Вы думаете, что про Узорницу только в старину люди знали? А вот и не очень давняя история, про которую слышали в Дубровке, что расположена в ста километрах от Брянска. Не все согласятся, что место это на Брянщине особенное. Но случилось все-таки не где-нибудь, а здесь, значит, есть какой-то дубровский секрет, который еще не разгадан никем. В общем, судите сами.

Летом гостили у Акулины Григорьевны Жиделевой, что жила на Лесном переулке, сыновья. После войны далеко занесла их судьба от родного дома. Доченька тогда при матери осталась, выучилась, учительницей стала, а вот сыновья уехали от бедности на Украину, освоили шахтерское дело да и обосновались там навсегда. Женились, детей завели, внуков, а к родной земле все равно человека тянет. Не часто, раз в два года, но приезжали они к сестре и матери. Навезут им подарков, помогут по хозяйству, расскажут про свою жизнь. Для Григорьевны это всегда был праздник. Старший сын, Петр, окончил техникум, бригадиром стал. Младший, Митя, в рабочих остался. И с детства они были разные. Петр спокойный, рассудительный, лишнего слова не скажет, а дело сделает хорошо, с умом. Митя — фантазер и придумщик, никогда на месте не сидел, и обязательно с ним случалась какая-нибудь удивительная история. Приедут к матери — Митя то рыбу пойдет ловить, утро у речки проведет, пока Петр спит, то не поленится, чуть свет за грибами в дальний лес отправится. Хоть и рыбы не принесет, и грибов найдет всего-то ничего, зато разговоров — до вечера. И по рассказам этим всегда выходит, что, хоть и отстал Митя в ученье от брата, во всем остальном далеко до него Петру, жизнь у Мити куда интересней и веселей. Слушает старший, не перебивает, только поглядывает с прищуром: мол, говори-говори, а как бы ты был без меня?.. А Валентине, сестре, все интересно. Расспрашивает про то, как уголь добывают, как работают в шахтах. Что у них растет в саду-огороде, чем дети занимаются… Как сказать по-украински то или это… А вечером сядут вместе да и запоют песни. Это умение им от матери перешло. И в трудные годы с песней жили, как же в хорошую минуту не запеть… Заслушается Григорьевна, вспомнит про свою молодость, а то и подтянет… Радостно матери — дружные дети.

Так и в этот раз. Приехали на десять дней, а работы на целый год сделали: забор починили, сена накосили, крышу подправили, в сарае почистили, лестницу новую смастерили… Успели в лесу и грибные места обойти. До грибной поры еще далеко, да хочется им по родной земле походить, лесным воздухом подышать, на места, где детство прошло, полюбоваться…

А леса у нас вокруг поселка заманчивые. Сразу за окраинным шоссе начинается густой ельник. Когда-то давно посадили здесь маленькие елочки, а теперь стоят огромные раскидистые деревья. Лапы густо сплелись, макушки в небо ушли. Хорошие грибники каждую местинку знают, а зайдешь в первый раз, так и заблудишься… У каждого дерева — своя тайна. Под одной елкой целая семья боровичков поселилась. Под другую медленно прополз уж. А вот у ствола целая груда лущеных шишек — это белка поработала. Там муравейник вырос огромный, лучше обойти, не тревожить… Идешь, как интересную книжку читаешь. За ельником начинается «Кукушкин лес». Неизвестно, кто его так назвал и почему, но кукушку там всегда слышно. И странно: сколько ее ни догоняй, все далеко отзывается. Как будто в глубь заманивает. По правую сторону — березовая роща. Березки, как одна: ровные, частые, белоствольные — поневоле залюбуешься, а потом и зайдешь. Веселое место, потому там много тропинок натоптано. Самый дальний лес — смешанный. Вот туда редко кто заглядывает — далеко! Он даже в ясный день сумрачный, во многих местах непроходимый. Кто там бывал, тот видел два огромных камня-валуна в глубине леса, что до половины в землю ушли. Как они там оказались? Не гости ли из космоса? Не чудо ли это?.. Ходили люди за малиной, встречали дерево певучее. Стоит среди берез высокая осина, ничем не отличная от других. Вдруг качнется под ветром, и ясно слышится звук тонкий, протяжный. Сначала не поняли, что такое. А потом приложили ухо к стволу — это она и есть: то ли поет, то ли плачет… Страшновато. Много историй про все это можно рассказать, и всякий раз еще что-нибудь новое обнаружится. Слушает Григорьевна сыновей, и как будто сама в дальнем лесу побывала.

Но главная радость для нее то, что Митя в это лето привез с собой внученьку Танюшку. И не обещался, а вот надумал сторону родную девчушке показать. По возрасту ни мала, ни велика — только что в школу пошла, а шустрая да любопытная, вся в деда. И пристала к Мите: хочу в Дубровку, да и только. Не сумел отказать своей любимице, вот и приехали вместе Григорьевне на радость. Не отходит Танюшка от нее ни на шаг день-деньской. Вот пойдут они кроликов кормить, свежую травку собирают. Обойдут в саду каждый кустик — ягодки найдут поспевшие. Проверят, какой цветок распустился новый, полюбуются. Прополют грядку. Соберут яблочки упавшие. Найдут укроп, лучок для супа. За водой сходят на колодец. Бабушка большое ведерко несет, а Танюшка, что поменьше. Дорожку возле дома пометут… На каждую минуту дело есть. И не дождется Танюшка, пока бабушка управится со всеми делами и откроет сундук старый да станет показывать внученьке свое рукоделье, что до старости сберегла. Григорьевна в молодые годы была лучшей вышивальщицей на деревне. И узоры умела сама рисовать — загляденье одно! Раскладывают старая да малая рушники, скатерочки, а Танюшка все расспрашивает, как то сделать, как это… Берет иголочку и пробует сама крестики один к одному прибавлять... Тут уже и Митя подивился. Дома все знали, что к рисованию у девчушки душа лежит, ловко у нее это получается, учительница хвалила не раз, но как она вышивать-то враз научилась! Нарисует, к примеру, цветочек, что в палисаднике расцвел, и вышивает с придумкой какой-нибудь. Положит стежок, как бабушка подсказала, а второй — уже по-своему. Не думала — не гадала Григорьевна, что будет кому ей свое умение передать. Сидят внучка с бабушкой, перебирают они нитки, что в сундуке припрятаны, придумывают, что ими можно вышивать. Зелеными — листочки березовые, травку, стебельки… Желтыми — солнышко, синими — речку, василек, колокольчик… А вот этими — сороку-белобоку. Красными — гребешок у петушка, ягодку… И хочется внученьке подобрать такие нитки, чтоб были, как вода в дубровском озере. Очень уж ей понравилось гулять по бережку… Да ведь хитрое дело — вышить воду живую. На каждую минуту она другая. Подул ветер — рябью покрылась, прояснилось небо — засинелась… Не бывает ниток таких, чтоб цвет их менялся, как вода озерная. Или же особое умение надо, чтобы простая нитка цвет показала… Примеряют нитки одну к другой, пробуют стежки разные, а время бежит…

К самому отъезду братьев такая жара поднялась, какой в последние годы в Дубровке не случалось. Как к воде не пойти? Петр поленился, последний денек захотел возле матери провести, а Митя встал пораньше, чуть свет, собрал удочки. Хотел Танюшку взять с собой, да она еще не проснулась. Пожалел будить — сладко спится у бабушки. Ушел один. На озере с Митей история и случилась.

Надо сказать, что озеро наше особенной красоты. Много лет назад перекрыли плотиной речку Сещу, что за Дубровкой протекает, и разлилась вода широко-широко, как море. Глубина на середине приличная, а к песчаным берегам — помельче будет, там в жаркую погоду купаются ребятишки, отдыхают дубровчане и приезжие. Рыбаки по берегам у кустов располагаются, ловится здесь разная рыба. Хорошо у нашего озера еще потому, что прямо от берега поднимается сосновый лес, а среди сосен и воздух особенный, вольно дышится. Сядешь под высоким деревом и любуешься на синий простор, на то, как чайки летают, на остров, поросший высокой травой, что оказался как раз посередине незатопленный. Соревнуются самые отважные пловцы, кто первый доплывет до этого зеленого чуда. Да у воды всегда много интересного, особенно если человек приметливый.

Нашел Митя себе место тенистое под сосной, что погуще, да опять ему не сидится. Захотелось подальше вверх по течению пройти, поглядеть, много ли изменилось за два года, что его здесь не было. Идет, наблюдает… Берег все больше зарастать стал. Вперед ведет узкая тропинка, что рыболовы протоптали, но все уже, незаметней становится. Заводи камышом поросли, иные почти в болото превратились… Зато чем дальше, тем чище вода озерная у берега. Вот вышел Митя к небольшой песчаной отмели, тут тропинка и оборвалась. Подошел к воде, хотел ноги помочить и залюбовался: вода теплая, чистая, каждая песчинка на дне видна, и быстро-быстро мелкие рыбешки снуют. Чуть поодаль камыши высокие. Вдохнул Митя глубоко. В шахтерском поселке воздух пылью пропитан, давно так свободно ему не дышалось. Поднялся Митя выше по откосу, увидел кустик густой и лег на сухую землю. Загляделся на небо… Работа у шахтеров глубоко под землей, в темноте, духоте, а тут — голубой простор неоглядный. И вода спокойная, серебристая на солнце. Тихо. Вот большая рыба на середине плеснула… Две птицы полетели над водой… Глядит Митя и старается запомнить каждый кустик на берегу, каждую травинку подле себя… Все как будто особенное в родной стороне, такое, что словом не выскажешь. И простая былинка, а есть в ней красота невыразимая, только сердцу приметная.

Тут у мелкой заводи и прошумело что-то.

Глядит Митя — к воде девушка подошла. Не похоже, что купальщица. Одета в сарафан цвета лазурного. Материи теперь разные бывают, но эта как-то особенно интересная: то золотится под солнцем, то вдруг засеребрится, и не углядишь, как переменится… По голове лента широкая будто жемчугом расшита, перламутром отливает. Две косы на плечи спадают широкие русые и тоже как жемчужной нитью перевиты. Вот вошла она в воду ногами босыми, наклонилась, зачерпнула воды в пригоршни. Рыбку поймала. Плещется она у девицы в ладонях, серебрится под солнцем. Как будто засмеялась красавица и пустила рыбку. А потом забавляться стала. Зачерпнет воды и пропускает струйки меж пальцев. Которые самые тонкие, ловит она, будто нитки, и в клубочек наматывает. Поймает — еще намотает… Чудеса, да и только! Наперсточек у нее на пальце Митя приметил. И еще интересно, что сарафан ее будто не намокает. Уйдет под воду подол и растворится, а выйдет из воды — раздувается, как ни в чем не бывало. Чудо-не чудо, а девица, похоже, настоящая. Глядит Митя, боится себя выдать. А красавица намотала клубок ниток прозрачных и подставила его солнцу… Стал он прямо на глазах цветом набираться. Повернет с одной стороны - золотыми нитки станут… Что-то не понравится девице, тряхнет она рукой, клубочек к воде примерит, он синим сделается, ярким… Опять не понравится, кверху руку поднимет — лазурью на ладони засветится… А глаза у нее синие-пресиние, ярче васильков полевых… Хотел Митя проверить, не заснул ли он, не снится ли ему это. Ущипнул себя больно, а веточка под рукой и хрустнула. Обернулась красавица и вспыхнула вокруг нее яркая радуга. Повела она рукой и закрутила радужную полосу вокруг подола, завертелась лента по платью кольцом играющим и растаяла, а с нею и девица исчезла.

Долго бы сидел Митя под сосной, прислушивался бы да раздумывал, наяву или во сне ему красавица явилась. Но тут от горизонта туча наползать стала, ветром подуло, поднялась на воде рябь — дело к дождю, надо торопиться. Огляделся Митя, а на берегу никого нет, видно, купальщики еще раньше тучу заметили. Совсем близко громыхать стало. Тут уж нечего думать, поспешил Митя домой — дорога-то не близкая! Только-только успел: ступил на порог крыльца — и хлынул дождь проливной людям на радость — давно такого ждали. Враз зазеленел сад, разлопушились грядки, умываются ягодки смородины, подставляет струйкам чистым свои ветки яблонька… Добрый дождь!

Когда Митя рассказал про чудо, что ему привиделось, Петр только посмеялся. Сестра удивилась. А Григорьевна то ли пошутила, то ли правду сказала: «Анюта-Узорница то была». Знала она про Узорницу от своей матери. Пока в деревне зимними вечерами пряли женщины пряжу, много историй рассказывали. Но то давным-давно было, а вот ведь, выходит, что и теперь чудеса бывают? Танюшка разобиделась: «Почему меня не взял с собою?» А к бабушке — с расспросами: «Расскажи еще про Узорницу!» Все, что знала Григорьевна, вспомнила. Загорелись глазки у внучки. «Хочу, — говорит, — такой рукодельницей стать, чтоб меня Узорница похвалила!» Не стали ей перечить, пусть старается. Без старания ни одно дело хорошо не делается.

Пришло время в дорогу собираться. Не долго думала Григорьевна, что подарить на память внученьке. Отдала ей все свои клубочки-ниточки, подарила и вышивки, которые особенно Танюшке понравились. Вот только не успела все секреты рукодельные передать. Как в одно лето пересказать то, чему, считай, всю жизнь училась… Всплакнули на прощание — быстро пролетели радостные дни…

Но история на том не закончилась. Как-то по осени получает Григорьевна письмо. Пишет Митя про свою жизнь, а также про успехи любимой внученьки. Учится в школе отлично. А еще, оказывается, не забыла она дубровские разговоры. Все же хочется ей добиться своего, сделать бабушке подарок. Нарисовала на материи карандашом озеро широкое и назвала свой рисунок «Дубровская загадка». Поначалу опять никак не могла нитки подобрать. Все как будто не такие. Присматривала у подружек — тоже не подходят. Вот перебирала она в который раз бабушкины подарки и вдруг бежит к Мите, а в руках — клубочек ниток. Дивится, что сразу не приметила его, ведь вместе они с бабушкой узелочек вязали. А ниточки-то! Переливаются разным цветом. И такие ясные, будто прозрачные. Пришло Мите что-то на память, да разве это может быть? Сказал так: «Вышивай. Поглядим, что получится». Стала Танюшка вышивать. Начала с того края, где мелкая заводь должна быть. И вода как будто заиграла. А чем дальше, тем хуже. В клубочке нитки ясные, а на полотне простыми становятся, обычными. Поначалу вода прозрачной, легкой показывалась, да неприметно и потускнела. В чем причина — непонятно. Запечалилась малая рукодельница. Что ж, видимо, вправду на хорошие нитки и особое умение надобно! Похоже, что не хватило мастерства вышивальщице.. Вот на этом все и согласились. А Танюшка упрямая. «Все равно выучусь», — сказала. Ходит теперь в кружок рукоделья, что есть в их поселке. Учится. Твердо решила бабушке свой подарок сделать.

…Сложила аккуратно письмо Григорьевна и задумалась. Быстро время летит. Вот уже осень на дворе. Налетел ветер холодный, треплет верхушку березы, что у крыльца, крутит листья… Вольно ему гулять по белому свету. Пролетит над озерной водой, а захочет — поднимется к небу; может, теперь из дальнего леса вести принес? Интересно, поет ли, плачет там осина чудесная? Хорошо ли укрыл опалый лист камни-валуны?.. Налетел ветер внезапно, внезапно и стихло. Стоит березка-красавица в золотом уборе… Сколько ей еще разряжаться, сколько выпускать новые почки по весне, много ли расти к солнышку?..

Вздохнула Григорьевна. Не хватает жизни человеку, чтобы все узнать, что хочется, разгадать все загадки. Глядит она на травку пожухлую, на гнездышко опустевшее, что свила ласточка под крышей, на березку… Погладила рукою письмо, как будто новую вышивку расправила… Для иных — забава, безделица — узоры вышивать, а ведь дорогого стоит… Вот и доченька учит школьников уму-разуму, передает им свои умения. Хорошее дело. Можно сказать, самое лучшее для человека. Чтобы продолжалась жизнь на Земле.

Подумала Григорьевна и про Узорницу. Правда — не правда, а есть в ее загадках своя мудрость. Про то еще в старину люди понимали. И знали, как эту мудрость другим передать. Отчего и нам у них не поучиться.