С.В. Мурашкина,
зав. сектором редких и ценных изданий
Брянской областной научной универсальной библиотеки им. Ф.И. Тютчева
В фонде редких и ценных изданий Брянской областной научной универсальной библиотеки им. Ф.Т. Тютчева хранятся книги с необычайной судьбой: увидев свет, каждая из них через какое-то время покидала его на долгие годы, находя себе место в глухих подвалах спецхрана.
До 1987-1988 годов богатства спецхрана были фантастичны. Это и книги, и журналы, и газеты. Среди них, например, издания, составляющие целые пласты истории и культуры, и они лишались права на жизнь. Идеологические цензоры направляли в заточение труды Бердяева, Мартова, Плеханова, П. Милюкова, Керенского, Троцкого, Бухарина, Рыкова, Зиновьева, Радека, Луначарского, Крупской… Не пощадили и Ленина. Все пять изданий его книги «О Троцком и троцкизме» оказались в спецхране.
Самые массовые аресты книг осуществлялись по строго засекреченным спискам. В списках определялась судьба целых направлений в литературе, истории, философии, политике. Кто же занимался «арестом» этих книг? Ещё в 1922 г. при наркомпросе было создано главное управление по делам литературы и издательств – Главлит. Аббревиатура эта в разные годы расшифровывалась по-разному: до 1935 г. – как Главное управление по делам литературы и издательств при наркомпросе. Затем ранг начальника Главлита был повышен: он стал уже напрямую подчиняться председателю Совнаркома (впоследствии – Совета министров, на самом же деле – секретарю ЦК по идеологии), а сохранившееся название учреждения стало расшифровываться как Главное управление по охране государственных (в 30-40-е годы добавлялось “и военных”) тайн в печати (последнее его название). Именно это управление и составляло засекреченные списки, и издавало приказы об изъятии.
Каковы же причины «ареста» книг, чем они провинились перед всемогущим советским государством, наказавшим их десятками лет забвения?
Одна из причин – в глазах идеологического аппарата и цензуры тот или иной автор (или персонаж произведения) становился жертвой. К этому числу относились следующие категории авторов:
- подвергшиеся политическим репрессиям
- высланные (например, А.И. Солженицын в 1973 г.)
- эмигрировавшие (вынужденная эмиграция десятков писателей в 60-80-е гг.)
- ставшие невозвращенцами (А. Кузнецов в 1970 г. и др.)
- оставленные под подозрением, ставшие жертвами очередной идеологической кампании (например, А. Ахматова и М. Зощенко после выхода постановления ЦК о журналах «Звезда» и «Ленинград» в августе 1946 г.)
Другая причина запрета:
- книга снабжена предисловием, послесловием, вступительной статьей или примечаниями лица, относящегося к перечисленным выше категориям; многие книги писателей погибли именно по этой причине, поскольку сопровождались статьями «бывших вождей» и репрессированных литературных критиков
- в произведении выводится в качестве персонажа или просто упоминается реальное лицо, также относящееся к «нежелательным персонам»
А ведь подавляющая часть изданий, вошедших в главлитовские списки, вовсе не содержала какого-либо политического или идеологического «криминала». Ничего «антисоветского» или «контрреволюционного» в запрещенных книгах не было. И, тем не менее, книга отправлялась в вечную ссылку без права обжалования.
Последний главлитовский список вышел 27 декабря 1988 года; затем книги постепенно стали высвобождаться из спецхранного пленения. В ноябре 1991 г. Главлит был ликвидирован, цензура отменена, спецхраны расформированы.
Книги, помеченные специальным грифом – «Возвращено из спецфонда», хранятся в отдельной коллекции областной библиотеки. Количество их не столь огромно (415 экз.), как в крупнейших библиотеках страны, но все они дают точное отражение событий тех страшных лет, когда: вчера еще любимцы народа, сегодня – уже враги. Это книги 20-30-х годов: мемуары, серьезные исторические труды, книги старых большевиков. (Ярославский Е. «Против оппозиции» (1928 г.), «Ленин о Троцком и троцкизме» (1925 г.), «Ленский расстрел 1912 г.» (1923 г.), Бухарин Н.И. «Гете и его историческое значение» (1932 г.) и другие). Взяв эти книги в руки, полистав их пожелтевшие страницы, ощущаешь дыхание истории.
Большая часть этой коллекции - художественные произведения (хотя они составляют в общей сложности примерно 7-8 % всех истребленных книг, а большая доля запретов приходилась на произведения общественно-политического характера). Но в эти “всего лишь” 7-8 % вошло свыше 7 000 названий книг, причем таких, которые, как правило, действительно вызывали читательский интерес (именно ими и комплектовалась библиотека), а не “изучались”, большей частью по принуждению, в директивном порядке.
Ведь литератор – одна из самых истребленных профессий. И, действительно, нам известны имена как погибших писателей, так и выживших в заключении. А многие вынуждены были эмигрировать. Это и Виктор Некрасов, и Василий Аксенов, и Анатолий Кузнецов, и Александр Галич, и Александр Солженицын… Главлитом произведения этих писателей были полностью изъяты из фондов библиотек.
В приказе № 31 от 13.08.76 перечислены все произведения Некрасова, в том числе знаменитая повесть «В окопах Сталинграда», написанная в 1946 году и удостоенная Сталинской премии, с особой пометкой: «Все издания на всех языках».
А в распоряжении Главлита об изъятии произведений А. Солженицына, его имя, в отличие от других авторов, сопровождается пометкой «Книги и другие публикации» (публикации в газетах и журналах). Отдельное издание рассказа «Один день Ивана Денисовича» изымалось не только на русском языке, но и переводные издания и даже издания для слепых. Номера журнала «Новый мир», в которых напечатаны произведения писателя, должны были быть изъяты и уничтожены: 1963 г., №1 – «Случай на станции Кречетовка», «Матренин двор»; 1963 г., № 7 – «Для пользы дела»; 1966 г., №1 – «Захар-Калита».
Распоряжением Главлита (по согласованию с ЦК КПСС) 22.10.74 были изъяты все произведения Александра Галича. В 1971 году А.А. Галич был исключен из всех творческих союзов, а в 1974 году под давлением властей эмигрировал.
Интересна судьба «13-й повести о Лермонтове» П.А. Павленко. Основанием изъятия явилось, во-первых, изображенные в повести сцены насилия и жестокости в эпоху Кавказских войн, во-вторых, отмеченное критикой того времени обилие «натуралистических деталей», слишком «откровенные» разговоры гусаров о дамах. И это могло послужить причиной изъятия.
Многие издания несут в себе очень важную, с точки зрения исторической, информацию, дающую возможность нам сегодня заглянуть в то непонятное здравому уму время.
Политика тотального «библиоцида», неуклонно проводившаяся с 1917 г. в течение трех четвертей века, привела к невиданному в истории опустошению книжных запасов и, как следствие, существенному снижению интеллектуального и духовного потенциала страны. Запрет тех или иных произведений порождал постепенно эффект цепной реакции, или снежного кома. Последствия массового истребления книг чувствуются до сих пор и, возможно, будут сказываться еще долгое время. Замечательно сказал об этом Иосиф Бродский в предисловии к «Избранной прозе» Марины Цветаевой, вышедшей на русском языке в Нью-Йорке в 1979 г.: «Теоретически достоинство нации, уничтоженной политически, не может быть сильно унижено замалчиванием ее культурного наследия. Но Россия, в отличие от других народов, счастливых существованием законодательной традиции, выборных институтов и т.п., в состоянии осознать себя только через литературу, и замедление литературного процесса посредством упразднения или приравнивания к несуществующим трудам даже второстепенного автора равносильно генетическому преступлению перед будущим нации».
