Ничто в этом мире не вечно, кроме звёзд над головой.

Никогда в мировой истории захватчики не могли удержать земли, полученные коварством или правом сильного. Подрастёт среди угнетённых новое поколение и обязательно появится тот, который соберёт полки и приведёт их к могилам предков. Могилы — они наиболее незащищённые, потому что не могут постоять за себя и свою землю, но всегда остаются на ней.

В 1653 году царь Алексей Михайлович не без помощи союза с Богданом Хмельницким вернул под своё начало и в русские земли Смоленск. Повсеместные восстания крестьян брянского края вынудили поляков теперь уже окончательно для того периода покинуть пределы Стародуба и Мглина.

Однако сил у Москвы обустраивать их не хватало, как не хватало усилий Речи Посполитой, предпринимавшей слабосильные попытки вернуться в облюбованные земли. После некоторого запустения города и села Северской земли попали в управление сподвижнику Богдана Хмельницкого сотнику Лаврентию Бороздне, который владел ими с братьями и со своим сыном Максимом — выпускником Киевской академии, прекрасно владеющим немецким языком, но признанным деспотом, не гнушавшимся бить людей самолично за прегрешения или провинности, даже малые. Род Бороздны владел огромными поместьями, занимавшими значительную часть теперешних Новозыбковского, Климовского, Стародубского, Мглинского районов. Это говорит о том, что Бороздны были едва ли не главными землевладельцами Северской земли, тем более у родоначальника династии Осипа Бороздны в 1638 году было усадебное место с постройками в Стародубе на Могилёвской улице...

Ради справедливости следует признать: польская колонизация значительно способствовала освоению Стародубских земель: росли новые поселения, возникали новые производства. Белогорщь стала славиться производством деревянной посуды. По подсчётам историков, во второй четверти XVII столетия на Северщине появилось свыше 300 новых поселений.

Только жадность не имеет разумных пределов. Поляки, нахлынувшие в Стародубщину, по праву победителей захватили в свои руки разные селища и пустоши, в том числе и такие, которые имели ранее русских хозяев. Так, в 1625 году королевской грамотой уже не подтверждается право Бороздён на часть имений, указанных в грамоте 1620 года, — они отошли к наехавшим полякам. Имеется подлинный королевский декрет 1648 года, показывающий, что стародубец Осип Бороздна и его сосед по поместьям Барановский вели безуспешный земельный спор с поляком Мартыном Фащом. Вызванные по жалобе Фаща Бороздна и Барановский, несмотря на повторенный 4 раза вызов, в суд не поехали. За это ослушание Осип Бороздна был изгнан из государства и лишён всех имений. И лишь 2 сентября 1656 года Богдан Хмельницкий вернул сыну Осипа Лаврентию все имения, перечисленные в акте 1620 года.

«Мы, маючи взглядъ на пана Лаврентія Бороздну, — говорилось в этом универсале, — подались мо ему въ поссесію села: Горекъ, Клюси, Куршоновичи, Жолведь, островъ Тарасовскій н Заджеверскій, селище Медведово, пустошь Бутовское, д. Ярпово, селище Заничи, Бахаевское, также въ Мглинской волости селище Тростянское и селище Рощининское, селище Роевское надъ рѣкою Бѣлогощею, село Кгарцево зъ млиномъ, д. Хоромное, пустошь Борозина... маетность его власную (собственную), въ повѣтѣ Стародубовскомъ будучую».

При этом гетман под страхом строгой и неминуемой кары при малейшей жалобе запрещал «у выш речоных селах и маетностях кривду якую ему самому и людем чинити». Не ограничиваясь возвращением Бороздне наследственных имений, Хмельницкий дал ему ещё и новое имение — с. Белогощь.

Однако после поляков Белогощь (название села менялось в зависимости от написания документов) запустела, хотя и продолжала значиться в числе имений Бороздён. И так числилась до Петра Ивановича Рославца, который вновь заселил и наполнил жизнью Белогорщь. И не просто заселил, а перенёс его чуть восточнее, подальше от заболотившегося ручья под Белой горой.

Был Пётр Иванович родом из Почепа, из мещан, грамоте не обучался, но своей пронырливостью сумел занять чин сотника почепской сотни Нежинского полка. Много раз снимался с должности, перемещался по иным чинам, но умение льстить начальству сделало со временем его полным властителем Стародубщины, где стал он бесконтрольно раздавать земли новым покровителям и друзьям. Не обходил, конечно, и себя, нажив не только капитал, но и множество врагов и завистников.

В бурной своей жизни успел поучаствовать Пётр Рославец и в антироссийском восстании, и предавал затем украинских гетманов, попадал в тюрьмы, снова клялся новым хозяевам и снова устраивал против них заговоры. Закончил тем, что войсковой суд 6 января 1677 года за очередное предательство приговорил его к смерти. Царским указом смерть была заменена на тюрьму и ссылку. Имущество и богатая казна были конфискованы. Суд, исходя из царского указа, дополнил своё решение следующим содержанием:

«На вечное бесчестье с тем, чтоб он никогда не был назначен ни в самый наименьший чин, был бы отлучен от жены и сродников и во все время жития своего ни в каком съезде между честными особами в Молороссийском крае не имел участия».

В итоге некогда всесильный владелец Белагорщи Пётр Рославец был отправлен в Москву, откуда его отправили в ссылку в Сибирь. Где он и скончался, не оставив после себя обозначенной могилы.

С 1672 до 1687 года село оставалось свободным — до времён Мазепы, отдавшего его почепскому сотнику Иосифу Мартыновичу (Осипу Мартынову), после которого стародубский полковник Михаил Миклашевский «людей села принудил к своему послушанию».

Личность Миклашевского была незаурядной, он не нравился лично Мазепе, и тот во время русско-шведской войны, чтобы избавиться от неугодного командира полка Миклашевского, отправил его полк навстречу шведскому войску, заранее предупредив тех о наступлении казачьего отряда. Из кровавого, кровопролитного сражения почти никому из казаков уйти живым не удалось. Предательство у Мазепы жило в крови…

Миклашевский правил недолго, да и Белогорщу не жаловал особым вниманием. Доподлинно известно, что переселилось при нём в соседнюю Писаревку несколько семей белогорщских жителей, которых стали звать стрельцами.

В 1709 году шесть дворов Белогорщи были отданы бунчуковому товарищу, писарю генеральной канцелярии гетмана Афанасию Покорскому, «за его войсковие служби и за понесенное во время нашествия шведского разорение».

Здесь необходимо некое пояснение, что есть «бунчуковый товарищ». А есть это почётное звание, которым малороссийские гетманы награждали сначала сыновей полковых начальников, а потом при уходе в отставку и полковых чинов. Обязанность бунчуковых товарищей заключалась в том, что они сопровождали гетмана в походах, находясь «под банчуком», то есть под символом достоинства и власти, перенятым у татар. Это мог быть привязанный к древку хвост коня либо яка, что заменяло собой европейский штандарт. Со временем таких полувоинов — ни за что не отвечавших, но пользовавшихся привилегиями, стало слишком много, и звание было упразднено.

Афанасий Фёдорович Покорский начал службу около 1690 года в гетманской канцелярии и отсюда ходил в 1695 году с гетманом в Казыкерменский поход на юг России. Это был указ Петра I — взять четыре турецкие крепости на Таванском острове, которые закрывали выход в низовья Днепра и Чёрное море.

Во время сражения Покорский попал в турецкий плен, но был освобождён. По освобождении получил стародубское писарство, на котором оставался не позднее 1708 года.

После Покорского Белогощью «насилием своим завладел генеральный судия канцелярии гетмана Чарныш; только он оттоль выгнан указом гетмана Скоропадского, чтившего "бунчуковых товарищей"», и после него Белогоща передана Покорскому во владение по-прежнему.

Более того, кроме полученных от Мазепы двух сёл, Яцкович и Выстриково, Покорский поселил несколько слобод — Казёнку, Шулаковку, Павловку и другие. По универсалу 1709 года, когда Афанасий Покорский, по увольнении от писарства, опять служил в генеральной канцелярии, Скоропадский прибавил ему ещё с. Белогорщу «За службы, на писарстве полковом Стародубовском бывшие, а тепер в канцелярии войсковой ронячиеся».

Но лучше обратиться к самому документу, через язык, обороты речи, правила написания угадывая в том числе время и обстановку, царившую вокруг Белогорщи. А документом этим является запись, сделанная по рассказам старожилов 29 сентября 1729 года во время проведения в Малороссии Генерального следствия.

Само Генеральное следствие о поместьях — это не что иное, как ревизия и разграничение земельной собственности с целью установления точного числа дворов податного населения и проверки законности прав на них. Описание проводили специальные канцеляристы, которые, переезжая от одного населённого пункта к другому, собирали сведения от старожилов о времени основания имений и об их владельцах. Для чего это делалось?

Начиная с 70-х годов XVII века, гетманы начали раздавать имения в «потомственное» или в «вечное» владение, когда дело касалось особо видных в «войске» людей. При этом дававшиеся во временное владение «до милости войска» имения постепенно всё чаще также стали утверждаться за наследниками получивших их лиц. Часто мотивом такого утверждения служило то, что и эти наследники в свою очередь несли службу «войску». К концу XVII века такая раздача земель Малороссии приобрела массовый характер — земли стали раздавать приятелям, родственникам, за взятки и т. д. Другими словами, в Малороссии началась массовая «прихватизация» земель, урочищ, сенокосов, мест, пригодных для сооружения водяных мельниц и прочее.

Основой благополучия и расцвета новых владельцев Малороссии стали земельные наделы, которые поделили с помощью очень нехитрого приема «займанщины» — кто первым прибежал и огородил участок — того и земля. Малороссийское право такую займанщину признавало достаточным для юридического владения: «Кто-би себѣ какіе грунта и угодия нажилъ, а оние прежде никакова владѣлца не имѣли, или-би кто на пустую землю пришелъ и тую землю распахивалъ, либо лѣсъ расчищалъ,.… таковія недвижимія имѣнія имѣютъ быть того, кто владѣетъ, собственния, какъ-би купленная».

Вот для наведения порядка Московское правительство и предписало провести Генеральное следствие.

Права у канцеляристов были достаточно широкие: за предоставление им недостоверных сведений они могли отбирать имущество, производить аресты и подвергать физической экзекуции. Но и сами трудились в поте лица: делали копии документов, которые определяли права и формы собственности, уточняли границы угодий разных лиц, монастырей, сельских общин и т. д.

Всё это говорит в пользу того, что именно сведения от Генерального следствия обладают наибольшей степенью достоверности.

Итак, год 1729-й. Ещё живы старики, не только сами помнившие польских правителей, но и рассказы своих родителей, основывавших Белогорщь:

«Въ полковой Стародубовской канцеллярии о селцу Бѣлогощи, въ сотнѣ Мглинъской найдуючомъся, того ж селца жителѣ, именъно Степан да Иванъ Тиосы и Костя Малѣевъ, под потераниемъ своего имѣния сказали, что оное село Бѣлогощу за владѣния полского осажовавъ слободою полъекий шляхтичъ Николай Абрамовичъ и было въ собственъномъ владѣнии того Абрамовича;

а по изгнаний поляковъ зъ Малой Россiи была оная Бѣлогоща въпустѣ; а хто имѣлъ ли тамъ владѣние оны це вѣдают, толко вѣдают тое, же тую Бѣлогощъ в жило осадилъ бывший полковникъ стародубовский Петро Рославець при гетманѣ Самойловичѣ не на уряд який и не на ратушъ, токмо для своего владѣния, якъ и ииротчие владѣлци;

послѣ Рославця зоставала Бѣлогощъ навакансѣ, без владѣлца въ волѣ гетманъекой и въ войсковой дирекции;

по нѣкоемъ же времени за гетманства Мазепиного было оное село во владѣнии Иосифа Мартиновича, бывшого сотника почеповского, не на чинъ такожде, понеже село Бѣлогоща въ сотнѣ Мглинской, а не въ Почеповской найдуется;

послѣ же оного Иосифа Мартиновича Бѣлогощъ знову, якъ и прочие вакансовие села по обыкновению малороссийскомъ найдовалася вакансовое въ диспозицiи войсковой, которого тогдашний стародубовскый полковникъ Михайло Миклашевский не по дачамъ гетманскимъ, но яко вакансового села уживалъ къ своему послушенству;

а по Миклашевского смерти въ Шведщину од гетмана Скоропадского надана унѣверсаломъ въ владѣние пну Афанасию Покорскому;

и въ томъ селѣ толко имѣется пят чвертокъ въ пустоши войсковых, а протчие кгрунта и дворы, поля, сѣнокосные кгрунта и всякие бѣлогощанские обрубние угодия его пна Покорского сут купленные;

тимъ же селомъ насилиемъ своимъ завладѣлъ былъ и судиа Чарнишъ, толко онъ одтоль вигнань указомъ гетмана Скоропадского;

а послѣ его привернено тое селце Бѣлогоща пну Покорскому во владѣние по прежнему, которимъ онъ и до ннѣ владѣетъ.

К сей сказъци по прошению старожиловъ села Билогощи, Стефана да Ивана Тясовъ и Костѣ Молѣева, вомисто ихъ руку приложилъ Ивань Колчевъский значковий товариша полку Стародубовъского».

Как видим, Покорский значительно расширил свои владения в Белогорще, скупив другие дворы, а также сенокосные земли. По Генеральному следствию «всякие угодья на урочищах: Скрипячом, на Избищу, на Будилове, на Граничной, на Полионце, на Миколшом ручаю, на Лубенцу, на Дудоровом логу, на Ивановом бору, на Кужелевци, на заимищу Белогощанском, на займищу Яловой Колоде, Унецком, на займищу Усудинки», которыми Покорский по восьмому пункту владеет, «а к ратуши оное село и не на який уряд не надлежало и не надлежит; дворов в нём 26».

Следующий официальный документ — первая перепись Малороссии 1723 года, в которой числится: крестьян Афанасия Покорского грунтовых — 10 дворов, бобылей 21 хата. По восьмому пункту Генерального следствия в 1730 года с. Белогорщь также числится во владении Покорских.

В 1781 году была Белогорщь отнесена к Стародубскому повету Мглинской сотни. По переписи Новгород-Северского наместничества в Белогорще зарегистрировано 23 двора и 24 хаты подданных мглинского сотника Афанасия Покорского и его братьев.

Категории жителей, число дворов и хат с. Белогорщь в 1781 году:

В центре Стокгольма стоит памятник Карлу, где он рукой указывает в сторону России. Народ шутит: он показывает новым поколениям любителей потягаться силой с Россией, что туда не ходите, там вы найдёте свою погибель...