Возможно, что и ушла бы, так ведь тот был женат, и именного его супруга стреляла в Гутю…

А тут вот такие стихи, ей посвященные:

Ей в это и не верилось, но всё же так хотелось верить…

«Я с вами, как гимназист», ‒ признался ей как-то Есенин…НИ ОДНОЙ ДРУГОЙ ИЗ СВОИХ ВОЗЛЮБЛЕННЫХ ОН ТАКИХ ПРИЗНАНИЙ НИКОГДА НЕ ДЕЛАЛ!

Одно стихотворение рождалось вслед за другим! Их было, по меньшей мере, семь, а, возможно, и больше! И все они – ей!  Стихи о любви, которых он давно уже не создавал.

А, может, и вообще никогда, если внимательно разобраться!

«В первый раз я запел о любви» ‒ строка из стихотворения, написанного уже на следующий день после знакомства с Августой.

До неё у поэта было много других женщин, но только она смогла разжечь в его сердце настоящий пожар любви! Вот так и сложились начальные строки знаменитого стихотворения «Заметался пожар голубой»!

А, впрочем, самое время привести это прекрасное стихотворение целиком, ведь оно является главенствующим в моём повествовании:

О, как же точно и лаконично сказал поэт о себе – тогдашнем: «Был я весь  –  как запущенный сад», –  буквально одной строкой изобразил всю свою прошлую жизнь!!!

Да, строки «В первый раз я запел о любви» были написаны уже на следующий день после знакомства с Августой.

И никакого поэтического преувеличения здесь нет – всё чистая  –  правда! Только о любви – в самом точном, самом незамутнённом смысле этого слова. Это была настоящая исповедь поэта, в которой он называл свою любимую и «сестрой», и «другом»:

… Могла, но не стала…

ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЁРТОЕ

ТОЛЬКО ОДИН ПОЦЕЛУЙ…

Чувство вспыхнуло сразу. Вспоминает Августа Леонидовна: «Помню, как первый раз он пришел ко мне. Я сидела в кресле, а он сидел на ковре, держал мои руки и говорил: «Красивая, красивая...»»

Вскоре Августа стала грозной соперницей Айседоре Дункан, которая еще оставалась официальной женой поэта. Целый месяц они встречались ежедневно, ездили за город и там подолгу гуляли. «Это был август-сентябрь... ранняя золотая осень... Под ногами сухие желтые листья. Как по ковру бродили по дорожкам и лугам. И тут я узнала, как Есенин любит русскую природу. Долго бродили по Москве, он был счастлив, что вернулся домой, в Россию. Радовался всему, как ребенок. Трогал руками дома, деревья. Уверял, что все, даже небо и луна другие, чем там. Рассказывал, как ему трудно было за границей, и вот он «все-таки удрал!» Он в Москве!». (А. Миклашевская)

Есенин с головой бросился в прекрасное, неведомое доселе чувство всеобъемлющей духовной близости с женщиной. Эта удивительная женщина умела так необыкновенно слушать и понимать, и так смотреть, ласково и нежно! Тихая печаль, грусть, нежность – все это было свойственно им обоим.

Он сам удивлялся – в нем вновь проснулась нежность, чувство, давно им позабытое. Они уже пережили немало до этой встречи разочарований в любви, и не так уж билось его «сердце, тронутое холодком»... Тем дороже было необыкновенное воздушное и трепетное чувство, так нежданно-негаданно к нему пришедшее. Они понимали друг друга. Всем бросалось в глаза, как удивительно преобразило поэта высокое чувство к Августе  Леонидовне.

Особенно трогательно было видеть, каким тихим становился Есенин рядом с этой женщиной, словно именно в эти мгновенья он мог вздохнуть свободно и сказать с облегчением «и душа моя, море безбрежное, дышит запахом меда и роз...». Рядом с ней нельзя было быть грубым, дерзким, циничным. Он снова очарован, околдован. А говорил: «Кто сгорел, того не подожжешь». Это был очень красивый и необычный роман.

И вот он ежедневно увозил её в лес, в подмосковное лето, и солнечная погода без дождей, и речные излучины, возле которых они часто молча сидели, внимая природе, – всё вроде бы шло навстречу – чему? Их роману, которого не было? Их любви, которой не было тоже? А что же это было?!  Невозможно так просто ответить на этот вопрос…

Но одно было и осталось: цикл стихов, ей посвящённых, – жемчужина есенинской поэзии. Могла ли Августа представить себе, что с этими стихами навеки войдёт в историю!?

… Другим местом, где они постоянно виделись, было знаменитое кафе «Стойло Пегаса» на Тверской..  И здесь Есенин читал для Августы и про Августу:

… Такая же и не такая – единственная, которую он выделил из всех остальных: в этом соединении несоединимого и была особая прелесть…

… За год до этой памятной встречи поэт напишет знаменитые строки: «Все пройдет, как с белых яблонь дым». Так и его увлечение Миклашевской стало постепенно проходить…

И ещё напомню строки из того прекрасного стихотворения:

… Может быть, именно  теперь – с Гутей – он уже стал «скупее в желаньях», может, она просто приснилась ему!?!

Впрочем, дадим теперь слово самой героине нашего повествования: 

«А с Есениным у нас в это время была чистая и нелепая дружба. Но любила я не его… Ведь сердцу, как говорится, не прикажешь. Сережа Есенин просто ухаживал за мной, писал и посвящал мне свои гениальные стихи. Наши свидания-встречи проходили в разных уголках Москвы…

Целый месяц мы встречались ежедневно. Очень много бродили по Москве, ездили за город и там подолгу гуляли. Была ранняя золотая осень. Под ногами шуршали желтые листья...

‒ Я с вами, как гимназист... — тихо, с удивлением говорил мне Есенин и улыбался.

Однажды он ждал меня у кафе «Стойло Пегаса», чтобы подарить мне новые стихи, опубликованные в одном из лучших журналов той поры – «Красной нови».

Помню, что был очень холодный день. Поэт стоял у входа в кафе – в темном длинном пальто и летних модных ботинках. Шею окутывал широкий красный шарф, похожий на вспыхнувшее пламя. В руках он держал нежные, еще не до конца распустившие розы и журнал со стихами. Несмотря на то, что я опоздала на целых сорок минут – не смогла прийти вовремя из-за того, что была на репетиции, – все равно Сережа был рад, что я пришла. Он ничуть не роптал, а вручил мне изумительные цветы и журнал, тихо, почти шепотом, сказал: «Там стихи о тебе». Цикл открывался стихотворением «Заметался пожар голубой...».

Мы вошли в кафе. Сели за столик. Тут же нас окружили знакомые поэты, актеры и художники. Потом началась шумная застолица. Просидели мы в кафе чуть ли не до рассвета. Сергея просили читать стихи. Декламировал превосходно, как говорится, «поймал кураж». Аплодисменты были долгими, все время просили читать и читать. Ушли из кафе только на рассвете. Молоды мы были тогда и беспечны.»

… Ей он посвятил эти строки «Августовской прохладой имя твоё звучит»…Её осенняя красота опьяняла его как терпкое вино, а ведь так и есть: за августом приходит осень…

Понимая, что его любимая муза Августа никогда не будет желанной спутницей жизни, Есенин постепенно прощался с их «нелепой» дружбой. Слишком многое их разделяло. Что-то осеннее, красивое и грустное и какое-то ускользающее было в их отношениях, в их встречах, которые становились все реже и реже. Август их любви прошел. Но у него осталось благодарное чувство к женщине, с которой он расстался.

Однажды, спустя много времени после того, как они долго не встречались, Есенин встретил Августу случайно на улице возле Тверского бульвара. «Он соскочил с извозчика, подбежал ко мне: «Прожил с вами всю нашу жизнь. Написал последнее стихотворение»…». Эта встреча долго ей вспоминалась – так она была необычна, пронзительно грустна. Так удивительно нежен был он, о громких скандалах которого вновь говорила Москва…

…Последний раз Миклашевская видела Есенина в ноябре 1925 года, то есть всего за месяц до смерти поэта. Тяжело болел ее маленький сын Игорь.

Она сидела над кроваткой ребенка, встревоженная, испуганная. Неожиданно зашел Есенин.

Сказал – не буду мешать, просто посижу рядом… Он опустился в глубокое кресло. Просто сидел и смотрел на нежную русоволосую женщину, склонившуюся над больным ребенком.

Потом пробормотал:
– Вот все, что мне нужно!

Сказал, что ложится в больницу; просил приходить к нему. Но Миклашевская не приходила – думала: там будет Софья Толстая, его последняя жена. Больше они не встречались. Через много лет Августа узнала, что было еще одно, последнее стихотворение, посвященное ей:

… Это было его прощанием со своей любовью…

…На частый прямой вопрос – что же все-таки было между ней и великим поэтом? – она всегда отвечала одинаково, что роман у них был исключительно платоническим, они даже не целовались… «Нет, не целовалась, но любила гладить его кудрявые волосы, мягкие, шелковистые. Было мгновение, когда он, лишь единственный  раз, коснулся губами моего лба. Вот и все».

Думаю,  поэт впервые чувствовал, что боготворимая им женщина любит всё-таки не его. Поэтому и читаем грустные, но волшебные строки из цикла,  посвященного Августе:

Да, Августа Миклашевская была «выпита другим», но, возможно, именно поэтому Есенин и создал этот грустный, но волшебный цикл стихотворений, а если бы она ответила на его чувства, то, я уверен, никаких подобных стихов мы бы и не прочитали, их попросту и не существовало бы…

Вывод отсюда очень прост и трагичен: не отвечайте взаимностью на любовь поэта, и тогда он создаст о вас бессмертные строки!!!  

Есенин посвятил ей семь самых красивых и проникновенных стихов о любви: «Заметался пожар голубой…», «Пускай ты выпита другим…», «Ты такая ж простая как все…», «Дорогая, сядем рядом…», «Мне грустно на тебя смотреть…», «Ты прохладой меня не мучай…» и прощальное – «Вечер черные брови насопил…».

… Только один невинный поцелуй в лоб Августы – как поцелуй лика святой на иконе в храме – вот и всё, что было меж ними, такова была чистота их отношений!

Это была не земная любовь, а на уровне почитания древних ликов и икон, недаром за красоту и изящество держаться Миклашевскую сравнивали с богиней красоты – Афродитой…

…Всю жизнь она чувствовала свою вину за то, что не сумела его спасти. Когда ее просили рассказать об их отношениях, отвечала, что ей рассказывать нечего, что Есенин в стихах уже все рассказал.

…Из похорон Есенина пытались сотворить нечто символическое. Из Дома печати по Никитскому бульвару, мимо церкви Большого Вознесения и Никитских улиц многолюдная процессия дошла до конца Тверского бульвара, где тогда стоял памятник Пушкину. Сделали три круга вокруг памятника, пошли обратно по Тверскому и остановились напротив Камерного театра.

На этом самом месте, где они впервые повстречались, Августа и простилась с ним. Теперь здесь стоит памятник Есенину и еще далекой ранней осени  1923 года, навсегда связавшей ПОЭТА И ПРИНЦЕССУ…

ДЕЙСТВИЕ  ПЯТОЕ

ПОСЛЕ  ЕСЕНИНА

…Есенина не стало в декабре 1925 года. А уже в следующем – 1926-ом –  Миклашевская перезжает в Брянск, где работает несколько лет в драматическом театре. Потом было недолгое возвращение в Москву. 

И снова поиски места, ожидание ролей. Шила себе платья из гардин, зимой ходила в летних туфлях, поэтому была все время простужена. Где она теперь, ее синяя птица счастья?

Из-за отсутствия постоянной работы в столице Августа Леонидовна почти 20 лет проработала в провинциальных театрах в Брянске, Рязани, Кирове, Ижевске.

Только осенью 1943 года, при содействии А. Мариенгофа,  Алексей Яковлевич Таиров вернул актрису в любимый Московский Камерный театр. Но вскоре там не стало Таирова. И театр стал как будто другой, совсем чужой и незнакомый.

Больше горести, чем радости принесла ей театральная жизнь, хотя стала она много лет спустя, в 1945 году,  Заслуженной артисткой РСФСР. Но тяжелее всего  пытаться забыть то дорогое, что было: имена Есенина, Таирова, многих, кого она близко знала, были тогда под запретом…

Заслуженная артистка РСФСР А.Л. Миклашевская дожила до 86 лет. Не стало её 30 июня 1977 года.

Подруга Миклашевской Валентина Кузнецова вспоминает:

«Сын Августы Леонидовны Игорь Львович решил никого не извещать о предстоявшей церемонии похорон, только самых близких людей. Но вышло иначе. Пока мы дошли от входа на Ваганьково до кладбищенской церкви, было уже человек сто пятьдесят, а у места захоронения огромная толпа. Семь есенинских стихов, посвященных Августе Миклашевской, мы распределили между собой, кто какое стихотворение прочтет. Я только сделала шаг вперед, но меня опередила старушка, закутанная в платок, и начала читать дребезжащим голосом: «Ты такая ж простая, как все…». Вслед за ней из толпы вышел бедно одетый старик и таким же надтреснутым голосом прочитал «Заметался пожар голубой…»  У всех слезы стояли на глазах».

Актриса и поэт вновь оказались рядом – на Ваганьковском кладбище. В день прощания с этой удивительной женщиной и на могиле поэта долго не умолкали стихи.

ЭПИЛОГ

На дворе уже сентябрь – осень, пока ещё ранняя, как в ту пору их первой встречи… Приходит осеннее настроение… Есенин – Осенин – Есеня – так называют осень в сёлах на Рязанщине. Он ведь и родился в такой же сентябрьский день 21 числа…

И как осенние листья кружатся надо мной эти даты:

Ровно 100 лет назад в августе-сентябре 1923 года Есенин встретил и полюбил  эту удивительную женщину, ровно 100 лет назад стали появляться  прекрасные строки, посвященные ей.

…Почти все главные женщины в жизни Есенина не расстались с ним и после смерти: и первая жена – Зинаида Райх, и безответная Галина Бениславская, покончившая с собой через год после гибели поэта на его могиле, и его прекрасная Принцесса – Августа Миклашевская – все они покоятся недалеко от есенинского места захоронения на Ваганьковском кладбище в Москве…Он и после своей смерти притягивал к себе своих любимых женщин…

Августа Миклашевская пережила Сергея Есенина более, чем на полвека – на целых 52 (!!!) года.

О, если бы и он прожил столько же лет – сколько великих стихов сумел бы ещё создать!

А меня всё мучает один вопрос – почему после смерти своего любимого поэта, она всегда отказывалась читать его стихи, ей посвящённые, при выступлениях на публике?

Возможно именно потому, что просто тогда не смогла бы сдержать своих горьких слёз, просто боялась опять и опять разрыдаться при чтении этих строк:

…Ровно 100 лет назад в 1923 году повстречали друг друга два, казалось бы, обычных человека и полюбили друг друга обычной земной любовью…

… Нет, не обычных, нет, неземною…

…Вот и настала пора мне прощаться с героями моего рассказа.

А теперь занавес опущен! Представление закончено. ПОЭТ И ЕГО ПРИНЦЕССА покидают сцену…..

А, впрочем, – нет! Пусть это будет вечно неоконченная пьеса для новых влюблённых, потому что и вчера, и сегодня, и завтра кто-то кому-то снова и снова будет читать в августовской тишине эти удивительные строки признания: «Заметался пожар голубой»…

* * *

P.S. Ниже даётся фото захоронения Августы Миклашевской в колумбарии Ваганьковского кладбища недалеко от могилы Сергея Есенина.

С вами был ведущий авторской рубрики «История одного стихотворения» Михаил Лиознов