— Скучно… — выдохнул Антошка, — ничего интересного здесь нет, и как тут только люди живут?..

— Живут, внучек, живут...

— Но ведь скукотища! Даже посмотреть нечего!

— Что ж поделать, — повёл плечами дед. — Это тебе, брат, не Москва, у нас городок тихий.

— Вот вырасту, уеду в Москву, а то так и просижу здесь до пенсии.

Тут мальчик немного задумался, как будто что-то припоминая, а затем спросил:

— Дед, а дед, а правда, что ты слонов откопал?

Дедушка Вася был худой, даже немного костлявый, с седой щетиной, более напоминавшей разлетевшийся пепел. Бесцветными, но веселыми глазами и широченными ладонями, покрытыми, словно коростой, желтыми мозолями. Носил он всегда независимо от времени года серый костюм с кепкой «аэродром», а в кармане имел клочок газеты и сшитый из наволочки мешочек табака. Он сидел на крыльце, зажмурив глаза, и сладко потягивал самосад.

— Слонов?! — усмехнулся дед и, затянувшись, выпустил облако синего дыма. — Давно это было, — задумался дедушка Вася. Сквозь синеву дыма он вдруг увидел летний день восемьдесят восьмого года, песчаный карьер, старенький ЮМЗ-6.

Солнышко припекало. «Петушок» кряхтел, пыхтел, дергался во все стороны, тряся резиновыми трубками и гремя ржавым железом, но как бы он ни ворчал, все же покорно рыл.

Вдруг ковш, до того заходивший в песок, точно нож в сливочное масло, зацепился за что-то, трактор подкинуло, задние упоры вдавило в рыхлый песок, машину стало кренить, но опытный Василий и не думал сдаваться, как-никак, а бульдозерист бывалый, шестой разряд присваивают не за красивые глаза. Он налег на рычаги, и, прибавив отборнейшую ругань, вывернул из земли непонятную корягу.

— Стоооой! — кричал взволнованный Петрович.

— Чего там? — высунулся из душной кабины Василий.

— Вась, бревно штоль?

— Откель ему там взяться, бревну твоему?

— Глуши!

— Да ну! — отмахнулся Василий и принялся дальше рыть жирный песок.

— Но облупленный ковш опять за что-то зацепился, изношенные поршни и цилиндры задрожали, засвистели, но все же с силой вывернули еще одну корягу. «Да что ж там такое», — думал Василий, вытирая с лица разъедающий глаза пот.

Заглушив трактор, он ловко выпрыгнул из кабины. Достал из кармана заношенных до крайности брюк заранее заготовленную самокрутку. И не спеша подошел к Петровичу, который, к его удивлению, уже очистил от налипшего песка находку. Это оказалась огромная, судя по всему, бедренная кость, в половину человеческого роста.

— Вот тебе раз… — тихо произнес Василий.

— Вот тебе два, — гневно пропищал пузатый бригадир в бумажной шляпе на голове. — Чего прохлаждаемся? м-м-м?

— Да вот тут это, кости…

— Какие еще кости!? — и, растолкав Василия с Петровичем, пролез вперед.

Рассмотрев желтую кость, он промокнул вспотевший лоб носовым платком и, ничего не говоря, куда-то побежал.

— Вот такая вот история, внучек, — снова выпустил синее облачко дыма дед.

— А дальше что?

— А что дальше?.. Приехала комиссия из Брянска, потом из Москвы археологи, долго копались. Там вишь, какая петрушка вышла, семья мамонтов шла по льду, а он возьми да провались.

— Ух ты!

— Тридцать три мамонта разом, вот тебе и ух ты.

— И где теперь их остатки?

— Остатки, — улыбнулся дед, — останки в Москву увезли, в музей.

— Вот бы хоть одним глазком посмотреть, — грыз ноготь Антошка.

Дед задумался, и, сощурив глаза, спросил, — а ты был у нас в музее?

— Не-а!

— Так! — выдохнул, — а ну-ка, собирайся, пойдем в музей.

— Зачем?

— Как зачем?! Там знаешь, сколько всего есть, это ж целый музей!

— В музееей, — хлопнул в ладоши Антошка.

Алексей Шупиков 11.10.2020.